Семья убийц
– А размер, похоже, сорок второй. Как на месте преступления.
– Надо бы сличить, – вздохнул Дунаев.
Это ведь криминалиста нужно вызывать, с начальством согласовывать, сама работа займет не меньше часа, раньше девяти, а то и десяти не закончат.
– Надо, – кивнул Кауров.
Он сочувствовал и Дунаеву, и самому себе. Присутствие следователя обязательно, впрочем, Родион и не думал отлынивать от работы.
– И еще надо узнать, чей это гараж. И кто здесь мог быть.
– Так прямо сейчас этим вопросом и займусь! – улыбнулся опер.
Не нравилась ему перспектива топтаться без дела в ожидании эксперта, тем более что поработать с криминалистом мог и один Кауров.
Дунаев исчез, к восьми вечера появился эксперт, Кауров к этому времени подготовил постановление о необходимости проведения экспертизы, указал цели, которые преследовал. Размер ноги, сравнительный анализ рисунков подошвы криминалист мог произвести на месте. Даже наличие крови на подошве потерпевшего мог установить в короткий срок. Если повезет, если кровь с места преступления осталась на подошве в достаточном для проведения экспертизы количестве. А если крови совсем мало, без сложной аппаратуры не обойтись. И без анализа ДНК тоже. Такие экспертизы – дело не одного дня. Кауров, конечно, мог ускорить процесс проведения экспертизы, сославшись на серьезность дела, но потребуется бумага за подписью Евграфова. Вот тут-то и последует вопрос на злобу дня. А зачем это следователь Кауров усложняет дело, если есть главный, он же единственный подозреваемый? Опять самодеятельность? Граничащая с самостоятельностью.
Отпечаток ноги оказался слишком слабым, чтобы сделать с него гипсовый слепок, к счастью, криминалист прихватил с собой прибор для снятия пылевых следов. Но прежде он просветил след ультрафиолетом, обработал люминалом, перекисью водорода, но ни одна процедура положительного результата не дала, наличие крови не выявила. Эксперт проявил отпечаток, сверил с образцом, взятым с места преступления. Попадание по размерам один в один.
Дунаев установил владельца гаража и даже выяснил, что семидесятилетняя Галина Матвеевна Горина сдавала его в аренду. Кто пользовался гаражом сейчас, Дунаев узнать не смог и отправился к хозяйке. Но дома ее не застал.
– В больницу, сказали, увезли, сердечный приступ у нее, я звонил, в реанимации она. Завтра могу поговорить, и то не факт.
– Сегодня надо. След у гаража очень подозрительный. С кровью пока не ясно, а попадание в протектор точнее не бывает.
– Так в больнице же.
– Родственников ищи, мужа, сына, дочь, зятя. Черта, брата. Может кто-то что-то знает, может, видели арендатора.
Кауров нацелил Дунаева на родственников Гориной, а сам отправился к ней в больницу.
Женщина действительно находилась в реанимации, но уже пришла в себя после приступа, и в принципе с ней можно было поговорить. Но только в принципе.
– Нельзя к Гориной, нельзя! – грузная, с пышным бюстом врач грудью встала на защиту своей пациентки.
– Я знаю, я понимаю, но сегодня убили совсем еще молодого человека, парню было всего двадцать восемь лет. Если мы не найдем убийцу по горячим следам, мы не найдем его никогда!
– Я все понимаю, но нельзя!
Женщина сложила руки на груди, казалось, она упивалась своим надуманным могуществом.
– У вас есть сын? – спросил Кауров.
– Хотите сказать, что и моего сына могут убить?.. – Врач грозно нахмурила брови. – Ну знаете, это уже за гранью! Я буду жаловаться!
– Подозреваемый тоже молодой человек. Ему тоже двадцать восемь лет. Его могут невинно осудить!
Кауров на мгновение замер в раздумье. И Старову двадцать восемь, и Баркову столько же, это что-то должно значить, но что? Мгновенного ответа Кауров не получил, а погружаться в размышления не стал, обстановка к тому не располагала.
– Моего сына тоже могут невинно осудить? – подбоченилась женщина.
Кауров развел руками, повернулся к ней спиной. Непробиваемая стена, не обойти ее, не перелезть. Может, Дунаеву повезет больше.
– Ну хорошо, только недолго, – неожиданно смилостивилась глыба. – Пяти минут хватит?
