Аркейн. Ученик Ордена

Но Салэм, сидящая на кровати спиной ко мне, даже не взглянула на меня, занятая высушиванием волос уже влажным полотенцем. Зато мои вещи обнаружились в шкафу на крючках. Отделение, занятое ими, мягко светилось золотыми искрами, на пол оседали комья грязи. Вот с ворота рубахи соскользнул толстый червяк, сотканный из въевшегося пота, затем прополз по груди, завернул в правую подмышку, а оттуда вдоль по рукаву пробежал и, крутанувшись на краю ткани, рухнул на пол. Уже там завертелся беззвучно, налепливая на себя комок размером с кулак, а после просочился в специальную щель между плитами.

Несколько долгих секунд я наблюдал за процессом очистки. Полагаю, меня ждет еще немало открытий о местных технологиях. Да и комфорт, обещанный Салэм, уже не кажется насмешкой. В таких условиях действительно вполне можно жить.

– Удивлен? – посмотрев на меня через плечо, с довольной улыбкой спросила искоренительница.

– Честно говоря, очень, – кивнул я, даже не удостоив взглядом мелькнувшую грудь. – Не ожидал такого.

Она усмехнулась, в три движения заплела волосы в хвост, перетянув его на затылке. А затем, снова завернувшись в полотенце, освободила мне проход.

– Собирайся, сейчас есть пойдем.

Я вытащил чистую рубаху и штаны. Вид у них, конечно, был не очень, но после обработки артефактами шкафа они хотя бы не походили на одеяние бомжа. На левом рукаве торчали нитки, да правое колено штанов протерлось, но в целом – сойдет. Пока ехали к анклаву, я и похуже одежду видел.

Закончив облачаться, я всунул ноги в сапоги и, бросив взгляд на спутницу, хмыкнул.

Салэм не стала натягивать униформу. Вместо этого обошлась сандалиями с высокими ремешками на всю длину голени, тонкими бриджами, подчеркивающими бедра и, накинув сверху свободную рубаху серого цвета, уже прикалывала к ней знак Аркейна.

– Свой не забудь, – напомнила она, указав на бляху, лежащую на столе.

– Почему их проверяют по всей крепости? – спросил я, цепляя свой знак. – Нет, я понимаю, что для контроля от лишних людей. Но…

– Каждый анклав имеет свой бюджет, – с готовностью пояснила Салэм. – На него закупается провизия, обеспечивается работа артефактов, прочие расходы. За стенами, кстати, тоже надо следить и вовремя подновлять – а все это деньги. Поэтому, когда ты даешь считать с твоего жетона имя и статус, сведения поступают в архив. Там их разбирают по статьям расходов и доходов, а потом раз в месяц обновляют план закупок и поставок.

Надо же, до чего додумались. Таким темпом еще чуть-чуть походив по анклаву, я пойму, что и заработать мне тут не светит, так как все в ордене уже пристроено и продумано до меня.

– То есть мы за это платим? – уточнил я.

Салэм фыркнула, направляясь к выходу.

– Конечно, – сказала она, останавливаясь у двери. – Каждый член ордена имеет свою цену. Например, месячная норма работы подмастерья составляет один талер. Но так как он живет на территории ордена, то из этой суммы вычитаются расходы на его обеспечение – та же еда, бытовые артефакты и, в случае необходимости, вмешательство целителя. Плюс к этому внутри ордена существует единый налог в десять процентов от ежемесячного дохода. Вот и выходит, что с одной стороны такой подмастерье зарабатывает вроде бы всего-то двадцать грошей, а с другой – он получает все остальное совершенно бесплатно, при этом по качеству все, что достается ему даром, намного превосходит схожие вещи и услуги.

Она открыла дверь и первой вышла в коридор, я последовал за ней. Само собой, всплыли местные деньги. Один талер – это очень большие деньги. Его можно обменять на девяносто грошей или тысячу восемьдесят пфеннингов. И если на один пфеннинг можно поесть в трактире, не так чтобы от пуза, но с голоду точно не сдохнешь, то заработок подмастерья за месяц – космический.

– А если он отдельно живет и сам себя обеспечивает? – спросил я, закрыв дверь на ключ.

– Тогда платит только десять процентов налога, – пожала плечами Салэм. – Но так практически никто не делает. Качество совершенно иное. Ну, искоренители, конечно, исключение. У нас-то, можно сказать, нет постоянного дома, мы бродим от анклава к анклаву и много времени проводим вне ордена. Поэтому денег на руках обычно больше.

Что ж, логично. Те, кто собственной жизнью рискует, и должны получать совсем другие суммы. Потому что за копейки рисковать собственной шкурой никто не станет – это просто невыгодно. А вот когда ты из очередного похода возвращаешься и живешь как король, тут и мотивация будет в новый рейс отправиться. Есть шанс подохнуть? Ну так и куш соблазнительный.

– И о каком же доходе идет речь у искоренителей? – спросил я, желая подтвердить свои догадки.

– Пятьдесят талеров в месяц, – пробурчала Салэм.

Это сколько же она закидывает за воротник, что пропила такую сумму и осталась без денег? Мой дядька, помнится, когда ему предложили должность с хорошим окладом, отказался, мотивируя тем, что столько не выпьет. У Салэм, похоже, такой проблемы не возникает.

Хмыкнув, я припомнил доходы среднего горожанина в Чернотопье. За вычетом налогов в баронскую казну выходило около пятнадцати грошей в месяц. То есть орден действительно крайне богатая организация.

