Менты таких не трогают

Шуршур отскочил в сторону и застыл как вкопанный. В глазах растерянность, в теле – оцепенение. А Гаврик упал – с пулей в боку. Это ему достался первый и пока что единственный вражеский выстрел.

Прохор быстро понял, что происходит. Одни бандиты привезли на своем хвосте других. Одним Пушкарь нужен был живым, другим – мертвым.

Он выскочил в прихожую, где одно на другом лежали два тела. Один лежал без признаков жизни, другой, хватаясь рукой за простреленную шею, поднимал руку, в которой держал пистолет. Он собирался выстрелить в Прохора. Пришлось его добить. А что еще оставалось делать?

Прохор взялся за ручку двери, но вспомнил, как Инна подала сигнал о тревоге. «Братки» уже были в доме, когда она вскрикнула, значит, их она не заметила. Возможно, ее внимание привлек кто-то третий.

Прохор вернулся в каминный зал. Гаврик лежал на полу и стонал сквозь зубы. Его правая нога дергалась от боли. А возможно, это была агония.

Шуршур уже растормозился. Одним глазом он настороженно смотрел на Прохора, другим косился на Гаврика.

– Кого вы там на хвосте привели?

– Так михеевские…

– Держи их на прицеле! – выкрикнул Прохор, а сам рванул к окну.

Щеколды были закрашены, но все-таки он смог справиться с ними. Открыв окно, спрыгнул вниз и спрятался за кустом смородины. В этот момент и появился бритоголовый парень в черной шелковой рубашке. Он не видел Прохора, но шарил глазами по кустам, пытаясь взять его в прицел.

И в тот момент, когда он все-таки отыскал его взглядом, Прохор нажал на спуск. И сделал это с такой легкостью, как будто стрелял по мишени в тире. Потому и выстрел оказался точным.

Уложив третьего, он рванул в обход дома и нос к носу столкнулся с Инной. Она стояла, спиной прижавшись к стене дома. В лице ни кровинки, тело тряслось от страха. И руки к подбородку она поднесла так, как будто пыталась согреться на лютом холоде.

– Ты… Ты… – Она пыталась что-то спросить, но слова застревали в горле.

– Кто там еще? – тихо спросил он.

Инна попыталась что-то сказать, но не могла, только головой мотнула.

Прохор осмотрел двор, вышел на улицу и увидел старенький черный «Чероки» с затемненными стеклами. А чуть дальше стояла еще одна машина – серебристый «Ленд Крузер». Обе машины пустовали.

Он вернулся во двор, и в этот момент из дома вышел Шуршур. С пистолетом в руке. Прохор стремительно навел на него ствол.

– Свои! – запаниковал Шуршур.

– Да кто вас знает, – ухмыльнулся Прохор.

– Свои!!! – Шуршур так отчаянно мотнул головой, что едва не свернул себе шею.

– Михеевских на хвосте привели!

– Так мы же не знали!

– Или это афоновские?

– Да нет, афоновские мы!

Из-за дома вышла Инна. Она стремительно прильнула к Прохору и разрыдалась.

– Спокойно, девочка, спокойно.

– Мне страшно!

– А тебе? – Прохор едко глянул на Шуршура.

– Мне?! Страшно?! – захорохорился тот.

– Что с Гавриком?

– С Гавриком?

– Я, что ли, за тебя думать должен?

Прихожая была завалена трупами, но Прохор все же смог пройти в дом. А в каминном зале лежало еще одно мертвое тело. Не повезло Гаврику: ранение оказалось смертельным.

– Вот суки! – взвыл Шуршур.

И злость была в его голосе, и страх. Ведь на месте Гаврика мог оказаться он сам. Тем более что война продолжалась. И это была уже его, Прохора, война. Враг ворвался в их с Инной дом, а это реальное объявление войны.

– Есть два варианта, – сказал он, давящим взглядом призывая парня к спокойствию. – Можно всех жмуров похоронить.

