Альянс несогласных

– А как же твой «Путь» – сборник стихов? – поинтересовалась дочь. – Ты же ещё год назад хотела издать его в популярном издательстве.

– Чтобы здесь в России опубликовать, нужны деньги и немалые, а у нас их нет. А вот в Англии русское искусство ценят и не дёшево. Поэтому я прицел взяла на Лондон.

Деньги для Людмилы Ивановны были главным критерием в жизни. Так как у неё их вечно не было. Вернее сказать, деньги были, но она не могла экономически правильно ими управлять. Она свою и так небольшую зарплату ухала за три дня, а потом до следующей получки сидели с дочкой на одной картошке, которую им привозил её отец из посёлка. Была ещё богомольная женщина с соседнего подъезда Анна Дмитриевна, она нередко несла им кастрюлями не первой свежести супа и различные гарниры. Мама с дочкой не обращали на такие мелочи внимание и за один присест всё уничтожали, не забывая поблагодарить бога и конечно милосердную женщину с соседнего подъезда. Сама Людмила Ивановна проработала во многих средних школах города преподавателем по физкультуре, но нигде долго не задерживалась. И что самое отвратительным было в её перемене рабочих мест, это то, что она, покидая школу после своей трудовой деятельности, забирала с собой и дочь. Так что стаж у них был одинаковый, только у мамы трудовой, а у дочери школьный стаж. После каждой перемены работы, Людмила Ивановна убеждала дочь, что теперь они жизнь начнут с нового богатого листа. И что она обязательно возьмёт подработку в качестве тренера в детской спортивной школе. Но, увы, никто с ней длительного трудового договора заключать не желал. Ей предлагали работу в супермаркетах и гипермаркетах уборщицей, рядом с её домом и приличным заработком, но она считала ниже своего достоинства работать поломойкой имея диплом педагога на руках.

Время было ещё мало, но за окнами ни зги не видать. Они сидели в полумраке, экономя деньги на киловаттах. Когда они передвигались по квартире, то зажигали церковную свечку. Благо дело опять же спасибо Анне Дмитриевне, со свечами у них проблем не было. Людмила Ивановна от зажигалки запалила свечку и поставила её на окно:

– Всё дочка наконец – то пришёл трындец нашим страданиям, – сказала мать своей тринадцатилетней дочери. – Со школами покончено, я сейчас устроилась в элитный клуб заместителем директора. Хозяин обещал мне платить по восемнадцать тысяч, и работа мне нравится. Свободы много и совсем рядом с домом, а это значит, транспортные расходы вычеркнем из нашего бюджета.

– Так что прикажешь мне теперь знания постигать там? – подковырнула дочь маму.

Мама не обозлилась за бесцеремонную реплику дочери, только насупилась

– А. – а, – а. – Я. – я. – я, – протянула она, – а это мысль. Знания ты будешь получать в тридцать третьей школе, а у нас будешь заниматься настольным теннисом. Я тебя отдам хорошему тренеру. Я его правда ещё не видела, но наслышана. Он из цапель настоящих лебедей может делать, так мне мой работодатель сказал.

– Мам я, что на цаплю похожа? – обиделась Яна.

– Да нет, что ты, это я так образно. Ты у меня самая умная и красивая! Но ты не знаешь, что настольный теннис – это игра лордов. А нам с тобой в недалёком будущем предстоит поездка в Лондон. Глядишь через тебя, я возможно там лорда окольцую или на крайний случай сквайра.

– Мам, а где ты деньги возьмёшь на Англию, – спросила дочь.

Людмила Ивановна встала с дивана и, подойдя к окну, задула свечу:

– Где, где, – дом мамин продаю, вот где! Пошли спать.

– Что – то мама я тебя плохо понимать стала в последнее время, – раздался в кромешной темноте голос дочери. – Ты в прошлом году курс брала на Венесуэлу, в этом году в Лондон, а на деле мы даже по городу вдоволь наездиться не можем, потому что денег на проезд никогда нет.

– Тебе понимать и не надо. Понимала, ещё не выросла, – ответила дочери мать.