Хотя, опять же, если Аркейн снимает часть заработка в обмен на услуги того же постоя и обслуживания, все равно значительная часть должна оседать в руках ордена, не доходя до рук своих членов. Да и где в местных нищих деревнях можно просто разменять талер – я не представлял.

Мы вернулись в круглый зал, где по-прежнему не прекращалось мельтешение сотрудников Аркейна, свернули в другой коридор, спустились по короткой лестнице и вышли в столовую.

Вдоль стен стояли котлы с супами, кашами, на тарелках исходили паром только что зажаренные куски разного мяса. Еды хватало в изобилии, как и народу. За стоячими столиками, из которых ни один не пустовал, кучковались люди, уплетающие угощения на свой вкус.

Салэм толкнула меня под бок локтем и кивнула в сторону очередного клерка с пластиной наготове. Протянув ему наши бляхи, мы подхватили пустую глиняную посуду, уже расставленную на подносах, и пошли вдоль рядов.

Салэм налегала на каши и мясо, игнорируя овощи и прочую травку. А вот я брал все, что казалось мне вкусным, не обращая внимания на взгляды работников, которые постоянно подвозили новые блюда и забирали опустевшие котелки.

В итоге на моем подносе нашлось место двум супам – куриному с вермишелью и красному свекольнику с мозговой косточкой, двум вторым – кашей гречневой на свиных шкварках с луком и свиной котлетой, пшеничной с бараньими ребрышками и тарелочкой хвороста, обсыпанного крупным сахаром. Все это довершалось двумя кружками еще шипящего кваса на черном хлебе.

Оглядев мой выбор, Салэм хмыкнула, но не стала комментировать. А мне было просто интересно попробовать, ведь я и не рассчитывал съесть все. Однако стоило нам пристроиться к только освободившемуся столику, как я взялся за приборы и мгновенно выпал из жизни.

Очнулся только в тот момент, когда последняя капля кваса упала мне в рот, и я отставил пустую кружку. Салэм смотрела на меня расширенными глазами, кажется, даже забыв, как дышать. Наконец, она выдохнула и взяла себя в руки.

– Не знала, что ты такой прожорливый, – покачав головой, заявила она.

– Сам не ожидал, – пожал плечами я, чувствуя, что мне хватило впритык, чтобы наесться. – Но, видимо, просто от потрясений проголодался. Мы же ели последний раз еще в городе, да и то – по чуть-чуть совсем. А у меня молодой растущий организм, мне нужно хорошо питаться, чтобы вырасти большим и сильным.

Судя по лицу искоренительницы, которая на моем фоне казалось звонкой девочкой подросткового возраста, расти еще больше мне уже некуда. Но мне, наоборот, нравилась возможность одним своим видом заставить любого недоброжелателя дважды подумать, чем косо посмотреть в мою сторону. Магия-шмагия, а возможность нанести крепкий удар кулаком в челюсть собеседника еще никому не мешал даже на Земле, а уж в средневековом мире – тем более.

– Хорошо, – кивнула она, отряхивая руки от крошек. – Сам комнату нашу найдешь?

– Конечно.

– Тогда жди меня там, я сейчас пройдусь в местную библиотеку, посмотрю, какие материалы для учеников у них есть.

– А ты разве не можешь учить меня сама? – не стал скрывать удивления я.

– Ха! – воскликнула Салэм. – Чтоб ты знал, я сдала на адепта почти двенадцать лет назад.

То есть, ей где-то двенадцать к тому моменту и было. Неплохо, наверное. Хотя, учитывая, как учат детей аристократов, и не так сильно впечатляет.

– Хорошо, значит, жду тебя в номере.

Мы сдали использованные подносы на специальный стол, где сотрудник ордена снова пощелкал протянутые бляхи, после чего посуду унесли в мойку. А у выхода из столовой наши пути разошлись.

Бродить по анклаву не было ни нужды, ни желания, да и непонятно, когда Салэм вернется. Так что я просто спустился в подвал, где кивнул сидящему за столом клерку. Отперев дверь, вошел в комнату и, прихватив недочитанную книгу, скинул сапоги.

Не слишком жесткая, но и не настолько мягкая, чтобы тонуть в ней, перина приняла меня в свои объятия, и я с наслаждением погрузился в чтение. Постепенно это удавалось все лучше, глаза выхватывали уже примелькавшиеся слова целиком, хотя кое-где все же запинались.

Чем дальше я читал о графстве, тем больше набирался уверенности, что Аркейн умышленно тормозит прогресс на прилегающих землях.

В самом деле, взять хотя бы поля в баронстве Чернотопья. Урожай мизерный, крестьяне голодные, деревни с трудом собирают всем миром на налог барону. А здесь, буквально в паре суток езды, столы ломятся от еды, причем самой разнообразной. Хочешь – барашка, хочешь – солонину из речной рыбы. Спрашивается, почему не протянуть руку помощи в обмен на некие преференции?

Но этого по какой-то причине не происходит. И что-то мне подсказывает, дело вовсе не в деньгах. Ведь только в этом подвале проживает сотня искоренителей, и у каждого из них месячная зарплата больше, чем годовой налог с нескольких деревень.

Отложив книгу, я напомнил себе, что это не мое дело, и слез с кровати. Вернув томик на место, прихватил с собой издание о законах графства и уселся на постель. За этой книгой меня и вырубило. Где-то сразу после вступительного слова.

Очнулся я оттого, что вернулась Салэм. От нее разило вином, а по блуждающему взгляду, пылающему на шее засосу и распухшим губам я понял, что учительница провела время в свое удовольствие.