– Можно, – кивнул Шуршур.

– Но тогда Гаврика похороним как собаку.

– Ну да.

– А можно похоронить его как героя…

Прохор вытер свой пистолет об скатерть, наклонился, запятнал его пальцами покойного, а затем вложил ему в руку.

– Гадом буду, это Гаврик всех положил! – Шуршур приложил руку к груди.

Прохор подошел к распахнутому окну, глянул на труп под кустом и задумчиво проговорил:

– Гаврик сначала из окна жахнул, а потом уже на пулю нарвался…

– Нарвался, – согласно кивнул Шуршур. – Но всех положил.

– Может, и тебя к этим добавить? – спросил Прохор, кивком показав на других двух покойников. – Когда там рейсовый автобус в ад прибывает?

– А меня зачем? – сошел с лица бандит.

– Откуда я знаю, кто ты такой?

– Ну, поехали к Завхозу… Или к Афонычу… Афоныча же ты должен знать?

– Поехали к Афонычу, – пристально посмотрел на него Прохор. – Ну, тогда запрягай.

Он вышел из дома и увидел Инну, а рядом с ней какого-то мужчину в широкополой шляпе. Она что-то говорила ему, показывая на открытую калитку, а его неудержимо тянуло к дому. Инна заметила Прохора и вздохнула. «Я же говорила!»

– Ты кто такой? – спросил Прохор.

– Кто я? – Мужик с ужасом смотрел на пистолет в его руке.

– Да кто ты такой?

– Ну, живу я здесь…

– Выстрелы слышал?

– Ну да.

– И мы слышали. Приходим, а в доме полно трупов. И за домом кто-то лежит.

– Да?

– Лично мы с Инной здесь ни при чем. В милиции это поймут, там во всем разберутся.

– Разберутся, – кивнул мужик.

– Здесь остаешься. Подъедут менты, расскажешь, как все было.

– А что было?

– Услышал выстрелы, зашел в дом, а там трупы… Про нас не говори. Зачем усложнять людям работу?

– Да не буду я ничего говорить. Пойду я.

Мужик дал задний ход, но Прохор наставил на него пистолет:

– Здесь останешься. И вызовешь ментов. Ты меня понимаешь?

– Д-да, – промямлил дачник.

– У нас руки длинные! – наехал на него Шуршур.

– Длинные руки – лучшее средство от длинных языков, – ухмыльнулся Прохор.

– Ну, как скажете, так я и скажу…

– А ты что скажешь? – спросил Прохор, глядя на Инну.

– А меня здесь не было. И я ничего не видела.

– Как это не было?

– Я с тобой!

Прохор хотел по-тихому улизнуть от нее, но понял, что не получится. Инна каким-то непостижимым образом оказалась в машине еще раньше, чем он. Шуршур глянул на нее через плечо, пожал плечами и завел двигатель.

– Наломали дров, – сказал он, трогая машину с места.

– Какие ж это дрова, если там твой друг? – спросил Прохор.

– Ну, он, конечно, не дрова… – озадаченно глянул на него Шуршур.

– И что теперь будет? – спросила Инна.

– Спасайся кто может, – сказал первое, что пришло на ум, Прохор.

– К Завхозу поедем, он скажет, что делать, – решил Шуршур.

– Может, Пушкарь умный совет даст.

– Пушкарь?

– Только не говори, что его с вами нет.

– Нет. Мы за ним приезжали… Он говорил, что здесь какие-то дачи. Мы подъехали, смотрим, тетка какая-то идет, спросили, может, она джип черный видела… Видела.

– Да мне-то что? – качнул головой Прохор. – Нам с Инной и без Пушкаря хорошо. Рванем на море, поставим палатку на высоком берегу… Да, Инна?

– Было бы хорошо.

– Не знаю. Как Завхоз скажет, так и будет.