Пяти минут Каурову не хватило. Ровно пять минут Галина Матвеевна никак не реагировала на него, лежала на высокой койке под монитором и тупо смотрела куда-то в пустоту. Кауров задавал вопросы, а она молчала, как будто не слышала его.
– Ну хорошо, я завтра зайду.
Он поднялся, собираясь уходить, только тогда женщина как будто заметила его. Повернула голову, осмысленно посмотрела в глаза.
– Мужчина приходил, сказал, на три месяца гараж снять хочет. Заплатил за месяц, должен принести за второй.
– Принести деньги? А почему не перечислить банковским переводом?
Одно только это казалось Каурову подозрительным. Мужчина не хотел светиться, поэтому предпочел расплатиться обезличенной наличностью.
– Сказал, что ему так проще.
– Имя, фамилию не называл, паспорт не показывал?
– Не показывал. Не называл.
– Описать его можете?
– Могу. Около тридцати пяти лет, лицо европейского типа, рост приблизительно сто семьдесят, телосложение среднее, голова средней высоты, овальной формы…
Горина говорила четко, практически без пауз, Кауров потрясенно смотрел на нее. Женщина выкладывала перед ним классический словесный портрет. Вот уж удивила так удивила!
– Светлые волосы, короткая стрижка, лицо овальной формы, средней полноты, профиль выпуклый, брови дуговые, высокие, длинный… Симпатичный мужчина! – выдохнув, обобщила женщина. – И светлые пигментные пятна на шее совершенно его не портят!
– Светлые пигментные пятна. – Именно это Кауров и хотел услышать.
Все-таки не зря он поперся в больницу на ночь глядя.
– Как этот человек связался с вами, звонил вам?
Кауров хотел еще спросить, где Горина наловчилась столь ловко составлять и озвучивать словесные портреты, возможно, она работала в органах, но время у него ограничено, нужно торопиться.
– Звонил.
– Когда он звонил вам в последний раз?
– Двадцать первого мая он мне позвонил, мы договорились, на следующий день он принес деньги. Представился Вадимом.
– А подъезжал Вадим к вам на машине?
Женщина не ответила. Только что она смотрела прямо перед собой, но вот уже неподвижно лежит с закрытыми глазами. А система контроля состояния показывала резкое замедление пульса. Каурову ничего не оставалось, как прервать допрос и вызвать персонал. Больше в палату ему войти не разрешили.
Глава 9
Пятница, 10 июня, 14 часов 55 минут
Таксофон – явление исчезающее, в городе их с каждым годом все меньше, с одного такого автомата некто Вадим и звонил Гориной. Человек не хотел светить свой телефон, одно это уже настораживало. К тому же на подошве обуви у ворот сорок второго гаража обнаружились микрочастицы крови. Эксперт провел целый ряд сложных исследований в лабораторных условиях, чтобы это установить. Группа крови третья положительная, точно такая, как у покойного Старова. По этой части совпадение практически стопроцентное, более развернутый анализ, в том числе и генетический, обещали представить позже, но Кауров ждать не стал, выписал постановление на обыск гаража, а Дунаев раздобыл от него ключи через дочь Гориной.
И еще подозрения Каурова вызывало отсутствие отпечатков пальцев на замке, на калитке гаража. Мужчина под именем Вадим старался не следить, открывая гараж. И «Ниву» он вскрывал в рабочих перчатках. Но, возможно, в самом гараже Вадим не осторожничал. Кауров очень надеялся на это.
Дунаев провернул ключ, снял замок, открыл дверцу, вошел в гараж, собираясь изнутри открыть створку ворот, но Кауров его остановил. Пусть сначала эксперт снимет с гаражных запоров следы пальцев.
Кауров заглянул в гараж через открытую дверцу. Освещение слабое, но видно, что машины внутри нет, с одной стороны стены – стеллажи с инструментом, с другой – сложенный стопкой кирпич, коробки с кафельной плиткой, прочий хлам. Трупа не видно, и запах для гаража обычный, пахло сыростью с едва уловимой примесью машинного масла.
Еще Кауров обратил внимание на лестницу на второй этаж, но заходить он не торопился – пусть сначала криминалист все осмотрит.
– Не пойму, где причина, где следствие? – щелкнув зажигалкой, сказал Дунаев.
Кауров с завистью смотрел, как он подносит огонек к сигарете. Сам бы закурил, но нельзя.
– Как этот Вадим дошел до убийства? Выслеживал Старова, поэтому снял гараж, или сначала снял, а потом уже решил его убить? Непонятно за что.
