Кыся-2

Кыся-2
Владимир Владимирович Кунин

Кыся #2
Второй роман из серии о похождениях Кыси, обыкновенного питерского кота, попавшего в вынужденную эмиграцию. Теперь Мартын – мюнхенский КБОМЖ, то есть Кот Без Определенного Места Жительства. Он знакомится с другими котами-эмигрантами, крутит любовь с немецкими кошками, заводит именитых друзей, раскрывает покушение на убийство и искренне, изо всех своих кошачьих сил, стремится вернуться в Питер, к своему человеку Шуре Плоткину…

Владимир Кунин

Кыся-2

© Текст. В. В. Кунин, наследники, 2019

© Агентство ФТМ, Лтд., 2019

* * *

Как зритель, не видевший первого акта,
В догадках теряются дети,
И все же они ухитряются как-то
Понять, что творится на свете.

    Самуил Маршак

Итак: вот уже полтора месяца я – мюнхенский КБОМЖ.

Как говорится – Кот Без Определенного Места Жительства.

Когда-то Шура Плоткин писал статью о наших петербургских бомжах для «Часа пик», мотался по притонам, свалкам, чердакам, подвалам, заброшенным канализационным люкам, пил водку с этими несчастными полулюдьми, разговоры с ними разговаривал. А потом, провонявший черт знает чем, приходил домой, ложился в горячую ванну, отмокал и рассказывал мне разные жуткие истории про этих бедных типов, каждый раз приговаривая:

– Нет! Это возможно только у нас! Вот на Западе…

И дальше шли, как я сейчас понимаю, не очень квалифицированные упражнения на тему: «На Западе этого не может быть – потому что не может быть никогда».

Ах, Шура, Шура… Милый, ироничный, умный, талантливый Шура. Даже он не сумел избежать нашей вечной российской идеализации Запада. Но я не из тех Котов, которые, ущучив Человека на ошибке, начинают кидать в него камни. Отнюдь. Я же понимаю, чем вызваны подобные заблуждения. Среднему россиянину сегодня живется у себя дома так фигово, что автоматически срабатывает некий защитный механизм и Человек начинает думать, будто где-то есть такая «земля обетованная» – называется Запад, где наших российских уродств днем с огнем не сыщешь. Ну просто сплошной парадиз, черт побери!

Отсюда, я думаю, и добрая половина ошибок в той повальной эмиграции, которой теперь славится Россия на весь мир.

Так вот, находясь в здравом уме и трезвой памяти, я, Кот Мартын, русский, неженатый, родившийся в Ленинграде, проживающий в Санкт-Петербурге, в настоящее время случайно пребывающий в столице Баварии городе Мюнхене Без Определенного Места Жительства, имеющий относительно постоянную базу в Английском парке под Хинезишетурм (Китайская башня), с полной ответственностью за свои слова свидетельствую: не знаю, где как, а здесь, в Мюнхене, этих самых западных бомжей столько, что, как выражался мой Водила, «хоть жопой ешь»! То есть – «очень много». Дословный перевод с русско-водительского.

Увидеть бомжей можно повсюду, особенно ночью, когда они дрыхнут под каким-нибудь навесом прямо на земле, подложив под себя несколько слоев картона от упаковочных коробок. Как правило, рядом стоит недопитая бутылка с вином или пивом, и тут же лежит огромный грязный лохматый Пес, зачастую очень даже породистый. Хотя здесь, в Германии, я заметил, наличие «породы» не обязательно. Впоследствии я наблюдал в баснословно дорогих автомобилях таких «Самосерек», которых у нас в России можно встретить, наверное, только в деревнях Псковской области, куда мы ездили как-то с Шурой на дачу к одному редактору.

Ночью немецкий бомж укрыт с головой лоскутным ватным одеялом или храпит в спальном мешке, а его Псина валяется рядом.

Потом днем я несколько раз встречал этих Псов и их опухших Хозяев за «работой». Хозяин сидел с бутылкой пива в руке, на его груди висела картонка с разными, наверное, жалостливыми словами, рядом спал его клочкастый Пес, а в пластмассовую мисочку прохожие изредка бросали монетки – на Пса! Бомжу никто ничего не подавал, а вот «бедненькому Песику, несчастной Собачке» хотели помочь многие…

Поэтому бомж с Собакой – человек состоятельный и уверенный в завтрашнем дне, а бомж без Собаки – деградант и люмпен, как выражается Шура Плоткин.