Прохор не знал, что делать. С одной стороны, хотелось бросить все и свалить из города. Желательно без Инны. Но тогда за ним будут охотиться менты. Подадут в федеральный розыск, и будет он скрываться от правосудия всю жизнь. Или повяжут, чего доброго. А здесь, в своем родном Зарубинске, он может обрести покровительство сильных мира сего. Тот же Афоныч способен решить проблему со свидетелем и разрулить с ментами. И это убийство у Инны на даче, тот же Шуршур может дать показания, и Прохора признают виновным. А это стопроцентный «вышак». Оформят на пожизненное, и здравствуй, вечность. А еще братва Пушкаря на него может повесить. Тогда и Афоныч откроет на него «сезон охоты»… Нет, нельзя ему сейчас уходить в одиночное плавание. В стаю нужно, так надежней.

В кафе аппетитно пахло свежим борщом и жареным мясом, но никто не торопился накрывать стол, за которым сидел Прохор. Средних лет мужчина с мясистым носом и кустистыми бровями смотрел на него, пытаясь влезть к нему в душу. Это и был Завхоз, и эта встреча с ним решала многое.

– Значит, не знаешь, где Пушкарь? – спросил он.

– Я знаю, что за ним охотились михеевские.

– И что?

– Может, они его по дороге к вам перехватили?

– Не знаю, не слышал.

– А кто-то слышал, что михеевские Гаврику на хвост сели? Нет. Никто не знал. Поэтому нас как слепых котят и накрыли.

– Но ты же отбился.

– Повезло.

– И на рынке двоих уложил.

– Ствол под рукой оказался.

– И с Михеем помог решить… Или это ты его сделал?

– Нет, гранату Пушкарь бросил.

– Все равно, большое дело сделал.

Завхоз признавал его, Прохора, заслуги, но при этом смотрел скорее с осуждением, нежели с одобрением. Лицо каменное, взгляд холодный, но на скальную глыбу он мало был похож. Рыхлый он снаружи, и вряд ли у него внутри стальной стержень. Может, по хозяйственной части и большой специалист, но, если вдруг прижмет, вряд ли устоит, не сломается. Было в нем что-то ненадежное. Во всяком случае, так казалось.

– Да я за делами не гнался. Я свою жизнь спасал, – пожал плечами Прохор.

– А с Пушкарем кто на дело ходил?

– Ну, с Пушкарем… Мы с ним скорешились, он попросил, я не смог отказать.

– А если я попрошу?

– Кого-то грохнуть?

– Ты же знаешь, у нас война.

– Так я и без того на переднем краю. Михеевские меня ищут. Если найдут, еще кого-нибудь положу. Если повезет…

– А если сам кого-то найдешь?

– А разве я не в розыске? Вроде как менты дело на меня завели.

– Вроде того, – кивнул Завхоз.

– Мне сейчас в городе светиться нельзя. А так я, в общем-то, не против.

Не собирался Прохор становиться наемным убийцей, гоняться по городу за михеевскими, отстреливать их. Но обещать – не значит жениться. Ему бы сейчас из ситуации выкрутиться, а там видно будет…

– Не против?

– А у меня есть выбор? Мне или с вами, или… – Он приложил к виску два пальца.

– С нами, – кивнул Завхоз.

– Если вы согласны.

– Афоныч с тобой поговорить хочет. Но не сейчас…

– Как он там? – раскованно спросил Прохор.

Как ни крути, а он спас Афонычу жизнь. Без него михеевские методично добили бы всех, кто находился в мясном цеху. И если кто-то этого не понимает, он готов об этом напомнить.

– На поправку идет, – сухо сказал Завхоз.

– А с михеевскими как?

– Ну, чаша весов на нашей стороне…

– Надеюсь, я свою гирьку на вашу чашу внес.

– Гирю.

– Там, на даче, уже менты работают… Не знаю, может, я неправильно сделал, – для вида замялся Прохор.