– Старов – причина, а гараж – следствие? Или гараж – причина, а Старов – следствие? – в раздумье проговорил Кауров.
Его и самого интересовал этот вопрос.
– Где курица, а где яйцо?
– Я думаю, Старов – причина. Вадим выслеживал его, узнал, где он ставит машину, продумал план убийства, снял гараж…
Кауров глянул на ворота, которые все еще оставались закрытыми, нет на них объявления о сдаче гаража в аренду. Только номер. Возможно, Вадим нашел объявление с фотографией ворот в интернете, увидел номер, понял, что из этого гаража ему будет удобно наблюдать за жертвой.
– А кому нужен Старов? Кто он такой, чтобы его с такими сложностями убивать? – спросил Дунаев.
Этот же вопрос мог задать полковник Евграфов, его машина катилась по межгаражной дороге, уже замедляя ход. Двигатель «Хонды» работал тихо, колеса шуршали едва слышно, Кауров только что заметил машину. Слабый нюх у него на начальство, Евграфов едва не застал его врасплох.
– Будем выяснять, – сказал Родион, глядя, как Евграфов выходит из машины.
– Кауров! – Начальственный взгляд сверкнул как молния.
Евграфов недовольно смотрел на подчиненного. Кауров мог бы подскочить к его машине, угодливо открыть дверь, но он этого не сделал. Почему? Вряд ли Евграфову понравится ответ на этот вопрос.
– Я, товарищ полковник!
– Что у вас здесь такое?
– Некто Вадим снял этот гараж, чтобы следить за Старовым. Выследил, выбрал нужный момент, вышел из гаража, убил Старова, вернулся в гараж, закрылся. Но пробыл здесь недолго, покинул убежище до приезда следственно-оперативной группы. Отправился на металлобазу, подбросил орудие убийства Балашову.
– Неймется тебе, Кауров, хочешь казаться умнее всех? – грубо спросил Евграфов.
Его ничуть не стесняло присутствие Дунаева и работающего в гараже криминалиста.
– Не хотел казаться, но этого Вадима видели на металлобазе, а гражданка Горина дала его подробное описание. И один свидетель заметил пигментные пятна на его шее, и другой.
– Гражданка Горина? – Евграфов двигал желваками, будто что-то пережевывал.
– Я узнавал, когда-то она работала дознавателем в отделе милиции.
– Узнавал. А я ее помню!.. Зачем ты к ней приперся? Ночью! В реанимацию! – разошелся Евграфов. – Нагрубил дежурному врачу!
– Меня интересовал человек, который арендовал у нее гараж.
– Узнал?
– Кое-что.
– Тогда поздравляю! Гражданка Горина умерла сегодня утром. После твоего ночного вторжения.
Кауров сделал все возможное и даже невозможное, чтобы сохранить самообладание. В разговоре с Евграфовым очень важно держаться с достоинством, иначе сожрет с потрохами, такая уж у него натура.
– Значит, нужно сделать все, чтобы ее смерть не оказалась напрасной.
– Что?! – вспенился полковник, и глаза его налились кровью.
– Гражданка Горина нам очень помогла, дала описание возможного убийцы. Мы должны сделать все, чтобы найти его и вывести на чистую воду.
– Это ты так выкрутился, Кауров? Плевать, что Горина умерла, главное, что помогла тебе, да?
– Помогла следствию.
– Да? Ну, смотри, облажаешься с этим Вадимом, я тебя…
Евграфов осекся, глянув на Дунаева, угрожающе сжал кулак перед своим носом, сел в машину и уехал.
– Найти этого Вадима надо, – сказал Кауров.
– Никуда не денется! – ответил Дунаев.
Криминалист обработал запоры порошком, следы рук не снял, за отсутствуем таковых, зато открыл ворота – в гараже стало светлей. Кауров осмотрел пол. Не похоже, что совсем недавно здесь стояла машина, следы от колес несвежие, грязь въелась в бетон. Интересно, почему Вадим не пользовался автомобилем, не хотел светить номера и марку? Или не имел своей машины? Но это вряд ли. Скорее, не хотел светить. Но тогда зачем ему понадобился этот гараж, если не наблюдать за Старовым в ожидании удобного момента?
