Воры в законе -2

Внук чекиста

Вадим привёз мать из больницы в её квартиру, где был, выкинут практически весь хлам. Он достал ей старую раскладушку и застелил её старыми застиранными простынями. За небольшую плату он нанял ей сиделку и стал готовиться к похоронам. Но мать удачно сопротивлялась со смертью и через месяц отошла от инсульта. К ней вернулась внятная речь, и она самостоятельно стала ходить в туалет и бросать на сына ехидную улыбку, когда Вадим приходил её проведывать.

Он не ждал такого поворота, хотя в душе был немного рад, что мать победила смерть. Его всех больше пугало, что она может быть серьёзной обузой для его немногочисленной семьи. Он жил вдвоём с женой Ольгой в элитном доме, на одной из центральных площадей города в большой из пяти комнат жилой площади.

Это было не простое жильё, а в прямом смысле самая настоящая обитель дореволюционной редкой мебели. Начиная с прихожей, до просторной ванны она была обставлена старинной вычурной мебелью. Не раз любители антиквариата осаждали его просьбами продать тот или иной предмет. Но Вадим не думал продавать ничего из вещей и мебели, оставленные ему генералом. Он воспитывался и вырос при этой обстановке и ко всему прочему ему была дорога память родных людей. Дед проработал на своей генеральской должности до восьмидесяти лет и достаточно прожил после выхода на пенсию. Но так он только думал, после смерти генерала Важенина. По сути дела внуку было оставлено барское наследство. Только об одном жалел внук генерала, что все произведения искусства, ранее украшающие стены и без этого богатой квартиры, дед передал в дар государству. Справедливости ради, стоит сказать, что Вадим не просто довольствовался наследством, а безумно был рад неожиданно доставшей ему ретро – квартире. Но позже, когда у него наступали чёрные дни, он всячески проклинал генерала за недальновидность и неоправданную скупость в отношении себя. И свое мнение о родном дедушке он не скрывал ни от кого, ни от родственников, ни от обожателей старины. Вот под такое настроение нового хозяина антиквариата вновь насаждали покупатели, пытаясь приобрести что-нибудь изысканное и красивое из мебели, посуды, или декоративных настенных тарелок.

Но Вадиму дед всегда говорил, что подобный интерьер выглядит престижно и эстетично и что любая вещь прошлого века, будет с годами только баснословно расти в цене, но никак не дешеветь.

Вадим сам был большим ценителем прекрасного и считал что, лишившись любого предмета, он обокрадёт не только себя, но и лишится иллюзий, без которых он жить уже не мог. Дело в том, что он, находясь в таком изобилии дорогих экспонатов один, частенько любил помечтать, но особо не увлекался этим занятием, понимая, что деньги одной мечтой не заработаешь, считая своё невинное увлечение толчком к действию. Он надевал длиннополый халат с мохнатыми кисточками на поясе, ставил рядом клетку с канарейками, брал в рот длинную курительную трубку, хотя он и не курил и садился в кресло качалку девятнадцатого века и улетал на крыльях фантазии в далёкое неизвестное прошлое.

В прошлой, придуманной им жизнью, он был и знатным барином с окружающими его крепостными молодухами. Или грозным статс-секретарём, наводящим ужас на крамольных декабристов, стучавших друг на друга, пугаясь его гнева.

…Отключившись от других повседневных мыслей, так он мог сидеть часами. Эту полезную для себя процедуру он не считал напрасным времяпровождением. Для него это был, что ни наесть мощнейший психологический аутотренинг, который очень сильно влиял на его формирование личности. После этого он на некоторое время становился важным и степенным, что необходимо было в его бизнесе. По крайней мере, так считал он, но, приходя к больной матери, важность у него исчезала, и он громко отчитывал её, не прибегая при этом к ненормативной лексике. Таким мать его в последнее время стала часто видеть. Вообще – то по складу характера Вадим был мягким и рассудительным человеком. У него не было ни близких друзей, ни компаньонов. Он был убеждён, что в это нестабильное время, – заиметь таковых, – значит получить лишнюю головную боль, а это не входило в его планы. И ещё у него был большой недостаток, – он совсем не разбирался в людях. Он мог, не подумавши в спешке похвалить человека, а на следующий день разочароваться в нём. Только поэтому, он на очевидное сближение не шёл ни с кем, полагаясь во всём на свою гражданскую жену Ольгу. Она была у него и матерью и советчиком и конечно служанкой. Она его вела по жизни, хотя хорошо знала, что её благоверный муж имеет много слабостей и пороков. Но Ольга закрывала на всё глаза, – сама частенько пропадая в последнее время из дома. Муж за порог и она тоже. Чем она занимается в свободное время и почему приходит домой под утро, ему было не ведомо, хотя излишними вопросами ей не докучал, доверяя ей во всём. Как жена она его вполне устраивала. Вадим был всегда трезвым человеком, никогда не повышал на неё голос, а главное умел зарабатывать деньги.

