Почему Я? Часть 2

Алина резко вскочила на ноги, сжав кулаки, подбежала к стене.

– Мы не хотим быть здесь, на Земле. Отправьте нас немедленно обратно на Грелиосс, – в отчаянии закричала она, сверля глазами белую стену.

– Я не ослышалась и правильно вас поняла? – переспросила Гелла. – Вы хотите обратно?

В ее всегда выдержанном, спокойном, я бы даже сказал, пресном голосе отчетливо проступали нотки недоверия и недопонимания.

– Да, вы все правильно поняли, – еще раз зло гаркнула Алина, как будто хотела докричаться до глухого.

– Это ваше общее желание? – опять те же нотки сомнения в голосе. Не ослышалась ли она, часом?

– Да, – хором ответили все мы.

В ответ последовало гробовое молчание. Видимо, Гелла была ошарашена, такого от нас она точно не ожидала. А вы бы ожидали, если бы кто-то из ваших знакомых или друзей в двадцать первом веке со всей ответственностью заявил, что хочет, чтобы его по собственной воле во что бы то ни стало отправили этак на триста пятьдесят тысяч лет назад в прошлое, в компанию неандертальцев? Вы бы точно так же были в полном замешательстве и смотрели на вашего знакомого как на человека, у которого явно не все дома, и неважно, чем бы он аргументировал свое экстравагантное желание и какие доводы при этом приводил, пусть даже с пеной у рта доказывал вам с его точки зрения прописных истин: что в прошлом был прекрасный, не испорченный продуктами прогресса чистый воздух, свежайшее незамороженное наивкуснейшее мясо мамонта и прочих экзотических зверушек, приготовленных на открытом огне, – вкус незабываемый. Экологически чистые фрукты и овощи без всевозможных генно-модифицированных добавок, сейчас таких не найдешь ни в одном супермаркете, да и вообще столько всего, а сами неандертальцы – народ крайне гостеприимный и очень отзывчивый, со своим богатым внутренним миром. И не надо ехидно ухмыляться, да, возможно, они не сильно следят за личной гигиеной, не умеют читать и писать, ну и что, это не показатель, они по-своему очень даже культурны, просто так, без веских причин, никого по репе дубиной не шандарахнут. Несмотря на все эти железобетонные контрдоводы, как бы выстроенные в довольно четкую логическую цепь, вы бы все равно решили, что вашему знакомому пора «чинить крышу», поскольку она у него окончательно протекла. Наконец после довольно продолжительной паузы, затянувшейся донельзя, Гелла вследствие долгих и мучительных раздумий пришла к какому-то выводу.

– Я к вам сейчас подойду, – выдохнула она.

Я, конечно, не экстрасенс, но почему-то на все сто уверен, что Гелла все это время, не веря своим ушам, гадала, что с нами произошло. Они там что, на Грелиоссе перегрелись или переохладились? А может, вообще с местного дуба рухнули или подверглись воздействию какого-то странного неизученного агрессивно настроенного вируса, что сильно сказалось на их умственных способностях? В общем, заболели головой, бедолажки, а возможно также, что они редкие оригиналы или конченые извращенцы-мазохисты. Их там, на чужой планете, пытали, убивали, а они обратно просятся. Короче, в этом во всем надо разобраться со всей дотошностью, поэтому ей, как ученому, просто необходимо самой воочию взглянуть на этих ненормальных, и лучше бы, конечно, под микроскопом, как на диковинных, доселе не изученных бактерий.

Буквально через несколько секунд она уже стояла перед нами. Высокая, статная, как будто высеченная из цельной породы гранита, в своем белом, облегающем как родная кожа комбинезоне, который не скрывал, а, наоборот, открывал взору, подчеркивая каждую извилинку и изгиб ее совершенного натренированного тела, и, что на Геллу было уж совсем не похоже, таращилась на нас с любопытством своими огромными серыми глазами.

Алина тут же решила взять быка за рога, сделала решительный шаг вперед, пытаясь подойти к ней как можно поближе, чтобы сразу, не теряя времени, обозначить нашу позицию, дабы больше не было никаких разнотолков, и Гелла сразу «всосала», так сказать, что от нее хотят. Несколько раз объяснять ей, что да как, у Алины времени не было, ей самой надо немедленно отправляться на Грелиосс спасать любимого, но невидимая стена не дала ей возможности приблизиться вплотную к Гелле. Та подняла руку кверху.

– Напоминаю, друзья: вы пока на недельном карантине, поэтому все сношения с внешним миром, и в том числе со мной, могут иметь место только через заградительную карантинную стену. Вы меня услышали?

– Да, – хором ответили мы.

– Теперь я вас внимательно слушаю.