А следить за Старовым Вадим мог со второго этажа, через окна. Помещение заставлено коробками, завалено досками, горы пустых банок, пыли много, она, поднимаясь, лезла в нос, Кауров не удержался, чихнул. На пылевом покрытии виднелись свежие следы – от лестницы к окну, возле которого стоял стул. Подоконник частично протерт, но не влажной тряпкой, а сухими локтями наблюдателя. Здесь же могли остаться и пальчики. А еще среди хлама Дунаев нашел трехлитровую баклажку с жидкостью, подозрительно похожей на мочу. Возможно, отходы жизнедеятельности подозреваемого, отличный материал для определения ДНК. Но ничего такого, что могло бы выдать подозреваемого напрямую, Кауров не обнаружил. Ни телефона, ни фотографий, не говоря уже об обычном блокноте с записью. Даже глупо было надеяться на это, если Вадим профессионал.
Прямую наводку на подозрительного арендатора обнаружил криминалист. Вадим очень старался не наследить, но все же оставил отпечаток пальцев на баклажке с мочой. В прежние времена дактилоскопическая идентификация требовала работы с архаической картотекой, сейчас же криминалист мог подключиться к электронной базе системы «Папилон», ввести образец и провести сравнительный анализ. Ему понадобилось полчаса, чтобы установить личность подозреваемого. И даже получить его фотографию восьмилетней давности из электронной карты учета.
Рябухин Вадим Дмитриевич, восемьдесят шестого года рождения, привлекался по двести двадцать второй статье за сбыт огнестрельного оружия, пять лет провел в местах лишения свободы, в прошлом году освободился. Глядя на снимок, Кауров даже не пытался вспомнить приметы внешности, полученные от Гориной. Хватило особых примет – белых пигментных пятен на шее, в том числе в затылочной области.
В карточке имелся адрес Рябухина, но Дунаев на всякий случай связался с отделом участковых уполномоченных полиции. Меры административного надзора к Рябухину не применялись, но на учете он все же состоял. Адрес подтвердился: улица Крылова, дом восемнадцать, квартира десять.
Ехать пришлось через весь город, дорога отняла почти полтора часа, а еще Дунаев организовывал усиление, собрал группу захвата, и на это ушло время. А Рябухина дома не оказалось.
Дом старый, двухэтажный, на двенадцать квартир, камерами не оборудован. Кауров вызвал на разговор соседку из одиннадцатой квартиры.
– Рябухина? Ну видела. Вчера, – вытирая жирные руки о грязное полотенце, сказала грузная, с красным распаренным лицом женщина.
На кухне у нее что-то жарилось, пахло рыбой, подбородок в муке, на кармане халата поблескивала чешуя.
– А сегодня?
– Сегодня не видела. И машину его не видела.
– Какая у него машина?
– Хорошая машина. Джип. «Ниссан». Старый, конечно.
– Почему конечно?
– Да откуда у него деньги на новый? – фыркнула женщина. И тут же задумалась. – Хотя он в последнее время заважничал, приоделся. И машина появилась… Раньше у него и на старую денег не было.
– Раньше – это когда, до того, как он сел, или после того, как вышел?
– Ну да, вышел. Пять лет отсидел. Мать его старушка дни считала, ждала, не дождалась. Два месяца не дождалась. Вадик вышел, полгода поминки справлял, – усмехнулась соседка. – Дружки ходили, твари разные, ну сами знаете, как это бывает…
– Пьянки, гулянки?
– Да не только пьянки… Не скажу, что чем-то тяжелым увлекались, но траву курили… А может, и чем-то тяжелым…
– Морфий, героин?
– Не знаю… Вадик ведь на людей не бросался, на меня вот даже голос ни разу не повысил. Пьяный не пьяный, всегда спокойный… Силу свою знал!
– Физическую силу или моральную?
– Физическую… ну и моральную… Он драться не любил, сам в драку первый не бросался, но если врежет, мало не покажется.
– В драку не бросался, за нож не хватался… Или хватался?
– За нож?.. Так он по этой части мастер!
– Даже так?
– Если свинью зарезать, это к нему. И быка кувалдой убить тоже мог.
– Умел убивать, – утверждающим тоном сказал Кауров.
Мирошникову зарезал специалист, четыре удара, и все смертельные. Баркова убили голой рукой, но Рябухин знал толк и в кулачном бою. И монтировку на голову Старова он опустил без всякого сожаления. И не промахнулся. Быка завалить непросто, кувалдой нужно попасть точно в лоб, рука у Рябухина набита… Кауров представил, как Рябухин заходит в гараж, спокойный как скала, взгляд жесткий, парализующий. Он поднимает руку, а Старов смотрит на него с открытым ртом. Осознав безысходность ситуации, парень даже не пытается защищаться…
– Что вы там про последнее время говорили? Заважничал Рябухин, приоделся, – напомнил Кауров.
