Пацаны, не стреляйте друг в друга

– Идите, идите.

Оправданный водитель ушел и увел с собой все свое семейство. Марк завороженно смотрел вслед уходящей девушке. Юная совсем, лицо еще совсем по-детски нежное и непосредственное, но какая фигурка! Тонкая талия, широковатые бедра, ноги длинные, а выпуклости сзади такие, что греховные мысли заскреблись в голове, как майские жуки в банке...

– Что, на девку засмотрелся? – подначила его Егоровна.

– Нет, – чувствуя, что краснеет, мотнул головой Панфилов.

– Ну что нет, если да... Смотри, девка восьмой класс только-только закончила. Совсем еще молодка. А ты вон уже какой лоб здоровый!.. Смотри, не нагреши, а то ведь посадют. Как там у вас называется, за развращение малолетних, правильно я говорю?

– За совращение. И растление... Но это не ко мне. У меня и в мыслях нет...

Врал Марк. В мыслях бушевал самый настоящий ураган. Слышал он про любовь с первого взгляда, но не думал, что это может произойти с ним. А произошло. Он уже точно знал, что влюбился в свою Аленушку – безоглядно и безвозвратно.

– Ой, не надо, парень, я старая уже, вас, мужиков, насквозь вижу, – подзадорила его Егоровна. – Стрела тебе в сердце попала.

– Какая стрела? – не сразу сообразил Марк.

– Амурная... И ничего страшного в том, что ей пятнадцать только исполнилось. Раньше на Руси девки в двенадцать лет уже замуж выходили, детей рожали... Главное, не согреши прежде времени. Парень ты видный, года через три дом свой поставишь, будет куда жену молодую привести. Подрастет Настя, женишься на ней...

– Настя? Какая Настя?

– А та, на которой глаза твои бесстыжие застряли! Настя ее зовут.

– Настя... А я думал, Аленушка... Но Настя еще лучше... Пойду я.

– На службу?

– Ага. На дом зарабатывать.

Правду говорила Егоровна. По современным законам Настя – несовершеннолетняя. Но ведь совсем не обязательно жить с ней во грехе. Он рад будет дружить с ней платонически. Дождется, когда она повзрослеет, а потом уже и женится на ней.

Глава третья

Бревенчатый дом, обитый вагонкой. Свежевыкрашенные в зеленый цвет стены, желтые резные наличники, крытая железом крыша. Внутри добротные полы, чистенькие обои на стенах, деревенского колорита мебель, железная кровать с пружинной сеткой, перина чуть ли не в метр толщиной, русская печь, запах березовых дров и парного молока. Именно в таком доме и мечтал пожить Марк Илларионович. Чтобы чистота была, порядок, но чтобы русский дух чувствовался. Во дворе никакого хлама, разве что на штакетинах забора развешены битые старые кувшины – скорее для антуража, нежели из практических соображений. Мягкая травка-муравка под ногами, к баньке под уклон ведет посыпанная гравием тропинка. А банька на самом берегу озера... Красота.

Дачный сезон только-только начинался, подготовленные к сдаче дома в большинстве своем еще пустовали, поэтому Панфилову не трудно было снять именно такой дом, который требовала его душа.

Чего требовала душа, то и получила. Марк Илларионович был в восторге от дома. Но... восторг был большим и объемным, как воздушный шар, но таким же пустым. И тупиковым... Он знал, что рано или поздно этот дом со всем его фольклором ему надоест. И скорее всего, это случится рано.

Вечером Панфилов напарился в деревенской баньке, на пару с Юрой попил старого доброго «Жигулевского» из сельпо, а ночью спал без задних ног, утопая в мягкой перине. Проснулся рано утром, сбегал к озеру, взбодрился в холодной воде.

На службу Марк Илларионович собирался в прекрасном расположении духа, с желанием поработать. Опорный пункт недалеко, чуть больше километра, и это расстояние он собирался пройти пешком, но возле дома его уже поджидала новая четырехдверная «Нива». Прапорщик Левшин за рулем, его напарник Захарский сзади. «Командирское» место спереди справа для начальника. Но Марк Илларионович махнул рукой, отказываясь от машины.

Он шел пешком, но его помощники следовали за ним по пятам на первой скорости.

Новый опорный пункт находился у развилки двух дорог на Старую и Новую Серебровку. Вторая дорога была совсем короткой, метров пятьдесят, не больше, и упиралась в красно-белый шлагбаум контрольно-пропускного пункта, на который замыкалась высокая дощатая ограда.

Шлагбаум был поднят, из элитного поселка выехал черный «Гелендваген». Панфилов не стал бы заострять внимание на джипе, если бы он не свернул с дороги, уходящей вверх по склону в сторону райцентра и далее до Москвы. Машина подъехала к опорному пункту как раз в тот момент, когда он сам подошел к нему.

Остановился джип, остановился и Марк Илларионович.

Из машины вышел мужчина лет сорока. Грузный, мордастый, в дорогом, но не совсем новом костюме от престижной «Зеньи». Ухоженность лица карикатурно сочеталась с растрепанными волосами и синюшными мешками под глазами.

Панфилов нахмурил брови. Он узнал мужчину. Этот человек был выходцем из его давнего прошлого, но воспоминания о нем не доставляли ему никакого удовольствия.

– А-а, Панфилов! – злорадно осклабился Антон Грецкий. – Уже капитан! Поздравляю!

В его словах противным скрежетом звучала издевка. Но Марк Илларионович умел держать удар. Его лицо выражало безмятежное спокойствие.

– А ты, значит, уже в новом поселке живешь? – невозмутимо спросил он.

– Ага, кто-то в перьях, а кто-то в шелках...

– И как, перья не жмут?

– Да нет, это ты в перьях... Чудо в перьях...

– Я ведь и привлечь могу. За оскорбление.

– Чего?! – возмущенно вскинулся Антон. – Ты?! Меня?! Привлечь?!. Да кто ты такой?

Он если и не был сейчас пьян, то пребывал в состоянии глубокого похмелья. Но это не могло служить ему оправданием. Как раз напротив, усугубляло вину.

– Старший участковый капитан Панфилов.

– Ух ты! Ста-арший участко-овый! – оскалился Грецкий. – Да я весь дрожу со страха.

– С похмелья ты дрожишь... А ты, вижу, куда-то собрался...

Панфилов глянул на «Ниву», стоявшую неподалеку. Стоит ему только подать сигнал, как Левшин и Захарский выпрыгнут из этого «ларца» – оба с дубинкам и одинаковы с лица.

– В Москву собрался! – самодовольно ощерился Грецкий. – Фирма у меня там, солидная... Я и сам человек солидный. А ты как был ментом, так и остался...

– Был ментом. И сейчас – мент. Хороший для хороших, плохой для плохих... – Панфилов протянул руку ладонью вверх. Грозно потребовал: – Ключи и документы на машину!

Антон ухмыльнулся и сделал движение, будто собирался плюнуть в раскрытую руку. Но не плюнул.

– Может, тебе еще и ключи от ячейки в депозитарии?

– Ключи и документы на машину.

– Хрен тебе... Ты посмотри на себя и посмотри на меня! Кто ты, а кто я!

– Хулиганствующий ты элемент, Грецкий. Пятнадцать суток по тебе плачут.

– А за угрозы и оскорбления можно и ответить!.. Я на тебя в суд подам... Не-ет! Я твой опорный пункт к черту разнесу! – разошелся в похмельном угаре Антон.

– Тогда точно сядешь.