Вечерами бомжи со своими Псами-добытчиками, как правило, кучковались в трех местах Мюнхена – в конце Леопольдштрассе на Мюнхенерфрайхайт, у Зендлингертор на Герцог-Вильгельмштрассе и, конечно же, у Хауптбанхофа – у Главного железнодорожного вокзала! То есть в местах, густопосещаемых туристами и разным приезжим людом.

В этих трех местах бомжи собираются чуть ли не со всего города, и пока их Собаки мирно спят вповалку, бомжи дуют винище, накачиваются пивом, выясняют отношения, ссорятся, дерутся и любят друг друга: Мужчины – Женщин, Женщины – Женщин, Мужчины – Мужчин…

Короче, такая Человеческая помойка, что я в поисках пристанища для самого себя выбрал все-таки Английский парк, куда бомжи почему-то не заходили.

Рассказом о баварских бомжах я вовсе не хочу обидеть прекрасный город Мюнхен! И в подтверждение моих симпатий к городу, заполненному таким количеством колбас и сосисок, которое не может пригрезиться даже Рэю Брэдбери – любимому фантасту Шуры Плоткина, – так же ответственно заявляю, что бродячих, бездомных, бесхозных Кошек, Котов и Собак здесь нет и в помине! А это – достижение цивилизации, достойное всяческого уважения.

Заблудших – видел, сочувствовал, но помочь ничем не мог. Ибо пока еще плоховато знаю город, и название улицы, сообщаемое растерянным немецким Котом или потерявшейся Кошкой, мне ничего не говорило. Сами же они, в общей своей массе, не имеют понятия, где находится их дом, даже тогда, когда они всего лишь перешли на другую сторону улицы. Полагаю, что это в них чисто национальное. Уж больно часто я сталкивался с подобным явлением.

Заблудившихся Кошек зачастую удавалось трахнуть. В этом деле они достаточно раскованны, но тоскливы. Почти всегда неясно – получает она физическое удовольствие или всего лишь моральное от добротного исполнения своих дамских обязанностей.

С Котами же говорить было практически не о чем. Мои предложения вместе перекусить (причем я ориентировался только на свои запасы!) вызывали в них довольно кислую реакцию. Во-первых, местные Коты воспитаны на Кошачьих консервах типа «Ваша Киска купила бы „Вискас“!». У нас теперь пол-России этим дерьмом завалено. Поэтому они вежливо воротили нос от куска нормального мяса, отменной косточки или грудинки, или шматка курицы, которые я чуть ли не ежедневно стяжал в «Биргартене» – такой пивной ресторан около моей Хинезишетурм, где прописался старым ленинградским способом. Притащил им дохлую крысу, которую, к сожалению, пришлось ловить самому, и был обласкан и накормлен.

Дня три я им таскал одну и ту же крысу, каждый раз выдавая ее за «свежака», но в конце концов она протухла и завоняла так, что я сам не мог к ней близко подойти! Пришлось отлавливать другую…

И пока не наступили холода и «Биргартен» работал во всю ивановскую, я был сыт и мои запасы позволяли мне пригласить на ужин хоть пять заблудившихся Котов. Но, повторяю, они ничего моего есть не хотели. Первую причину я уже называл, а вторая, как я сообразил позже, заключалась в том, что, приняв мое приглашение, местный Кот считал себя обязанным сделать мне ответное приглашение. А ему этого страсть как не хотелось! Он бы и рад был поболтать с иностранным Котом (это я-то – иностранец!..), похвастать своей квартирой, обстановкой, «песочницей», куда он гадит, и все его испражнения под воздействием передовой германской химической технологии мгновенно превращаются в бело-серые, ничем не пахнущие каменные комочки…

– Как?! У вас в России этого нет?! – пугался такой Кот, когда я, не веря, что это возможно, просил медленно повторить мне про комочки еще раз. – Как же вы живете без этого?!

Но приглашать к себе не торопился. Ибо такой прием требовал расходов.

Мои вопросы – не знает ли уважаемый местный Кот кого-нибудь, кто в ближайшее время едет в Россию? Или, может быть, Хозяин уважаемого Кота как-то связан с Людьми, ездящими в Россию – сейчас это очень взаиморазвито, – я мог бы с таким же успехом задавать своей деревянной Хинезишетурм, под которой нашел себе приют и крышу.