ГЛАВА 3

Хоть и талант её не признавали творческие руководители, но сейчас она походила на Веру Холодную, популярную актрису немого кино. Людмила Ивановна сидела за столом в чёрном лёгком плаще. По кафельному полу был раскидан подол её длиннополой юбки. Цветастый платок, из которого выглядывала начёсанная чёлка смоляных волос, делали её привлекательной и сексуальной. Рабочее место у неё было, не в кабинетах администрации стадиона, а общей большой раздевалке, где переодевались не только дети, но и взрослые спортсмены, а также тренера. Она вежливо улыбалась входящим детям, отвечая на их приветствие. Но это улыбка быстро исчезала с её лица, когда в раздевалку заходили взрослые. Заполняя какие – то бумаги он скрыто вглядывалась в лица спортсменов, бросая на них мутный с синеватым отливом взгляд. Дети ей были не интересны, а вот взрослые спортсмены, перешагнувшие сорокалетний рубеж, изрядно напрягали её любопытство, и она тут же перевоплощалась с оценивающим взглядом, опытную хищницу. Когда же в раздевалку заглядывали кто – то из работников стадиона, она становилась пуганой, но опрятной вороной, которую только что согнали с насиженного места.

Для всех она была женщиной загадкой. Появилась в клубе после дня победы, таинственно и неожиданно. Ведёт себя так, будто соблюдает секретную конспирацию. Ни с кем абсолютно не разговаривает и не идёт на контакт даже с тренерским составом. Даже в самом обитаемом месте, где стоял её стол, она держала дистанцию со всеми. Некоторые тренера пытались с ней разговориться, но тщетно. Взамен они получали холодный и невразумительный ответ. Весь тренерский состав недоумевал, откуда и для каких целей появилась эта штатная единица в коммерческом клубе, где заработная плата и так никого не удовлетворяла.

Но, когда после трёхдневной болезни в раздевалке появился свежий человек с весёлыми глазами и приятной улыбкой, которого она увидела впервые, ясность была внесена.

Это был старший тренер по настольному теннису Сергей Сергеевич Винт. Близкие и знакомые его называли чаше Платон. Умел он выдать толковые фразы, за что и получил такое философское второе имя. Недруги за спиной шёпотом бросали ему «СС».

От коллег он уже знал, что раздевалку оккупировала, какая – то странная женщина с обворожительным лицом и сумкой, забитой канцелярскими принадлежностями.

Сергей Сергеевич обозрел её стол, где лежали журналы посещений, стопки общих тетрадей и набор авторучек. По этим канцелярским признакам он безошибочно определил, что женщина, занимающая полезную площадь в раздевалке, не относится ни к энергетической компании, ни к Министерству чрезвычайных ситуаций.

«Возможно она сотрудник стадиона, – подумал он, – и к нашему клубу никакого отношения не имеет». Он обошёл вокруг стол и нежно, но с иронией, произнёс:

– Что это за женщина в траурном одеянии, пугает детей, и других спортсменов своим видом в раздевалке клуба?

Ответ он получил не дерзкий, но который всё-таки заставил его задуматься в профессионализме столь загадочной женщины.

Она не поняла, кто к ней обратился с подобным вопросом, или ветеран – спортсмен, или тренер? Но что этот невежливый мужчина до невероятности обаятельный, она заметила. И ответ она ему выдала не совсем грамотный. Но Сергей Сергеевич, его перефразировал в объективный монолог. И звучал её речь примерно так: «Я никого не пугаю, а представляю интересы директора клуба Александра Андреевича, и он мне не внёс какого – либо запрета на форму одежды. В основном мои рабочие функции связаны не с тренировками, а с подбором игроков. Не важно, какие из них вырастут спортсмены, – главное, чтобы они деньги в срок платили».

На самом деле её речь прозвучала намного беднее литературного языка, которым она не совсем владела. Она сказала, что её трясёт в зале от холода, который выдаёт приточная вентиляция. И что маленькие засранцы, бегая туда-сюда, постоянно делают сквозняк по её местонахождению, и что она не в силах закрывать за каждым дверь, поэтому и укуталась не по погоде. И что с сегодняшнего дня из школ города будет привозить на занятия мелочь пузатую.