«Почти идеал! – однажды сказала она ему, – а твоя нездоровая тяга к антиквариату может сыграть с тобою злую шутку. Лучше займись неизведанными женщинами. Может они превратят тебя пускай не в мачо, но хотя бы в настоящего русского барина, у которого в каждой деревне от крепостных баб имеется по дюжине своих детей…»

Вадим тогда не смутили её слова. Он в душе улыбнулся и отметил мудрость своей Ольги, понимая, что с этой женщиной, если она не свихнётся, придётся прожить долгую жизнь. На данный момент его беспокоила только мать. Она хоть и окрепла после болезни, но до сих пор оставалась для него большой проблемой, связывающей ему руки. Он опасался, что своей недвижимостью она надолго отключит его от активной работы. Он решил включить свои методы в её оздоровление. В первую очередь убрал сиделку от неё и над раскладушкой прикрепил перекладину, чтобы она могла как – то работать над собой, в то – же время, навещая её с женой два раз в день. Не забыл он ей поставить в её комнату и маленький телевизор. Она же по своему оценила заботу сына и невестки об её здоровье и стала просто-напросто хулиганить. Каждый день она вытворяла такое, что Ольге или Вадиму приходилось убираться в квартире, надевая на лицо противогаз. После её безобразий дышать в квартире было нечем. Они устали от её хулиганских выходок и каждый мысленно ждал конечного исхода, но не признавались друг другу в этом.

Совсем случайно от соседей, дети узнали, что оставаясь одна в квартире, мать стучала тапочкою в соседскую стену. Таким образом она приглашала к себе в гости соседа, который не прочь был за чужой счёт пропустить несколько граммов хмельного напитка. Звали соседа Иван Петрович Абрамов, в прошлом известный настройщик музыкальных инструментов. Ему было за семьдесят лет и он как мать был одинок. На зов Фаины охотно откликался и бежал к ней с великой радостью. Больная женщина вначале просила очистить ей варёное яйцо, а потом доставала из-под подушки портмоне с пенсионными деньгами и засылала Абрамова в магазин за водкой. Как ни странно, но это известие детей не огорчило, а натолкнуло на грешную мысль. Они каждый день начал давать матери по сто рублей на расходы, изначально зная, что все эти деньги уйдут на спиртное, надеясь, что эта щедрость ускорить её кончину. Но они не знали, что старушка выпивала ежедневно по семьдесят пять граммов водки, всё остальное глушил Акунин.

Сосед умер от разрыва печени через два месяца, со дня благотворительных взносов детей Фаины.

К удивлению всех она на похоронах Абрамова и во время поминок была самым активным представителем от соседей. На могиле усопшего произнесла поминальную речь, которое со слезами на глазах одобряли все присутствующие соседи и близкие покойного.

Тогда Вадим понял, что мама проживёт, как и её отец, долгую жизнь.

Это его вдохновляло, он тоже мечтал дожить до глубокой старости и при полном разуме. Он прекратил её снабжать деньгами и заботу к ней стал проявлять совсем по-иному.

