Полное собрание сочинений. Том 6. Январь – август 1902

I. Догматизм и «Свобода критики»

а) Что значит «Свобода критики»?

«Свобода критики» – это, несомненно, самый модный лозунг в настоящее время, всего чаще употребляемый в спорах между социалистами и демократами всех стран. На первый взгляд, трудно себе представить что-либо более странное, чем эти торжественные ссылки одной из спорящих сторон на свободу критики. Неужели из среды передовых партий раздались голоса против того конституционного закона большинства европейских стран, который обеспечивает свободу науки и научного исследования? «Тут что-то не так!» – должен будет сказать себе всякий сторонний человек, который услыхал повторяемый на всех перекрестках модный лозунг, но не вник еще в сущность разногласия между спорящими. «Этот лозунг, очевидно, одно из тех условных словечек, которые, как клички, узаконяются употреблением и становятся почти нарицательными именами».

В самом деле, ни для кого не тайна, что в современной международной[4 - Кстати. В истории новейшего социализма это едва ли не единичное и в своем роде чрезвычайно утешительное явление, что распря различных направлений внутри социализма из национальной впервые превратилась в интернациональную. В прежние времена споры между лассальянцами и эйзенахцами[131 - Лассальянцы и эйзенахцы – две партии в германском рабочем движении 60-х и начала 70-х годов XIX века, между которыми шла ожесточенная борьба главным образом по вопросам тактики и прежде всего по самому острому вопросу политической жизни Германии тех лет: о путях ее воссоединения.Лассальянцы – сторонники и последователи немецкого мелкобуржуазного социалиста Ф. Лассаля, члены Всеобщего германского рабочего союза, который был основан в 1863 году на съезде рабочих обществ в Лейпциге – в противовес буржуазным прогрессистам, стремившимся подчинить рабочий класс своему влиянию. Первым президентом ВГРС был Лассаль, сформулировавший программу и основы тактики Союза. Борьба за всеобщее избирательное право была провозглашена политической программой ВГРС, создание производительных рабочих ассоциаций, субсидируемых государством, – его экономической программой. В своей практической деятельности Лассаль, его сторонники и преемники, приспособлявшиеся к гегемонии Пруссии, поддерживали великодержавническую политику Бисмарка; «объективно, – писал Ф. Энгельс К. Марксу 27 января 1865 года, – это было подлостью и предательством в пользу пруссаков всего рабочего движения» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XXIII, 1932, стр. 232). К. Маркс и Ф. Энгельс неоднократно и резко критиковали теорию, тактику и организационные принципы лассальянства как оппортунистического течения в германском рабочем движении.Эйзенахцы – члены Социал-демократической рабочей партии Германии, основанной в 1869 году на учредительном съезде в Эйзенахе. Вождями эйзенахцев были А. Бебель и В. Либкнехт, находившиеся под идейным влиянием К. Маркса и Ф. Энгельса. В эйзенахской программе указывалось, что Социал-демократическая рабочая партия Германии считает себя «секцией Международного товарищества рабочих и разделяет его стремления». Эйзенахцы, благодаря постоянным советам и критике Маркса и Энгельса, проводили более последовательную революционную политику, чем лассальянский Всеобщий германский рабочий союз; в частности, в вопросах воссоединения Германии они отстаивали «демократический и пролетарский путь, борясь с малейшими уступками пруссачеству, бисмарковщине, национализму» (В. И. Ленин. Сочинения, 4 изд., том 19, стр. 265).Создание Германской империи в 1871 году устранило главное тактическое расхождение между лассальянцами и эйзенахцами, и в 1875 году, под влиянием подъема рабочего движения и усиления правительственных репрессий, обе партии объединились на съезде в Готе в единую Социалистическую рабочую партию Германии (впоследствии – Социал-демократическая партия Германии). О программе, принятой на Готском съезде, см. примечание 37.], между гедистами и поссибилистами[132 - Гедисты и поссибилисты – революционное и оппортунистическое течения во французском социалистическом движении, образовавшие в 1882 году, после раскола Рабочей партии Франции на Сент-Эгьеннском конгрессе, две партии:Гедисты – сторонники Ж. Геда и П. Лафарга – левое марксистское течение, отстаивавшее самостоятельную революционную политику пролетариата. Гедисты сохранили название «Рабочая партия Франции» и остались верны принятой в 1880 году Гаврской программе партии, теоретическая часть которой была написана К. Марксом. Они пользовались большим влиянием в промышленных центрах Франции, объединяли передовые элементы рабочего класса.