– Правильно. Гаврика похороним со всеми почестями.

– А со мной что будет?

– Если ты с нами, ничего не бойся. Если вдруг менты примут, телеграфируй мне. Будем решать.

– А со свидетелем что? Ну, с тем, который меня на Красном озере видел. Ну, как я стрелял…

– Разберемся.

– Может, я сам с ним поговорю?

– Не надо… Ты правильно сказал, светиться не надо… – задумчиво произнес Завхоз. – На дно тебе надо залечь.

– Было бы неплохо.

– А мы без тебя тут все порешаем… Ствол у тебя есть?

Прохор кивнул. Ствол у него забрали перед встречей с Завхозом, но обещали вернуть.

– Чистый?

– Все паленое мы с Пушкарем выбросили… А он что, правда у вас не появлялся? – спросил Прохор.

Завхоз неторопливо повел головой и с каким-то подозрением посмотрел на него.

– Неужели михеевские перехватили?

– Думаешь?

– Если вдруг что узнаете… Если вдруг с ним что… Я этого гада своими руками сделаю! – распалился Прохор.

– Может, и сделаешь, – кивнул Завхоз. – Но потом… А пока спрячься где-нибудь. Если вдруг что, отстреливайся. И звони мне. Телефон я тебе оставлю.

Вроде бы и не велик чин у нового воина, но теперь он свой и о нем нужно заботиться. Что ж, если так, то Прохор готов служить под его началом.

Восемь трупов за душой, одно заказное убийство, законное место в преступной группировке – такой вот актив. Но только сейчас Прохор ощутил себя настоящим бандитом. Он перепрыгнул через забор с пистолетом в руке и с недобрыми намерениями. Да, он вел себя как бандит, который пришел добиваться своего если не силой, то через страх.

Инна вместе с ним. Прохор открыл ей калитку, она тихонько вошла во двор.

Он постучал в дверь, реакция последовала минуты через две.

– Кто там?

– Это я, Игорь Терентьевич, Инна, с соседнего участка.

Дверь всего лишь приоткрылась, но Прохор помог распахнуть ее.

– Игорь Терентьевич, ну чего вы стесняетесь? – широко улыбнулся он, глядя на растерянного соседа. – Живете тут бобылем, скучно, поговорить не с кем…

– Ну, я не жалуюсь, – пробормотал мужик.

– И на меня не жаловались? – Прохор прошел на веранду, сел на табурет, локтем оперся о стол.

– Кому?

– А разве милиция не приезжала?

Менты на даче были, Прохор точно это знал. Он даже успел побывать в доме. Осторожно подкрался, осмотрелся, проник во двор, сорвал печать и зашел в дом. Трупов нет, на полу меловые обводы. И кровь чем-то вроде хлорки присыпана.

– Ну, приезжала.

– Про меня рассказали?

– Да нет, не говорил… – Мужик вздохнул, давая понять, что ему пришлось идти наперекор своей совести.

– А кто говорил?

– Да никто. Там особо не спрашивали. Осмотрели все, записали, сфотографировали… – Игорь Терентьевич отвел глаза в сторону.

– А все-таки? – надавил на него взглядом Прохор.

Он уже знал, как Шуршур вычислил его. Какая-то тетка видела, как они на джипе во двор заезжали. Может, эта же тетка видела, как Прохор покидал место преступления. И уезжал он после того, как прозвучали выстрелы.

– Ну, мне кажется, они знали, что вы там были, – уныло сказал мужик. И с тоской глянул на пистолет, торчащий из-за пояса.

– Кто знал?

– Ну, следователь…

– А может, кто-то сказал?

– Я не говорил!

Не хотел он выдавать человека, который помог ментам прояснить картину. Возможно, не хотел выдавать самого себя.

– Про Инну спрашивали?

