Живет, не унывая, арена цирковая. Озорные рассказы

Инспектор манежа – парень с юмором – объявил:

– Встречайте! Артист цирка и кина – Владимир Кре-мена!..

«Луч»

Тогда же в Воронеже недалеко от цирка стояла гостиница «Луч». В своё время это было злачное место. Если зайти с тыла, стукнуть определённым образом в окошко, в любое время суток оно откроется и можно приобрести вожделенное: от рюмашки до пол-литра. Об этом знал весь город. С удовольствием пользовались…

Кремене нужно было заполнить на манеже какую-то крохотную паузу на установку реквизита следующего номера. Он придумал репризу. Шёл, напевая, через манеж. Инспектор спрашивал:

– Володя! Ты куда направляешься?

– В «Луч»!.. – в зале хохот! Тема знакомая – актуальная.

– Зачем?

– Облучусь и вернусь!..

Ни одна из реприз Кремены в Воронеже не имела такого шумного успеха, как эта…

Гаишник

Провинциальный город в нескольких часах езды от Москвы. В столицу по делам едет тогда ещё молодой, но уже известный, талантливый режиссёр. Выехал на трассу. Погода великолепная, дорога прямая, машина отличная. В салоне цирковая компания, веселье, смех. На спидометре… В общем, много больше, чем разрешено знаками. Вот тебе гаишник! Прыг из кустов, машет жезлом.

Наш водитель притормозил, сдал задом, вышел из машины. На нём, с иглы, модный зарубежный костюм-тройка, галстук. Щёки румяные, кучерявые волосы треплет ветер, в глазах чёртики прыгают акробатическим ансамблем. Он неторопливо открывает портмоне, достаёт купюру приличного достоинства, зажимает её в зубах, становится на четвереньки и ползёт к человеку с полосатой палкой. Компания в салоне прилипает носами к стёклам…

Автоинспектор с открытым ртом смотрит на ползущего. Тот приблизился, поднял согнутые в кистях руки, как это делают дрессированные собачки. Преданно смотрит на гаишника, ну только хвостом не виляет.

Инспектор в пополаме от смеха:

– Ты откуда такой?

– Ижь чирка!.. – не разжимая зубов, представился наш водитель.

Гаишник вытащил зажатую во рту купюру и переспросил:

– Откуда?

Наш поднялся, отряхнул колени и уже внятно произнёс:

– Откуда, откуда! Ясное дело – из цирка!

Автоинспектор, смеясь – будет что рассказать сегодня, – вернул деньги со словами:

– Езжай с богом, чиркач! Не нарушай!

Дяденька

Останавливает гаишник наших на трассе. Зазевались, превысили чуток…

Небрежно руку под козырёк:

– Инспектор дрпрмрбр такой-то! Нарушаем?

– Здравия желаем! Вас приветствует Московский цирк!

Автоинспектор с тоской в голосе:

– Понятно… Сейчас затянем песню: «Дяденька! Отпустите! Мы бедные артисты!..».

Наши с вызовом и гордым блеском в глазах:

– Ну почему же! Дяденька! Мы о-очень богатые артисты!..

И жалобно-жалобно:

– Отпустите!..

Инспектор раскололся, дал отмашку жезлом:

– Езжайте, богачи! А то мы не знаем…

Галоши

Что такое работа в передвижке, вы догадываетесь, это вам не стационарный цирк с надёжной крышей над головой. Шапито оно и есть шапито, точнее он, если грамотно, потому что это «колпак» в переводе с французского. Ну, сейчас у некоторых и кофе – оно. Ладно, не об этом…

Представьте себе: хреновое лето, дожди, цирк-шапито, стоящий в низине. Чавкающий под ногами ковёр манежа, набухший от влаги. Кирпичи, по которым, как по дорожке, выходят из-за кулис на манеж артисты, потому что кругом стоячие лужи. Вот так мы работаем вторую неделю. Зрителей, как ни странно, битком. Приезд цирка в этот городок – событие!..