– Ну да, работу нашел, успокоился, с дружками бражничать перестал, машина появилась. Приоделся, ну, я уже говорила.
– А работу где нашел?
– Да не знаю, сказал, что водителем где-то. Водителем-экспедитором. Домой поздно возвращался, а иногда и вовсе не ночевал.
– Вчера тоже поздно вернулся?
– Да нет, вчера не поздно вернулся, сразу после обеда. Музыка за стеной играла, машина во дворе стояла. А вечером куда-то смылся.
– Для него это обычное дело?
– Обычное… А вам он зачем? Натворил что-то?
– Да нет, свидетелем по делу проходит.
– Может, повестку ему передать? Так я передам!
– Лучше всего позвонить, как появится. А еще лучше ничего ему не говорить.
– А еще лучше поставить засаду, – уже во дворе, возле машины, сказал Дунаев.
– Не спорю, – кивнул Кауров.
– И по родственникам, дружкам, знакомым отработать.
Оперативник выразительно смотрел на него. Дунаев и сам понимал, насколько важен Рябухин, но Каурову голова этого типа важнее вдвойне. Потому что сам Евграфов требовал с него, не будет успеха, начнутся репрессии. И только потому, что Кауров посмел перечить начальству.
Наблюдение за домом установили, по адресам родственников и знакомых прошлись, но Рябухин будто сквозь землю провалился. Впрочем, Кауров старался не унывать. И в стакан не заглядывать. Проблема с алкоголем усугубит и без того сложную ситуацию с начальством, никак нельзя об этом забывать – даже когда выпить хочется до дрожи в пальцах.
Глава 10
Среда, 15 июня, 16 часов 24 минуты
Евграфов сидел неподвижно, только пальцы тихонько барабанили по столу, а кресло под ним угрожающе скрипело. Кокарда лежащей на столе фуражки, будто всевидящее око, казалось, смотрела Каурову в душу. И сам Евграфов сверлил подчиненного взглядом.
– Почему Балашов на свободе? – наконец спросил он. Кресло под ним продолжало возмущенно скрипеть.
– Потому что Балашов не убивал Старова.
Суд не освободил Балашова от ответственности, ему всего лишь изменили меру пресечения, но Евграфов все равно в бешенстве.
– Кто убил?
– Подозреваемый находится в розыске.
Розыск Рябухина непозволительно затянулся, Евграфов требовал результата, но Кауров мог предложить ему только заключения экспертизы.
– Подозреваемый еще сегодня находился под стражей!
– Балашов не убивал.
– Не убивал он только потому, что не признался в содеянном. А почему он не признался? Почему Глицевич у Панаева признался, а у тебя Балашов не признался?
– Потому что в случае с Глицевичем вмешательство третьих лиц не установлено. А в случае с Балашовым… Есть свидетели, которые видели, как Рябухин подкладывал монтировку, на орудии убийства обнаружен запаховый след именно Рябухина, собака это подтвердила. Опять же кровь на подошве его обуви принадлежит убитому Старову. На одежде Балашова следов крови нет, нет и следов пребывания на месте преступления.
– И где же Рябухин?
– Найдем, товарищ полковник. Обязательно найдем!
– А почему ты начал его искать, майор? Вот скажи, почему? – скривился Евграфов. – Хочешь, я скажу? Назло мне ты начал его искать!.. А ведь я просил тебя без самодеятельности!
– Ну хорошо, я надавлю на Балашова, выбью из него чистосердечное признание. А завтра снова убьют парня и девушку двадцати семи – двадцати восьми лет. И в деле снова будет фигурировать «Ниссан Патфайндер». А послезавтра история повторится. Снова двадцать восемь лет и снова «Ниссан». Выяснится, что убил Рябухин. Выяснится, что и Старова убил он. А осужден будет Балашов. Кто будет отвечать за фальсификацию уголовного дела? Я буду отвечать!..
– Кауров, ты о чем? Какой «Ниссан», какие двадцать восемь лет? Почему завтра?.. Может, ты перегрелся? Может, устал? Может, тебе еще раз уволиться лет так на несколько, а?