Поссибилисты (П. Брусе, Б. Малон и др.) – мелкобуржуазное, реформистское течение, отвлекавшее пролетариат от революционных методов борьбы. Поссибилисты образовали «Рабочую социально-революционную партию»; они отрицали революционную программу и революционную тактику пролетариата, затушевывали социалистические цели рабочего движения, предлагали ограничивать борьбу рабочих рамками «возможного» (possible), – отсюда и название партии. Влияние поссибилистов распространялось главным образом на более экономически отсталые районы Франции и менее развитые слои рабочего класса.В конце XIX – начале XX века, в связи с вступлением «социалиста» Мильерана в буржуазное министерство, в рядах французского социализма происходит новая перегруппировка сил: сторонники революционной классовой борьбы во главе с Ж. Гедом объединились в 1901 году в Социалистическую партию Франции (членов которой также стали называть по имени ее вождя – гедиетами); реформисты, приверженцы сотрудничества с буржуазией и участия в органах управления буржуазного государства («министериалисты»), образовали в 1902 году Французскую социалистическую партию во главе с Ж. Жоресом. В 1905 году обе партии объединились в одну, Французскую социалистическую партию. Во время империалистической войны 1914–1918 годов руководство этой партии (Гед, Самба и др.), изменив делу рабочего класса, перешло на позиции социал-шовинизма.], между фабианцами и социал-демократами[133 - Фабианцы – члены Фабианского общества, английской реформистской организации, основанной в 1884 году; свое название общество получило по имени римского полководца III века до н. э. Фабия Максима, прозванного «Кунктатором» («Медлителем») за его выжидательную тактику, уклонение от решительных боев в войне с Ганнибалом. Членами Фабианского общества были преимущественно представители буржуазной интеллигенции – ученые, писатели, политические деятели (как, например, С. и Б. Вебб, Б. Шоу, Р. Макдональд и др.); они отрицали необходимость классовой борьбы пролетариата и социалистической революции и утверждали, что переход от капитализма к социализму возможен только путем мелких реформ, постепенных преобразований общества. Враждебное марксизму Фабианское общество играло и играет роль одного из проводников буржуазного влияния на рабочий класс, рассадника оппортунистических и социал-шовинистских идей в английском рабочем движении. В. И. Ленин характеризовал фабианство как «направление крайнего оппортунизма» (Сочинения, 4 изд., том 13, стр. 328). В 1900 году Фабианское общество вошло в лейбористскую партию. «Фабианский социализм» служит одним из источников идеологии лейбористов.Социал-демократы. – Ленин имеет в виду членов английской Социал-демократической федерации, основанной также в 1884 году. Наряду с реформистами (Гайндман и др.) и анархистами в Социал-демократическую федерацию входила группа революционных социал-демократов, сторонников марксизма (Г. Квелч, Т. Манн, Э. Эвелинг, Элеонора Маркс и др.), составлявших левое крыло социалистического движения Англии. Ф. Энгельс резко критиковал Социал-демократическую федерацию за догматизм и сектантство, за оторванность от массового рабочего движения Англии и игнорирование его особенностей. В 1907 году Социал-демократическая федерация была названа Социал-демократической партией; последняя в 1911 году, совместно с левыми элементами Независимой рабочей партии, образовала Британскую социалистическую партию; в 1920 году большинство членов этой партии приняло участие в основании Коммунистической партии Великобритании.], между народовольцами[134 - Народовольцы – члены тайной политической организации народников-террористов «Народная воля», возникшей в августе 1879 года в результате раскола народнической организации «Земля и воля». Во главе «Народной воли» стоял Исполнительный комитет, в состав которого входили А. И. Желябов, А. Д. Михайлов, ?. ?. Фроленко, ?. А. Морозов, В. Н. Фигнер, С. Л. Перовская, А. А. Квятковский и др. Оставаясь на позициях утопического народнического социализма, народовольцы, вместе с тем, выдвигали задачи достижения политической свободы. Их программа предусматривала организацию «постоянного народного представительства», избранного на основе всеобщего избирательного права, провозглашение демократических свобод, передачу земли народу, разработку мер по переходу в руки рабочих заводов и фабрик. Ближайшей целью «Народной воли» было свержение царского самодержавия. Но, исходя из ошибочной теории об «активных» героях и «пассивной» толпе, народовольцы рассчитывали добиться переустройства общества без участия народа, своими силами, путем индивидуального террора.