– Понятно! – хитро улыбнулся тренер, – но только вразумить не могу, почему директор не представил нам нового сотрудника клуба? Это как-то не совсем прилично. Сейчас пойду и надаю по горбине этому белогвардейцу с партийным билетом КПСС.

У женщины забегали глаза по раздевалке, и притворно зевнув, спросила у тренера:

– А вы, собственно, здесь кто, сотрудник или спортсмен по абонементу? – и достав из сумки нарезанные бутерброды со шпротами, уложенных в стопку, она приступила к трапезе.

Сергей Сергеевич осмотрелся в раздевалке и, заметив свободный стул, поставил его рядом с женщиной и с интересом заглянул ей в глаза:

– Вообще – то, я здесь старший тренер, и зовут меня Сергей Сергеевич. В свою очередь мне хотелось бы узнать, как вас зовут и как в нашем спортивном храме называется ваша должность?

Его вопрос её не смутил, прожевав кусок бутерброда. Она посмотрела на него голодными глазами и игриво мотнула головой.

– А я Людмила Ивановна Шабанова, и должность моя в приказе прописана, – как уполномоченная по набору юных спортсменов, и по совместительству я заместитель директора.

– Даже такие интересные должности у нас появилась? – удивлённо воскликнул тренер, и обвёл взглядом двух своих коллег, которые оторопело, смотрели на него.

Удовлетворив любопытство старшего тренера, она замолчала и продолжила уничтожать бутерброды. Не знала она, что в этот раз ей пришлось познакомиться не только с самым опытным тренером, но самым что, ни наесть первым острословом и балагуром, который любил иногда посмеяться без излишней злобы над человеческими пороками. А главная его доблесть была, укрощение строптивых дам, которые бесцеремонно и вальяжно разговаривали с ним при случае. Его возраст был сплошной обманкой потому – что выглядел и вёл он себя, грубо нарушая метрические данные. Они всегда при виде его поднимали голову, и внутри себя строили кольцевую дорожку с ловушкой, чтобы сей красавец клюнул на их наживку. Кому-то везло в этой безнравственной путине, а кто – то грыз ногти от досады, а кто и палец засовывал в нос прячась от людского глазу. Но, то, что он был на слуху у городского дамского населения, этот факт являлся неоспоримым, что ему иногда льстило. Сейчас он смотрел на широко раскрытый рот, новой сотрудницы, безжалостно истреблявший рыбные трёхслойные бутерброды и наконец, поверил, что эту женщину директор выбрал не просто так. Денег для клуба эта дамочка будет штамповать так же, как истребляет бутерброды. Она их вкушала не по одному, а прямо всей трёхэтажной горкой и аппетитно шевелила челюстями.

– Ну и как вкусно? – спросил он у неё, когда её рот, словно огромная топка проглотила остатки бутербродов.

Ответа загадочная дама не дала, она ждала, когда остатки улягутся в её чреве. И только после, погладив свой живот, произнесла:

– Вкусно, когда ешь ту пищу, которая тебе нравится. А эти шпроты мне наш директор всучил, думал, что я хуже работать буду без них. А у меня за спиной высшее спортивное образование и около парадного входа нашего зала, стоит автобус ПАЗ, – сейчас поеду в школу и привезу 21 тысячу рублей. После двух часов я эту сумму удвою, а завтра будут, новые вливания денег. Теперь вы понимаете, что ваш заработок зависит от меня красивой и умной, как, впрочем, и вся академия наук!

Он не понял про академию ничего, но свёл эту фразу к шутке. Хотя себя так ёмко охарактеризовала, что Сергей Сергеевич, остерёгся ей на этот раз показывать свой острый язык. Все – таки, судя по её словам, она обеспечивала не только ему, но и всему клубу стабильную зарплату, о которой большинство тренеров мечтали уже около года.

