Противостояние

Оставшаяся часть дня и почти вся ночь ушла на изучение доставленных Костей изделий и на подготовку жилища к противостоянию, которое могло оказаться непростым. А утром Алик, как обычно, вышел из дому и, не открывая гараж, направился к остановке на улице Минской. Умытая мягким солнечным светом городская окраина была почти безлюдной. Несколько одиноких, спешащих по утренним делам, прохожих не привлекли его внимания и вскоре он уже вышел из старого шумного трамвая в центре города.

То, что помещение оказалось опечатанным, Алика всё же удивило. Противник действовал спешно, не соблюдая элементарной логики. Свидетельствовать это могло либо о его неразумности, что, судя по полученной от Кости информации, было маловероятно, либо о нарочитой небрежности, призванной подчеркнуть силу и полную безнаказанность.

– Ну-ну, – пробормотал Алик, отходя от опечатанной двери офиса, который они с командой арендовали последний год. – Давайте, поиграем.

Визит в городскую администрацию, где знакомые сотрудники растерянно разводили руками, не добавил информации, а лишь подтвердил мысль о том, что инициатива преследования исходит с более высокого уровня. Посетив в течение следующего часа ещё несколько контор и выяснив, что постановление и другие бумаги были ему высланы почтой, и что никто из знакомых ничего толком не понимает, он убедился окончательно в существовании могущественного дирижера. Решив сделать небольшую паузу, Алик зашёл в кафе и усевшись за столик у окна, в ожидании заказа, принялся разглядывать проплывающие перед ним лица прохожих.

– Сколько в городе нормальных людей с хорошими человеческими лицами. Десятки, вернее сотни тысяч и между ними единицы, ухитряющиеся скрывать свои звериные рожи. Именно они отравляют жизнь, распространяя вирусы зависти, жадности и жестокости…

Размышления Алика прервал официант, поставивший на стол тарелку с омлетом и ароматную корзинку с хлебом. И почти одновременно опытный взгляд выхватил из потока пешеходов за окном человека, не успевшего отвести от него внимательных глаз, выражение которых не было случайным. Крепкий мужчина средних лет в сером, хорошо сидящем на спортивной фигуре костюме, стал на ходу поправлять галстук неловкими движениями.

Засунув под тарелку купюру, Алик неспеша вышел из кафе, свернув в том же направлении и быстро отыскал взглядом серую фигуру, приближающуюся к зданию прокуратуры.

Увидев через стекло, что в вестибюле уже не было никого, кроме охраны Алик вошёл почти сразу же за своим подопечным.

– Эх, жаль не успел! – весело произнёс он, глянув на белобрысого охранника, который тоже вопросительно на него уставился из под козырька форменной фуражки, явно великоватой для его маленькой головы.

– Адвокат мой зашёл только что, хотел вопрос ему задать. Да ладно, придется теперь подождать или в контору пойду… – Алек задумчиво посмотрел на часы.

– Ты, парень, путаешь что-то. Не адвокат он вовсе, а следователь. И не наш, а из московской прокуратуры. Так что, лучше тебе его не ждать. – захихикал неожиданно тонким голоском охранник.

– Неужели ошибся! Да… нужно очки одевать, хоть и не хочется. Ну, спасибо! Пойду в контору.

Алик махнул рукой и, продолжая бормотать что-то про зрение и про очки, вышел из прокуратуры. Набрав Костин номер и кратко сообщив другу о московском госте, он не спеша вернулся в кафе, где не успевший совсем остыть омлет ещё ждал его.

После завтрака Алик созвонился со своими единомышленниками и назначил встречу в шахматном клубе, где была их запасная штаб-квартира, как шутил Сергей, – психолог и его ближайший соратник. Время в распоряжении Алика было более часа и в голове мелькнула мысль о том, что часа за полтора можно было бы успеть смотаться к своим. Сердце в очередной раз сжалось, затянув в сознание капли почти панического страха. Справившись с недопустимым сейчас состоянием, Алик подумал о том, что хоть ему и приходилось не раз бояться, такого прежде не было. Впрочем, элитный в прошлом боец ответ знал прекрасно, как и то, что к жене и детям, которых спрятал старый и надежный друг адыг, ехать нельзя.