Алина быстро, очень сбивчиво и крайне непоследовательно, глотая отдельные слова и даже фразы, перепрыгивая с одного на другое, часто забегая вперед, начала объяснять, для чего нам нужно назад, на Грелиосс. Видимо, получалось у Алины это не очень – слишком сумбурно, Потому что Гелла смотрела на нее как-то странно, казалось, что Алина говорит на каком-то непонятном для нее диалекте да еще и с диким акцентом и она ее поэтому совсем не понимает. Подумав, что от переизбытка чувств Алина не может внятно и доходчиво все довести до нашего куратора, девчонки подскочили к ней на помощь. Теперь уже в три голоса начали втолковывать Гелле тот план, что я набросал ранее. Стоя перед ней сплоченной стеночкой, девушки доказывали всю необходимость захвата звездолета целионов, при этом они активно жестикулировали, видимо, считая, что так ей будет более понятно. Я только сейчас сообразил, что к Ане вернулось зрение. Пока мы спали в анабиозе, возвращаясь на Землю, индивидуальная капсула позаботилась о ее здоровье и подлечила Всадницу без головы.

– В общем, Гелла, вы должны вернуть нас на Грелиосс, а там мы все сделаем сами, – дружно, на уверенно-оптимистичной ноте закончили девчонки.

В ответ Гелла только отрицательно покачала головой.

– Нет, – бесстрастно, но твердо сказала она.

– Что значит нет? – опешили девушки. – Вы вообще слышали, о чем мы тут только что распинались и что конкретно предлагали?

– Я все слышала и повторяю – нет. Это невозможно.

– Как невозможно? Почему? – словно ужаленная пчелой, закричала Алина.

Гелла смотрела на всех нас с ноткой глубокой печали, как на маленьких несмышленых детей.

– Я очень хорошо понимаю ваше желание любой ценой спасти своих друзей, но, к сожалению, должна повторить вам еще раз – это невозможно, – произнесла она усталым ровным голосом.

– Но почему? Объясните, – отчаянно заголосила Алина. Она была прилично на взводе, и по ее теперешнему состоянию я никак не мог определить, чего от нее в данный момент можно ожидать. То ли она сейчас готова разрыдаться, то ли накинуться на Геллу с кулаками, доказывая таким образом необходимость нашей скорейшей отправки на Грелиосс. Гелла с жалостью посмотрела прямо в глаза Алины – так смотрит хирург на пациента, которому предстоит серьезная операция, но тон ее голоса был бесстрастен, а от этого казался даже жестким.

– Потому что все, что вы тут изложили и предложили, называется бредом сивой кобылы, кажется, так говорили в ваше время.

– А что не так-то? – раздраженно спросила Аня.

Гелла тяжело вздохнула.

– Вы вообще понимаете, кому вы собираетесь объявить войну?

– Почему сразу войну? – резко и опять с вызовом переспросила за всех Аня.

– А как иначе квалифицировать действия по реализации вашего так называемого плана? Это и есть война. Вы ведь, насколько я поняла, собираетесь силой осуществить захват звездолета целионов – высокоразвитой расы, которая стоит на неимоверно высокой, недостижимой для вас ступеньке технического и интеллектуального прогресса. Цивилизации, эволюционировавшей до самой пиковой точки, до которой вообще могут дойти в своем развитии живые разумные существа. Естественно, у вас ничего не получится.

Аня попыталась что-то возразить. Гелла остановила ее взмахом руки.

– Я хочу, чтобы вы меня дослушали до конца, не перебивая, – сказала она жестко. – Мало того что это форменное самоубийство для вас, но вы, пытаясь претворить свой безумный план в жизнь, толкаете к краю пропасти все нынешнее человечество, ставя его на грань кровавой бойни между двумя, пусть и противоположными в своем выборе и идущими разными путями, цивилизациями. Поскольку мы всецело отвечаем за вас, целионы воспримут ваши действия не просто как ничем не спровоцированный акт агрессии своенравных и самонадеянных исполнителей, выдернутых из прошлого при полном молчаливом попустительстве с нашей стороны, а, скорее всего, они решат, что именно мы науськивали и натравливали вас, заставляя развязать войну, и тогда начнут защищаться всеми доступными имеющимися у них в арсенале средствами. В конечном итоге получается, что решив любым способом спасти своих товарищей, вы столкнете лбами две самые могущественные и техногенные цивилизации во Вселенной, начнется полномасштабный военный конфликт. И тогда это будет уже не остановить. Я, честное слово, не знаю, кто победит в этом побоище и будут ли победители вообще.

Все это она говорила четко, медленно, почти по слогам, очень внятно проговаривая каждое слово – так говорят с маленькими глупышами, пытаясь им разъяснить прописные истины, типа того, что надо писать в горшок, а не мимо.

– Надеюсь, я смогла вам все объяснить и вы меня услышали. Посему то, о чем вы просите, не-воз-мож-но, и дискуссий на эту тему больше не будет, – отрезала она, подытожив разговор.

Наступила томительная тишина.