После 1 марта 1881 года (убийство Александра II) правительство жестокими преследованиями, казнями и провокацией разгромило организацию «Народной воли». Неоднократные попытки возродить «Народную волю», предпринимавшиеся на протяжении 80-х годов, были безрезультатны. Так, в 1886 году возникла группа, возглавляемая А. И. Ульяновым (братом В. И. Ленина) и П. Я. Шевыревым, разделявшая традиции «Народной воли». После неудачной попытки организовать покушение на Александра III в 1887 году группа была раскрыта и активные участники ее казнены.Критикуя ошибочную, утопическую программу народовольцев, В. И. Ленин в то же время с большим уважением отзывался о самоотверженной борьбе членов «Народной воли» с царизмом. В 1899 году, в «Протесте российских социал-демократов», он указывал, что «деятели старой «Народной воли» сумели сыграть громадную роль в русской истории, несмотря на узость тех общественных слоев, которые поддерживали немногих героев, несмотря на то, что знаменем движения служила вовсе не революционная теория» (Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 176).] и социал-демократами оставались чисто национальными спорами, отражали чисто национальные особенности, происходили, так сказать, в разных плоскостях. В настоящее время (теперь это уже явственно видно) английские фабианцы, французские министериалисты, немецкие бернштейнианцы[135 - Бернштейнианцы – представители враждебного марксизму течения в германской и международной социал-демократии, возникшего в конце XIX века и названного по имени Эд. Бернштейна, наиболее откровенного представителя право-оппортунистических тенденций в Германской социал-демократической партии.В 1896–1898 годах Бернштейн выступил в теоретическом органе германской социал-демократии журнале «Die Neue Zeit» («Новое Время») с серией статей «Проблемы социализма», в которых под флагом «свободы критики» пытался подвергнуть пересмотру (ревизии, отсюда – «ревизионизм») философские, экономические и политические основы революционного марксизма и заменить их буржуазными теориями примирения классовых противоречий и классового сотрудничества; он нападал на учение Маркса об обнищании рабочего класса, о растущих классовых противоречиях, о кризисах, о неизбежном крахе капитализма, о социалистической революции и диктатуре пролетариата – и выдвигал программу социал-реформизма, выраженную в формуле «движение – все, конечная цель – ничто». В 1899 году статьи Бернштейна вышли отдельной книгой под заглавием «Предпосылки социализма и задачи социал-демократии». Книга встретила поддержку правого крыла германской социал-демократии и оппортунистических элементов в других партиях II Интернационала, в том числе российских «экономистов».На съездах Германской социал-демократической партии – Штутгартском (октябрь 1898 г.), Ганноверском (октябрь 1899 г.) и Любекском (сентябрь 1901 г.) – бернштейнианство было осуждено, но партия не отмежевалась от Бернштейна, заняв примиренческую позицию. Бернштейнианцы продолжали открыто пропагандировать ревизионистские идеи в журнале «Sozialistische Monatshefte» («Социалистический Ежемесячник») и в партийных организациях.Только партия большевиков во главе с В. И. Лениным вела последовательную и решительную борьбу против бернштейнианства и его сторонников в России. Ленин выступил против бернштейнианцев уже в 1899 году, в «Протесте российских социал-демократов» и в статье «Наша программа» (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 163–176 и 182–186). Разоблачению бернштейнианства были посвящены также его работы «Марксизм и ревизионизм» (см. Сочинения, 4 изд., том 15, стр. 15–25), «Разногласия в европейском рабочем движении» (там же, том 16, стр. 317–322) и другие.], русские критики, – все это одна семья, все они друг друга хвалят, друг у друга учатся и сообща ополчаются против «догматического» марксизма. Может быть, в этой первой действительно международной схватке с социалистическим оппортунизмом международная революционная социал-демократия достаточно окрепнет, чтобы положить конец давно уже царящей в Европе политической реакции?] социал-демократии образовались два направления, борьба между которыми то разгорается и вспыхивает ярким пламенем, то затихает и тлеет под пеплом внушительных «резолюций о перемирии». В чем состоит «новое» направление, которое «критически» относится к «старому, догматическому» марксизму, это с достаточной определенностью сказал Бернштейн и показал Мильеран.