– Может, и перегрелся. Но Мирошниковой было двадцать семь лет, на месте был замечен «Ниссан Патфайндер». Баркову было двадцать восемь лет. Старову было двадцать восемь лет. В деле снова фигурирует черный «Ниссан Патфайндер». Что, если все эти три убийства – дело рук одного и того же человека?
– Ты имеешь ввиду Рябухина?
– А вдруг?
– Зачем ему убивать Мирошникову, Баркова и Старова? Затем, что им было двадцать восемь лет? А Мирошниковой двадцать семь?.. Кауров, тебе самому не смешно?
– А «Ниссан Патфайндер»?
– Вилами по воде твой «Ниссан» нарисован!
– Не спорю. Но вдруг убийства продолжатся? И выяснится, что Рябухин самый настоящий маньяк.
– По какому признаку? Убивает молодых людей в возрасте от двадцати семи до двадцати восьми лет?
– Я понимаю, это звучит глупо, и закономерность прослеживается слабо. Но вдруг?
– Маньяк, говоришь? – задумался Евграфов.
И даже затаенно улыбнулся, глядя на темный экран стоящего в шкафу телевизора. Маньяк – это серьезно, успех в столь резонансном деле – это слава на всю страну, это повышение, возможно даже, генеральская звезда. И кресло в главном управлении Следственного комитета.
– В любом случае, я не настроен отправлять за решетку невинного человека.
– Может, нужно притормозить с Рябухиным? – спросил Евграфов.
Он уже смотрел на свою фуражку так, как будто спрашивал у нее совета. Или даже обращался к ней с вопросом. А может, примерял генеральское золочение на козырек.
– Посмотреть, кого он еще убьет?
– Я это говорил? – возмутился Евграфов.
– Нет.
– Ты это сказал, Кауров! Ты же нарочно не можешь поймать Рябухина! Ждешь, когда маньяк снова себя проявит! Ждешь, когда он снова кого-то убьет! Хочешь проверить свою версию!
Кауров усмехнулся, неприязненно глядя на Евграфова. Переложил с больной головы на здоровую, даже глазом не моргнул.
– Женя! – тихо сказал он.
Но Евграфов вздрогнул так, как будто его имя прокричали на весь город.
– Что?! – встрепенулся он, возмущенно нахмурив брови.
– Иди ты знаешь куда!
Кауров резко повернулся и вышел из кабинета, едва не хлопнув дверью. И Евграфов даже не пытался его остановить. И за ним не побежал, изрыгая громы и молнии.
По коридору Кауров шел, стиснув зубы, но злость и обида куда-то испарились, едва он увидел Марину. Она стояла у двери в его кабинет – легкая и воздушная, как призрак. Кауров даже подумал, что Марина привиделась ему на фоне стресса. Темно-русые волосы, короткая стрижка подчеркивала красивый овал лица и длинную шею, глаза зеленые, как беспокойное море. А Марина была чем-то взволнована и даже возмущенно смотрела на бывшего мужа.
А он думал о том, что удачно надел сегодня новый мундир, отгладил его с утра, рубашка с иголочки. На суд собирался, а предстал перед Мариной. В выгодном свете. Жаль, что на погонах всего по одной звезде.
– Кауров, зачем ты это делаешь? – капризно спросила Марина.
– Что я делаю?
Он не растерялся и, останавливаясь, подался к ней, чтобы поцеловать ее на правах друга. Марина, завороженно глядя на него, безотчетно потянулась к нему, но в самый последний момент отпрянула и даже легонько толкнула его в грудь. Легонько и так приятно. Рука у нее такая же тонкая и легкая, как и она сама.
– Прекрати! – Она капризно выпятила нижнюю губку.
Кауров улыбнулся. Такой тон и выражение лица она позволяла себе только с ним. Как с близким ей человеком, за которым она чувствовала себя как за каменной стеной. Возможно, капризный тон она позволяла и со своим новым мужем, но все равно приятно, что они еще не совсем чужие люди. Что-то еще осталось.
– Я еще не знаю, что я делаю, а ты уже прекрати!
Кауров открыл дверь и жестом пригласил Марину войти.
– Зачем ты преследуешь меня? – спросила она, переступая порог.
При этом ему показалось, что она едва заметно оторвалась от земли, как будто чувство окрыленности приподняло ее. Кауров затаенно улыбнулся. Похоже, он произвел на нее впечатление.
– Я тебя не преследую.