– Про Инну спрашивали! Я сказал, что не видел ее…

– Да ты не бойся, Игорь Терентьевич, никто тебя убивать не собирается. Живи себе спокойно. Можешь даже сказать ментам, что там на самом деле было. Какие-то люди к нам с Инной подъезжали, чего-то хотели. А тут еще какие-то непонятные подъехали, стрелять начали. Ну, друг друга и постреляли… А мы с Инной испугались и уехали.

– Участковый был. Сказал, что завтра к Инне зайдет.

– Не будет ее. Мы на юг уезжаем. Там пусть нас ищут… Все, бывай!

Инна была единственной дочерью у родителей. А у них и квартира в городе, и дача на природе. В городской квартире Прохор мог бы и перекантоваться. Но вдруг завтра туда нагрянут менты? Хотя бы для того, чтобы допросить ее как свидетеля.

Не меньше Прохор переживал и за джип, который так и остался в лесу. Его могли найти менты. А если о машине узнает братва, тот же Завхоз утвердится в своих подозрениях и обвинит Прохора в убийстве Пушкаря. В общем-то за машиной они с Инной сюда и приехали. Надо было забрать ее и загнать куда-нибудь или бросить в перелеске у городской черты. Пушкарь отправился к своим, михеевские перехватили его и убили. А машину отогнали от дороги и бросили. Чем не версия?

От Игоря Терентьевича Прохор выходил с тяжелой головой. Куда ни плюнь, везде засада. Он звонил домой, мама сообщила, что за ним приходили из милиции. И хотя Прохор сказал, что это какое-то недоразумение, материнское сердце не обманешь, оно сейчас кровью обливается…

– Может, зря мы к Игорю Терентьевичу приходили? – спросила Инна.

Прохор промолчал. Они вымотались за день, устали до неприличия. Им бы сейчас передохнуть, а надо в лес идти, машину выгонять, ехать. Но ведь он же не тянет Инну на аркане. Сама прицепилась к нему – не оторвать.

Джип стоял на месте. И двигатель завелся сразу. До города добрались с комфортом. Бросили машину в лесополосе, дальше пешком… Но куда дальше? Прохор даже не знал, куда податься. Домой к родителям нельзя, на дачу к ним тоже.

– Возьмем такси и поедем ко мне, – словно прочитав его мысли, сказала Инна.

– А завтра к тебе менты нагрянут.

– Это будет завтра. А сегодня хоть выспимся.

Прохор кивнул, глянув на нее. Она еле держалась на ногах от усталости, но не капризничала, не ныла. Как будто всерьез стремилась стать его боевой подругой.

За окнами ненастье, ветер, дождь, а в комнате светло, сухо. Кровать мягкая, белье чистое, свежестью пахнет. Инна уже на кухне, готовит завтрак, но так не хочется подниматься, перетаскивать себя с места на место.

Все-таки побывали менты у Инны, заявились к ней на городскую квартиру, но только с допросом. Обыскивать квартиру не стали, поэтому до Прохора не добрались, но спрашивали про него. Инна сказала, что распрощалась с ним еще вчера, причем с превеликой радостью.

И еще она рассказала, как было дело. Гаврик стрелял, а Прохор не при делах. Следователь дал понять, что баллистическая экспертиза этого еще не подтвердила. Сегодня результаты должны быть, так что, может, уже сегодня менты и успокоятся, списав убийства на Гаврика. Хотелось бы на это надеяться.

Дверь открылась, и в спальню вошла Инна, неся в руках поднос, в тарелке – ленивые вареники, на блюдце – нарезанная толстыми ломтями буженина. И кофе дымится.

– Ну ты даешь! – улыбнулся Прохор. – И вообще, здорово здесь у тебя, уходить не хочется.

В квартире хороший ремонт, приличная мебель. Телевизор, видик, музыкальный центр – все в лучшем виде. Валяться бы весь день здесь на кровати, ничего не делая. Но, увы, ему такая роскошь непозволительна.

– И не уходи.