Он по мере надобности покупал ей дорогостоящие лекарства. Приобрёл холодильник, который они ежедневно пополняли с Ольгой свежими продуктами и фруктами. Но его порой бесило, что родственница бабка Кузьмина, привезла матери свои обноски и кое – какую кухонную утварь. И когда в доме была установлена сносная газовая плита и розовый абажур в зале, терпение сына лопнуло. Он закричал на мать не своим голосом:

– Зачем ты убила человека? Ведь Иван Петрович на протяжении многих лет был добропорядочным соседом! Благодаря твоим усилиям он оказался на кладбище. Сейчас свою сестру обираешь. Неужели я тебе всё это не купил бы? Думаешь, бабе Наталье легко живётся? У неё и деда Глеба пенсии мизерные, да и Альбина не миллионы получает.

Вадим распалился так, что ударил кулаком по трухлявому подоконнику. Одна его половина отделилась и упала на пол. Перед его глазами предстало углубление. Он заглянул внутрь и извлёк оттуда старый лаковый ридикюль. Открыв, его он всё содержимое высыпал на стол. Зазвенели старинные монеты, и вылетел плюшевый свёрток. Он развернул его и, увидав Пифагора затаённо посмотрев на мать, спросил:

– Откуда это у тебя?

– Не помню, я давно забыла про эту заначку. Но хорошо знаю, что я прятала сюда всё, что не должны видать другие люди. А это значит, всё, что лежит перед тобой краденое.

– Так ты значит ещё воровка? – осуждающе посмотрел Вадим на мать.

У матери навернулись на глазах слёзы обиды:

– Был раньше такой грех, как и у тебя. Об этом знали только мои родители. И боясь, что я опозорю всю семью, они отвезли меня лечиться в Киев, к знаменитому гипнотизёру.

Она пододеяльником утёрла глаза и с сожалением посмотрела на сына:

– Ты тогда уже в школе учился и занимался фехтованием на стадионе «Динамо». Я бы могла своим мелким воровством и тебе причинить боль, не зная, что ты тоже болен таким же недугом.

– Я действительно болел, а ты осознанно это делала, – в отчаянии крикнул он. – Сколько раз я в своих карманах не досчитывался денег. Теперь мне ясно кто прикарманивал их. То, что ты больна «нечестной болезнью» мне ни дед, ни бабка никогда не рассказывали. Я знаю, только то, что ты вела много лет праздный образ жизни, спихнув меня своим старикам. Я даже не знаю, кто мой отец?

– Не смей так никогда говорить, ни обо мне, ни о моих родителях, – возмутилась мать, – я искала счастья и для себя и для тебя. Но счастье не всем в руки идёт, а только умным и удачливым, кто крепко держит в своих руках птицу счастья. Я, к сожалению ни к той, ни к другой категории не относилась. Так, что не перебивай меня, а дай мне высказаться до конца, пока память моя в норме.

– Продолжай, я тебя слушаю, – безразлично ответил сын. – Отца говоришь, ты своего не знаешь? Ну и не знай! Он тебе в жизни ничего не дал. Бывший стиляга, – сыночек одного из высокопоставленных партийцев. Такой – же неудачник, как и я. Даже мне больше повезло. Его давно в живых нет, почивает на Высоковском кладбище. А я хоть и хворая, но пока небо копчу, – погладила она себя по голове.

Вадим усмехнулся её самоудовлетворению и навязчиво напомнил ей:

– Не отвлекайся? Давай про гипнотизёра рассказывай?

А то опять уйдёшь с трассы.

– Что ты заволновался так сынок? Рассудок мой в норме. Бог даст, ещё детишек твоих буду нянчить. Если ты, конечно, сподобишься на такое счастье. – Она укоризненно взглянула на сына. – Комолая твоя Ольга. Баба хоть и красивая, но пустая изнутри.

По этому вопросу он не стал с ней вступать в полемику. Знал, что этот вопрос пока он живёт с Ольгой, будет закрыт пожизненно. А расставаться с ней, он и не помышлял.

Ольгу он любил по – своему, пускай эта любовь была не плотская, но себя без неё он уже не мыслил. Её ум и красота вдохновляли его каждое утро. Она продуманно и взвешенно наставляла его, как нужно правильно работать и это ему с некоторых пор стало нравиться. Он даже в мыслях не носил, что с ним рядом может быть другая женщина. Но в данный момент его интересовал только гипнотизёр из Киева, так – как в последнее время он часто стал находить у себя в доме вещи, не принадлежащие ему, что его пугало. Это были или новые запонки, или Паркер с золотым пером. А недавно у него из кармана джинсов при Ольге высыпалась целая горсть презервативов, которыми он никогда не пользовался.