В шахматном клубе собрался весь актив. Во дворе, в тени старой шелковицы, был уже накрыт массивный, видавший немало банкетов деревянный стол, за которым расположились озабоченные мужчины и женщины, различавшиеся не только по возрасту и профессии, но также по социальному статусу и материальному благополучию. Всё это было прекрасно известно Алику, но никак не сказывалось на поведении и психологическом состоянии сидевших за столом. Все, и мужчины и женщины, были встревожены и ждали от лидера, пришедшего, как обычно, строго в назначенное время, каких-то объяснений происходящего. Отметив про себя, что все собрались заранее, он с благодарностью посмотрел на тревожные лица и произнес заготовленные слова, которые, конечно, не могли никого удовлетворить.

– Друзья! Ситуация, в которой мы оказались и которая развивается пока совсем не по нашему сценарию, требует от всех осторожности и терпения. Неизвестно кто и почему стоит за теми агрессивными действиями, которые направлены против нас, но сила эта более чем серьёзна. Впрочем, я уверен, что мы сумеем с ней справиться и позиции свои отстоим.

Работа над культурно-образовательным проектом близится к завершению, и её не следует прекращать. Публичные же мероприятия, особенно с участием детей, я предлагаю пока не проводить, во избежание провокаций. Вот, к сожалению, и всё, что я могу вам сейчас сказать. Если кто-то решит отойти на время от проекта, считаю, это тоже будет вполне оправдано. Естественно, как только ситуация прояснится или просто у меня появятся важные сведения, я вас сразу проинформирую. От вас я тоже жду сообщений и надеюсь, что они будут уже не такими печальными.

– Боже мой! Кому могло помешать наше желание делать добро? Что можно отнять у нас, кроме… детей?

Огромные черные глаза общей любимицы Бэллы смотрели обычно на мир ласково и доверчиво, и лишь иногда, как сейчас, в их бездонной глубине появлялось какая-то мрачная и суровая сила, заставлявшая даже сильных мужчин смущенно отводить взгляд. Молодой историк, посвятившая ещё немногие годы своей взрослой жизни изучению традиций в области воспитания малышей в семьях адыгов, Бэлла в последнее время серьёзно увлеклась психологией развития и никак не могла понять, как могут люди, посвятившие себя детям, вызывать у кого-то иные чувства, кроме благодарности.

– Вот именно, отнять детей…, – тихо пробормотал Алик, опустив глаза и потирая люб.

Оставив через полчаса возбужденных друзей за обеденным столом, на котором появились закуски и фирменные глиняные кувшины с сухим вином, и сославшись на срочные дела, Алик попрощался и отправился домой.

Следующие два дня прошли спокойно. Ни писем, ни других сообщений не приходило. Помещение оставалось опечатанным, но никаких видимых признаков проводимого расследования тоже не было.

Утро пятницы выдалось почти прохладным. Ночной дождь наполнил улицы свежестью, которой, правда, не суждено было продержаться даже до десяти часов. Это было не удивительно, поскольку в конце августа краснодарское лето было ещё в разгаре, с ослепительным солнцем и порой весьма утомительным зноем.

Алик возился в гараже с машиной, когда верный и хорошо обученный Пират, дремавший на своем коврике у входа, вдруг негромко подал голос.

– Ну вот, похоже гости. А то я уже заскучал.

Пройдя через прихожую и глянув на монитор, Алик нахмурился и открыл дверь. Перед ним стоял подросток, в шортах, майке и яркой оранжевой бейсболке. Почти скрытое длинным козырьком лицо мальчишки показалось Алику знакомым, но он не сразу признал в нем сына учителя из их сообщества, жившего через пару домов по той же стороне улицы.