ГЛАВА 4

Прошёл месяц после трудоустройства уполномоченной по набору молодых спортсменов. Хозяин две недели носа не показывал в клубе. Его дочь Фима, хмурилась, когда её кто – то спрашивал об отце, но ничего внятного не говорила. Понимая, что штат не доволен долгим отсутствием руководителя, Фима постоянно о чём – то шепталась с братом. Все тренера отнесли её поведение очередным покрытием загула отца, что не редко с ним случалось. Шубина в отсутствии хозяина кабинета переселилась в его апартаменты за новый стол. Свою единственную дочь она доверила Винту, посчитав его лучшим тренером. Она привозила школьников разных возрастов целыми автобусами по два раза в день. А тут ещё повезло со школьными лагерями, которые создавались при каждой школе. Так что наплыв детей всегда был огромным до обеда. Свои обязанности она выполняла, как передовик производства. Но беда была в том, что дети каждый день были разные. Когда приходил срок вносить оплату за месяц, они категорически отказывались продолжать тренировки. А это уже знак для всех работников Сибири, что родственники хозяина совершенно не справляются со своими обязанностями. Они были обязаны заинтересовать учеников, так как этими детьми занимались только они, рассчитывая хорошо подзаработать на численности. Но у них ничего не получилось, закончились лагеря, исчезли и дети. То есть выходило, что остальные тренера обрабатывают семью директора.

Он появился за три дня до зарплаты, бледный, худой с шаткой походкой и стыдливым взором. От него тянуло прелью, – этот запах словно вжился в его кожу, даже туалетной воде не под силу было скрыть этот душок. Ощущение было такое, будь – то он всё отсутствующие дни спал в погребе рядом с гнилым картофелем.

И вот день получки наступил. Утро было солнечным, в спортивном зале находился только один Сергей Сергеевич. Он закрыл все жалюзи на окнах, чтобы лучи солнца не били по глазам молодым спортсменам, и проследовал в кабинет Ходжи. Предчувствие было плохое: зачастую несправедливое распределение заработной платы выводила его мозг из равновесия. И он понимал, что этого проходимца ничем пробить уже нельзя. Зарплату всегда выдавал сам директор. Вручая конверты сотрудникам, у него голова никогда не кружилась от омерзения к самому себе, напротив, он в этот момент себя чувствовал, могущественным и великолепным!

Шабанова расположилась за столом перебирая какие – то брошюрки и бумаги. Когда она заглянула ради любопытства в конверты с деньгами, сразу определила, что скандал сегодня более чем предсказуем. Винт её на днях предупредил: «Если этот месяц у него не будет приятно шуршать в кармане купюры, то он разнесёт весь клуб вместе с директором». – О чём она Ходжу и не думала предупреждать.

Он вошёл в кабинет с недобрым лицом и не просто вошёл, а наехал на директора словно танк. – Где мой конверт, – протянул он резко свою ладонь к лицу директора.

Тот откинулся на спинку кресла и, съёжившись, показал на небольшую стопку конвертов, лежавших у него на стопке журналов. – Найди свой, – пробормотал он, и опустил голову.

Винт отыскал свой конверт и извлёк из него всего лишь две купюры достоинством в тысяча рублей. Недовольно зашевелил губами и засунул деньги назад. Взглянув на Шабанову, озорно подмигнул ей. Она сидела и умоляюще смотрела на него, будь – взывая не устраивать кабинетной бури. Но он был перенасыщен долгими обещаниями Ходжи и в этот миг его уже никто не мог остановить. Ещё перед входом к директору он спрятал свою обычную приятную улыбку, ожидая низкую зарплату. И немая мольба новой сотрудницы никакого действия на него не произвела. Он окинул грозным взглядом Ходжу.

– Саня, ты, когда мне нормально платить будешь? – небрежно опустил он конверт в карман трико.

Ходжа, изобразив лисью мордочку, сделал утвердительный жест рукой. – Всё со следующего месяца это уж точно гонорар будет у тебя значительно толще. С приходом моего заместителя – кивнул он рядом на сидевшую Людмилу Ивановну, – наши дела пойдут в гору.