Ни хрена эти Коты не знали, ничем не интересовались, никаких Контактов со своими Людьми не имели, считая, что главное предназначение Людей, – кормить и холить своего Кота, возить его в отпуск в Италию, Испанию и на Канарские острова и работать не покладая рук для того, чтобы Коту было мягко спать и сладко есть это свое консервированное дерьмо с витаминами…

Встречались мне и наши Коты и Кошки. Из случайных знакомств с ними и ни к чему не обязывающей болтовни я разделил их на три категории.

В первую категорию, которой я безумно позавидовал, входила Кошка одного нашего российского вице-консула – веселая, деловая и неглупая москвичка Нюся, которая про Мюнхен знала все: где можно пожрать на халяву, как пройти в нужное место кратчайшим путем через служебные двери и проходные дворы, какому Коту имеет смысл ДАТЬ, а какому и нет.

Но вот тут всплывал один-единственный, но весьма существенный недостаток этой Нюси. Знать – она знала, но удержаться и не ДАТЬ кому угодно она была не в силах! Тем не менее, а может быть, и поэтому с ней было необременительно, легко и спокойно.

Вторым был Кот (имя вылетело из головы), про которого Нюся сказала, что он принадлежит Человеку, являющемуся «правой рукой» Генерального консула. В какой-то момент мне показалось, что эти два знакомства для меня – прямой путь в Петербург к Шуре и Водиле. И я закатил им приемчик, как говорит Шура Плоткин, «под большое декольте». Во всяком случае, пока я трахал Нюсю, она обещала мне безграничную помощь и покровительство своего Хозяина.

Кот же «правой руки» Генерального консула оказался довольно мерзким типом, хотя и выглядел крайне авантажно – красивый, ухоженный, с признаками породы и какого-то странного, специфического воспитания. Он все время делал вид, что ему известно что-то такое, чего другим знать не положено. Ко всему прочему, он постоянно взывал к честности, честности и честности, хотя Нюся клятвенно уверяла меня, что большего ворюги, чем этот Кот, не знали ни Германия, ни Россия!

Однажды, когда он уж слишком настойчиво призывал меня к честности и расспрашивал о том, как я здесь оказался, а всем своим видом давал понять, что не верит ни одному моему слову, я разозлился и начистил ему его холеное рыло.

Больше он не приходил. Но, к сожалению, перестала приходить и веселая вице-консульская Нюся. Видимо, эта сволочь Кот капнул на нее кому надо, и Нюсю перестали выпускать из дому.

А позавидовал я им только потому, что и этот Кот дипломат, и эта вице-Нюся совершенно точно знали, что пройдет какое-то определенное время и они обязательно вернутся в Россию. Чего в отличие от меня дико боялись и не хотели!..

Ко второй категории я отнес Котов эмигрантов из Киева. Их было великое множество. Они прибыли сюда под флагом «Киев и Мюнхен – города побратимы!».

Кому пришло в голову когда-то «побратать» Мюнхен и Киев – ума не приложу. Все равно что насильно женить меня на овце и ждать от меня и супруги ежегодного приплода котоягнят. Бред какой-то! Рассказать Шуре – обхохочется.

Тем не менее все киевские евреи, а также украинцы и русские, загодя прикупившие липовые еврейские документы и пожелавшие сначала послать Советскую власть, а потом и «ридну Украину» ко всем чертям, оказались в Мюнхене по так называемой еврейской линии.

Обо всем этом я узнал от единственного пристойного и интеллигентного Кота киевлянина, принадлежащего одному симпатяге-инженеру по автомобилям. В Мюнхене инженер спокойненько работал обычным автомехаником, а вечерами вел со своим Котом разные беседы.

Никогда не сталкиваясь с книгой доктора Шелдрейса, они оба своим умом дошли до Телепатического Контакта. Не в полной мере, но достаточной для доброй, поверхностной трепотни, они овладели этим искусством и пребывали теперь в тихих радостях и заботах друг о друге.

Этот же Кот говорил мне, что под Мюнхеном, километрах в сорока, живет еще одна чрезвычайно милая пара киевских художников – муж и жена. Они как-то приезжали к этому инженеру чинить свой автомобиль и познакомились. Ни Кота, ни Кошки у них, кажется, нет. Поэтому сведения о них крайне скудны. О них даже не сплетничают. А для киевско-мюнхенского круга это явление поразительное и из ряда вон выходящее.