Социал-демократия должна из партии социальной революции превратиться в демократическую партию социальных реформ. Это политическое требование Бернштейн обставил целой батареей довольно стройно согласованных «новых» аргументов и соображений. Отрицалась возможность научно обосновать социализм и доказать, с точки зрения материалистического понимания истории, его необходимость и неизбежность; отрицался факт растущей нищеты, пролетаризации и обострения капиталистических противоречий; объявлялось несостоятельным самое понятие о «конечной цели» и безусловно отвергалась идея диктатуры пролетариата; отрицалась принципиальная противоположность либерализма и социализма; отрицалась теория классовой борьбы, неприложимая будто бы к строго демократическому обществу, управляемому согласно воле большинства, и т. д.

Таким образом, требование решительного поворота от революционной социал-демократии к буржуазному социал-реформаторству сопровождалось не менее решительным поворотом к буржуазной критике всех основных идей марксизма. А так как эта последняя критика велась уже издавна против марксизма и с политической трибуны и с университетской кафедры, и в массе брошюр и в ряде ученых трактатов, так как вся подрастающая молодежь образованных классов в течение десятилетий систематически воспитывалась на этой критике, – то неудивительно, что «новое критическое» направление в социал-демократии вышло как-то сразу вполне законченным, точно Минерва из головы Юпитера[6 - Юпитер и Минерва – боги древнеримского пантеона. Юпитер – бог неба, света и дождя, громовержец; позднее – верховное божество римского государства. Минерва – богиня войны и покровительница ремесел, наук и искусств. В римской мифологии Юпитер и Минерва отождествляются с греческими богами Зевсом и Афиной; на них переносятся все мифы о Зевсе и Афине, в том числе миф о рождении Афины во всеоружии из головы Зевса.]. По своему содержанию, этому направлению не приходилось развиваться и складываться: оно прямо было перенесено из буржуазной литературы в социалистическую.

Далее. Если теоретическая критика Бернштейна и его политические вожделения оставались еще кому-либо неясными, то французы позаботились о наглядной демонстрации «новой методы». Франция и на этот раз оправдала свою старинную репутацию «страны, в истории которой борьба классов, более чем где-либо, доводилась до решительного конца» (Энгельс, из предисловия к сочинению Маркса: «Der 18 Brumaire»)[7 - В. И. Ленин приводит в собственном переводе выдержку из предисловия Ф. Энгельса к третьему немецкому изданию работы К. Маркса «Der achtzehnte Brumaire des Louis Bonaparte» («Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта») (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения в двух томах, т. I, 1955, стр. 210).]. Французские социалисты стали не теоретизировать, а прямо действовать; более развитые в демократическом отношении политические условия Франции позволили им сразу перейти к «практическому бернштейнианству» во всех его последствиях. Мильеран дал прекрасный образчик этого практического бернштейнианства, – недаром Мильерана так усердно бросились защищать и восхвалять и Бернштейн, и Фольмар! В самом деле: если социал-демократия в сущности есть просто партия реформ и должна иметь смелость открыто признать это, – тогда социалист не только вправе вступить в буржуазное министерство, но должен даже всегда стремиться к этому. Если демократия в сущности означает уничтожение классового господства, – то отчего же социалистическому министру не пленять весь буржуазный мир речами о сотрудничестве классов? Отчего не оставаться ему в министерстве даже после того, как убийства рабочих жандармами показали в сотый и тысячный раз истинный характер демократического сотрудничества классов? Отчего бы ему не принять лично участия в приветствовании царя, которого французские социалисты зовут теперь не иначе как героем виселицы, кнута и ссылки (knouteur, pendeur et dеportateur)? A возмездием за это бесконечное унижение и самооплевание социализма перед всем миром, за развращение социалистического сознания рабочих масс – этого единственного базиса, который может обеспечить нам победу, – в возмездие за это громкие проекты мизерных реформ, мизерных до того, что у буржуазных правительств удавалось добиться большего!