– Никак ты спецовки себе купил? – издевательским тоном спросила она.

– Ничего я не покупал и откуда у меня эта гигиена, знать не знаю.

– Может тебе к врачу обратиться? – посоветовала она, – у тебя много уже набралось товару о происхождении, которого ты понятия не имеешь. Вдруг твоё заболевание обострилось?

Он бессильно опустился на пуфик:

– Даже не знаю, что и делать? К врачам я боюсь идти, – овладел он собой. – Запрут на полгода за решётку, и глотай горькие пилюли, от которых голова совсем, набекрень съедет. Лучше найти хорошего гипнотизёра. От него больше проку будет!

Этот разговор с Ольгой пронёсся у него в голове, и он вновь своё внимание обратил к матери:

– Прошу тебя ничего не говори плохого о моей жене. Эту тему я обсуждаю только сам с собой! Давай о гипнотизёре расскажи? – напомнил он свою просьбу вторично. – Возможно, я прибегну тоже к его помощи?

– Так вот этот гипнотизёр вылечил меня и стёр из памяти все грехи. Но во время инсульта я многое что вспомнила. Кстати монеты мне кажется не ворованные, ты их смело можешь забрать и делать, что душе угодно. В детстве я помню, ходила во Дворец пионеров в кружок нумизматов, и мне помогал собирать коллекцию твой дед. Помню, он однажды принёс сразу пятнадцать старинных монет царской чеканки. Надо заметить, дерьма мне он никогда не носил. А гипнотизёра этого из Киева давно в живых, наверное, нет. Ему тогда уже было семьдесят пять лет.

Вадим одновременно слушал мать и заворожено смотрел на Пифагора, который полностью поглотил его:

– Я знаю, где ты похитила Пифагора? – не отрываясь от фигурки, проговорил он, – если мне память не изменяет, то я его видал у бабы Наташи в серванте, но значения ему никакого не придавал. И однажды мой вырванный зуб Альбина положила в него. А утром мы его закопали в палисаднике под сиренью вместе с этой фигуркой. Выходит его откопали? Ну конечно! – От радости он хлопнул себя ладошкой по голове, – цветы сажали и выкопали. У них каждое лето в палисаднике цветы растут!

– Может, и видел, только не его, а настоящего Пифагора, – сказала мать, – а это подделка. Мне так Наталья сказала недавно. Она мне тут несколько дней назад освежила память. Я вспомнила, что появился у меня Пифагор, когда тебе года четыре было. Выходит, вы с Алей закопали ПифагораNo1, а это подделка.

– Таких подделок не бывает, – не переставал любоваться Пифагором Вадим, – такая тонкая работа с руки только великим старым мастерам, таким как Леонардо Да Винчи или Сансовино Андреа. Надо будет к бабе Наташе съездить разнюхать у неё подробно про эту великолепную фигурку.

Мать больше не стала разговаривать с сыном, а легла в кровать и, окутавшись одеялом, сказала:

– Если время не жалко, то съезди, только пустой к ней не появляйся. Купи ей фруктов и конфет. Она не забывает меня, хоть и старая, а через Волгу мотается через день, проявляя ко мне человеческую заботу!

…Вадим быстро собрал с подоконника все монеты, а их насчитывалось ровно тридцать штук, и удовлетворённый положил себе в карман. Возбуждённый дорогой находкой, он покинул мать.

На следующий день он не будет заниматься своей прямой работой, а пойдёт к знакомому коллекционеру – нумизмату, и все монеты продаст за большие деньги, которых вполне хватало, чтобы удачно заменить свой старый автомобиль. С отличным настроением он направится к бабе Наташе, не забыв ей купить бананов и апельсинов. Он ехал в своём стареньком Мерседесе и прикидывал, сколько денег сможет выручить за фигурку и что он приобретёт на них. Ему казалось, что он обладатель древнего и бесценного экспоната.