– А если заметут?

– Вчера же не замели.

– А сегодня возьмут и заметут.

– А давай правда на юга подадимся. В Крым.

– На какие шиши?

– Там и заработаем.

Не успел Прохор ей ответить, как раздался звонок в дверь.

– Кого там принесло? – недовольно пробурчал он.

– А если менты? Пойду гляну, – сказала Инна и, пока Прохор одевался, подошла к двери и глянула в «глазок».

– Это свои! – донесся ее голос из прихожей, но тут же тревожной сиреной прозвучал крик: – Эй, что такое?

Но этим она не смогла остановить людей, которые, оттолкнув ее, ворвались в дом. Прохор выглянул из спальни и увидел молодого мужчину с интеллигентным лицом и аккуратными усиками над тонкой губой. С ним был еще кто-то. Вряд ли это были бандиты, а на мента с оружием он идти не мог. Тем более что ствол находился в шкафу, в котором он в случае опасности должен был спрятаться. Но Инну перехитрили, и Прохор попал впросак.

Мужчина с усиками заметил его, рванул к нему. Прохор не стал сопротивляться и очень быстро оказался на полу. С заломленными за спину руками.

– Это что за беспредел? – глухо спросил он.

– Гражданин Кожухов? Вы арестованы!

На руках у Прохора защелкнулись наручники.

– А постановление на арест есть? – истошным голосом спросила Инна.

Но менты и не думали отвечать ей.

– Леша, давай, глянь по-быстрому, может, ствол найдешь, – сказал один другому.

– А где постановление на обыск?! – не унималась Инна.

– Леша, давай!

– Я звоню в прокуратуру! – пригрозила она и действительно подошла к телефону, набрала две цифры.

– Милиция?! На меня напали какие-то бандиты!

Усатый подошел к ней, забрал трубку.

– Андрей Васильевич? Это Демьянов. Мы тут Кожухова приняли… Да, того самого… Нет ничего… Хорошо!

Разговор Прохору категорически не понравился. Но больше всего напрягал момент, в котором его назвали «тем самым» Кожуховым. Можно было представить, каких собак на него навешали.

Демьянов не позволил Инне вызвать наряд милиции, но ее звонок на «ноль-два» все же сработал. Опера не стали обыскивать квартиру. И не нашли пистолет. Мог ли Прохор радоваться этому? Восемь трупов на нем, и такой груз утянет его на дно без всякого ствола.

Опера не церемонились. Заталкивая Прохора в машину, кто-то из них больно ударил его по почкам. Досталось ему и в «обезьяннике», там дежурный старшина, толкнув со всей силы, впечатал его в стенку. И когда выводил на допрос, больно ткнул дубинкой между лопаток.

В кабинет к оперативникам Прохор входил в недобром предчувствии. Ему действительно «шили» убийство, и ментам нужно было признание. Если Прохор будет молчать, ему постараются развязать язык силой.

За столом сидел мощного сложения мужчина с крупным лицом и широким носом. И смотрел он на Прохора, как палач на свою жертву – хищно, с живодерским энтузиазмом. Возможно, где-то под потолком был крюк, на который он собирался подвесить Прохора и живьем содрать с него кожу.

– Младший советник юстиции Охримов, – густым низким голосом представился он. – Следователь прокуратуры. Я буду вести ваше дело.

– А я кто такой? – спросил Прохор. – Может, вы меня с кем-то перепутали?

– Вы – гражданин Кожухов. И вы обвиняетесь в убийстве гражданина Середкова.

– Не знаю такого.

– Конечно, не знаете. Зачем вам знать людей, которые охраняли гражданина Михеева? Вы должны были убить Михеева, а Середков попал под горячую руку.

– Это вы о чем?

Охримов неторопливо поднял правую руку, глянул на часы.

– Кожухов, у вас еще есть время чистосердечно во всем признаться.

– А если нет?