Я во всём ослепительно белом. Молод, хорош собой!.. Эхе-хе… – давненько это было…

Так вот. Перед тем, как выйти на манеж, я, естественно, разминался как следует. За кулисами тоже не сухо. На мне белые туфли с набойками для степа. Набойки – двойные металлические пластины с так называемым хетом. Если они от воды залипают, то звука никакого – бухание с громыханием, а не этакое серебристое цоканье. Берегу набойки пуще глаза! Степ-начало моего номера. Ну, а как начнёшь… Поэтому на туфлях лакированные галоши цвета воронова крыла. Чтобы мои белые брюки случайно не запачкались, я их на всякий случаи подворачивал почти до колен. Вот в таком виде и разминался…

Кто-то меня отвлёк, заболтался, слышу – объявление моего номера! Я галопом к кулисам. Музыка! А там всё чётко по фразам с паузами для степа. Я по кирпичикам, балансируя, чтобы не наступить в воду, на манеж. Прыг на свой пластиковый круг-пьедестал и погнал!.. Ножками шурую, плечиками, ручками туда-сюда, улыбка во все сто сорок зубов – кураж! Слышу… что ничего не слышу: бухание какое-то. Я долблю по оргстеклу ногами ещё усерднее – тот же результат. В мозгу: «Блин! Всё-таки где-то залез в воду. Залипли!..».

У зрителей на лицах недоумение, кривые улыбки. Ну, первую часть, понятно, облажал…

Дальше хватаю свои обручи и давай реабилитироваться в жонглировании. Трюки леплю. Инспектор манежа кашляет в микрофон. Бросил на него взгляд мельком, тот подбородком и глазами делает какие-то знаки. Когда мне его разглядывать – жонглирую!..

Аплодисменты какие-то странные, со смешками. Ничего не пойму! Я жару ещё больше! А у меня в середине номера есть трюк, где я откатываю один обруч от себя, он на закруте возвращается ко мне, и я сажусь на него, как на стул. Ну, я это, ножкой батманю, перемахиваю ею через обруч, присаживаюсь. Делаю комплимент. Тут я, наконец, зрителей могу спокойно рассмотреть. Вижу-ржут откровенно! Когда ножулькой-то я махал, краем глаза успел заметить – что-то чёрненькое мелькнуло. Похолодел, хоть и потел перед этим. Смотрю на ноги – так и есть. Я в галошах на степовых туфлях, да ещё с подвёрнутыми штанами до колен. Видон ещё тот! Так-то ни хрена не было слышно! Степ в галошах! Никто в мире такого не исполнял – я первый… Что делать? Я спокойно – ну, это ж так задумано! – демонстративно неторопливо отворачиваю брючины, снимаю галоши и, как ни в чём не бывало, продолжаю работать дальше. Униформа в секунду убирает с манежа всё лишнее…

Дохожу до финала, делаю прощальный комплимент. Выходит инспектор, ставит передо мной мои галоши и подаёт раскрытый зонтик. Актуальность темы понятна – в зале все с зонтиками и в сапогах. Аплодисменты, смех!..

Мой позор в этот день был смыт находчивостью инспектора манежа и идущим снаружи летним дождём…

Брежнев

Восьмидесятые годы. Самое их начало. Цирк-шапито, глубокая южная провинция. Артисты программы – сплошь «зауральские звёзды». Музыканты оркестра-в основном, «с биографией». Собраны с миру по нитке из всех стационарных цирков. Раз в неделю обязательные партийно-комсомольские собрания для поддержания трудовой дисциплины или политинформации, чтобы решения партии доносились и в дальние дали…

…Саксофонист крепко подгулял и не пришёл на представление. ЧП! Наутро заявляется с фингалом под глазом. Директор цирка, хоть и не музыкант, но трубит экстренный сбор, дабы блюсти моральный тонус вверенного ему коллектива. Стул в центре манежа, на нём наш герой – суд чести. Оркестр и так не полным составом, а тут невыход на работу. Ату его!..