– Да-а-а-а, полный пипец, – резюмировал Андрюха. – Я примерно себе все так и представлял.

Девчонки разом обернулись ко мне, видимо, ища в моем лице хоть какую-то поддержку. Сказать, что они выглядели подавленно, – это ничего не сказать.

– И что теперь? – спросила Алина меня трясущимися губами, готовая вот-вот разрыдаться от полной беспомощности.

– Олег, это что за фигня? – взорвалась Жанна. – Ты говорил, что все будет по-другому.

– Что ты молчишь как истукан? – поддержала ее Аня. – Это же был твой охренительный план. Ответь, нам что теперь делать?

Я молчал, как в рот воды набрал, и не потому, что не хотел отвечать на поставленный ребром, почти по Чернышевскому, вопрос девчонок, и не потому, что не представлял, что теперь делать дальше, и даже совсем не потому, что не знал, какие контраргументы противопоставить Гелле.

Просто я сейчас сосредоточенно прорабатывал тактику и стратегию своего дальнейшего поведения в разговоре с нашим куратором, как правильно донести до ее сознания смысл, саму суть, убедить в своей правоте и в конечном итоге склонить на свою сторону, сделать нашим единомышленником. Поэтому, пропуская через себя все то, что она сказала ранее, я искал в ее доводах слабые стороны, и я их уже видел, зная, на что сделать упор, где надавить, мне осталось совсем чуть-чуть, и мои мысли будут приведены в полный порядок и рассортированы по полочкам.

Я, как тот полководец перед решающей битвой, проводил рекогносцировку своих войск: хорошо ли они организованы, маневренны, готовы ли атаковать и, если придется, обороняться, прикрыты ли тылы, ну и прочее по списку. Вот поэтому я никак не реагировал ни на один вопрос, заданный мне разъяренными девушками. Я ни хрена не Гай Юлий Цезарь, это ему, по слухам, составленным якобы со слов его современников, удавалось делать по несколько дел одновременно. Есть, пить, трахаться, решать важные государственные дела, а по ходу еще и смертный приговор кому-то из вороватых патрициев подмахнуть. Я обычный пацан, все сразу не могу, так что извиняйте, девчата.

– Олег, сколько можно молчать? Тебе все равно не удастся увильнуть от ответа. Ты командир или чучело огородное? Ну, ты выдавишь из себя хоть что-то? Ты вообще что-нибудь можешь сказать? Ты же слово мужика давал, клялся – все будет именно так, как ты нам обещал, или твое слово ничего не значит, так, пустой звук? – продолжали наперебой тиранить меня девчонки.

Ага, надо же, наконец вспомнили красавицы, что я командир и, оказывается, мужчина. Хотя до этого с легкой руки наших красотулечек был наречен импотентом, и не простым, а бездушным. Вот интересно, импотент тоже считается мужчиной или все-таки нет? Потому как кое-чего из мужского начала, являющегося, с точки зрения каждого уважающего себя альфа-самца, чуть ли не самым главным достоинством и основополагающим фактором, отличающим настоящего мужика от других особей, стоящих, опять же по их личному мнению, гораздо ниже в пищевой цепочке, у импотента не функционирует как должно. Это самое у него находится, ну, как бы это помягче обозначить, в постоянном бессильно висячем состоянии – на полшестого… Ну, короче, не работает, и они, альфа-самцы, а также альфа-самки из-за такой мелочи не считают его мужчиной в полном смысле этого слова. И тогда получается: если ты импотент, то, наверное, и слово уже мужское можно не держать – это вроде как во время произносимого тобой клятвенного обета скрещенные пальцы за спиной прятать. Вот как тут быть? Кто даст конкретный ответ на этот очень непростой и крайне животрепещущий вопрос? Возможно, если бы кто-то случайно в данный момент подслушал мои мысли, то с удивлением обратил бы свое внимание на то, почему я так болезненно воспринял именно это оскорбление со стороны девочек. Мусоля его и перебирая как четки, то в одну, то в другую сторону, ведь в меня было брошено еще как минимум с десяток достаточно преобиднейших эпитетов, обозначающих… нет, даже про себя не хочу озвучивать и прояснять, что они обозначают.

Почему я зациклился именно на обвинении в бездушной импотенции? Да потому, черт побери, что меня конкретно задело, мое мужское эго получило незаслуженную пощечину, и я категорически не согласен. Ну, ладно, это так, отступление. Мысли не вслух, а про себя. Теперь мой выход.

– Вот что, мальчики и девочки, – громко, чтобы все меня услышали, строгим командным голосом сказал я, – а не пойти ли вам отсюда куда подальше?

– Это еще зачем? – возмущенно зароптали девушки.

– Затем, славные мои подчиненные, что мне надобно с Геллой Батьковной с глазу на глаз потолковать. Так вот, ноги в руки – и дружненько пошли отсюда.