– Сейчас мы проведем процедуру опознания. Если свидетель укажет на вас, Кожухов, мы предъявим вам обвинение и вы отправитесь в следственный изолятор.

– А если не укажет?

– Укажет.

– Почему вы уверены, что меня опознают? Вы что, подговорили свидетеля?

– Ваша фамилия Кожухов. Четырнадцатого июня девяносто девятого года вы вместе со своим дядей, Кожуховым Дмитрием Сергеевичем, прибыли на рынок «Южный», чтобы отремонтировать холодильную установку. Дядя отправился за деталями, а вы, Прохор Константинович, попали в нехорошую историю… Я не стану заострять внимание на перестрелке, в которой вы застрелили двух человек. У вас просто не было другого выбора, фактически вы защищались. Не стану говорить и про труп гражданина Пухлова, который вы на пару с гражданином Пушкаревым вывезли с рынка. Возможно, и здесь у вас не было другого выбора… Но то, что ты с гражданином Пушкаревым совершил покушение на гражданина Михеева, это уже ни в какие рамки не укладывается, – Охримов не удержался и все-таки перешел на «ты». – Этому нет никакого оправдания… Или тебе угрожали?

– А кто такой гражданин Михеев?

– Я объясню, – кивнул Охримов. – А в следственном изоляторе ты узнаешь о нем более подробно. От его бандитов. Они тебе все объяснят, а мы закроем дело в связи с гибелью обвиняемого. И нам хорошо, и справедливость восторжествует.

– И все-таки вы меня с кем-то путаете.

В дверь постучали, и она тут же открылась.

– Олег Давыдович! У нас все готово!

– Одну минутку…

Дверь закрылась, и Охримов тяжело глянул на Прохора.

– Ты слышал? У тебя есть всего одна минутка.

– А потом вы меня убьете? – Прохору ничего не оставалась, как «включить дурака».

– Хуже.

– Я, конечно, могу оговорить себя, но не знаю, в чем признаваться.

– Ну, хорошо.

Охримов лично сопроводил Прохора в помещение с большим затемненным окном во всю стену. Там его уже ждали два парня, которых привели, чтобы создать численность для опознания.

Самого свидетеля Прохор не видел. Более того, он даже не знал, что творилось по ту сторону окна. А там, похоже, произошло что-то из ряда вон выходящее. Прохор увидел Охримова, когда его выводили из помещения. Следователь нервно курил, не скрывая своего раздражения.

Прохора вернули в знакомый кабинет, а потом появился Охримов. И вид у него был такой, как будто ему только что отказали в присвоении очередного звания. Причем перед самым подписанием приказа.

– Ну, вот и все, Кожухов. – Он открыл папку, вынул оттуда чистый бланк какого-то документа. – Будем составлять протокол и оформлять тебя на пожизненное заключение.

– Меня не могли опознать, – мотнул головой Прохор. Он понял, что произошло. На свидетеля уже надавили, и он испугался и не показал на него… Если это действительно так, то он сделал правильный выбор, поставив на Афоныча. – И где протокол опознания?

– Еще не составили.

– А где адвокат?

– Еще не предъявили обвинение.

– Ну, хорошо, я подожду. – Прохор заерзал на стуле, устраиваясь на нем поудобней.

– Жди! – кивнул Охримов и, продолжая блефовать, стал заполнять протокол. Делал он это с таким видом, будто записывал признательные показания. Это действовало на нервы, но Прохор держался и ждал, когда у самого следователя лопнет терпение.

– Так и будем молчать? – раздраженно спросил Охримов.

– Не в чем признаваться.

– Четырнадцатого июня тебя видели в районе Красного озера.

– Не знаю ничего.

– Ты вышел из автомобиля марки «Рейндж Ровер» и выстрелил в человека, который подъехал к вам.

– Ни в кого я не стрелял.

– Нет?

– Нет.

– И с гражданкой Донниковой у нее на даче не жил?