Кто не закрывает себе намеренно глаз, тот не может не видеть, что новое «критическое» направление в социализме есть не что иное, как новая разновидность оппортунизма. И если судить о людях не по тому блестящему мундиру, который они сами себе надели, не по той эффектной кличке, которую они сами себе взяли, а по тому, как они поступают и что они на самом деле пропагандируют, – то станет ясно, что «свобода критики» есть свобода оппортунистического направления в социал-демократии, свобода превращать социал-демократию в демократическую партию реформ, свобода внедрения в социализм буржуазных идей и буржуазных элементов.

Свобода – великое слово, но под знаменем свободы промышленности велись самые разбойнические войны, под знаменем свободы труда – грабили трудящихся. Такая же внутренняя фальшь заключается в современном употреблении слова: «свобода критики». Люди, действительно убежденные в том, что они двинули вперед науку, требовали бы не свободы новых воззрений наряду с старыми, а замены последних первыми. А современные выкрикивания «да здравствует свобода критики!» слишком напоминают басню о пустой бочке.

Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнем. Мы соединились, по свободно принятому решению, именно для того, чтобы бороться с врагами и не оступаться в соседнее болото, обитатели которого с самого начала порицали нас за то, что мы выделились в особую группу и выбрали путь борьбы, а не путь примирения. И вот некоторые из нас принимаются кричать: пойдемте в это болото! – а когда их начинают стыдить, они возражают: какие вы отсталые люди! и как вам не совестно отрицать за нами свободу звать вас на лучшую дорогу! – Ода, господа, вы свободны не только звать, но и идти куда вам угодно, хотя бы в болото; мы находим даже, что ваше настоящее место именно в болоте, и мы готовы оказать вам посильное содействие к вашему переселению туда. Но только оставьте тогда наши руки, не хватайтесь за нас и не пачкайте великого слова свобода, потому что мы ведь тоже «свободны» идти, куда мы хотим, свободны бороться не только с болотом, но и с теми, кто поворачивает к болоту!

б) Новые защитники «Свободы критики»

И вот этот-то лозунг («свобода критики») торжественно выдвинут в самое последнее время «Раб. Делом» (№ 10), органом заграничного «Союза русских социал-демократов»[8 - «Союз русских социал-демократов за границей» был основан в 1894 году по инициативе группы «Освобождение труда» на условиях признания всеми его членами программы группы. На группу было возложено редактирование изданий «Союза», и в марте 1895 года она передала в пользование «Союза» свою типографию. Летом 1895 года, во время пребывания за границей В. И. Ленина, было принято решение об издании «Союзом» сборников «Работник», причем российские социал-демократы, по предложению которых предпринималось это издание, поставили условием редактирование сборников группой «Освобождение труда». «Союз» выпустил 6 номеров «Работника», 10 номеров «Листка «Работника»», издал работу В. И. Ленина «Объяснение закона о штрафах» (1897), работу Г. В. Плеханова «Новый поход против русской социал-демократии» (1897) и др.I съезд РСДРП (март 1898 г.) признал «Союз» заграничным представителем партии. В дальнейшем в «Союзе» взяли перевес оппортунистические элементы – «экономисты», или так называемые «молодые». Оппортунистическое большинство I съезда «Союза русских социал-демократов за границей», состоявшегося в Цюрихе в ноябре 1898 года, отказалось выразить солидарность с «Манифестом» I съезда РСДРП. Группа «Освобождение труда» заявила на первом съезде «Союза» о своем отказе редактировать издания «Союза», кроме № 5–6 «Работника» и брошюр В. И. Ленина «Задачи русских социал-демократов» и «Новый фабричный закон», выпуск которых группа оставила за собой. В апреле 1899 года «Союз» приступил к изданию журнала «Рабочее Дело», в редакцию которого вошли «экономисты» Б. Н. Кричевский, В. П. Иваншин (участвовавший в редактировании «Рабочей Мысли») и П. Ф. Теплов. «Союз» выступал с сочувственными заявлениями по адресу Э. Бернштейна, мильеранистов и т. п. Борьба внутри «Союза» продолжалась до его II съезда (апрель 1900 года, Женева) и на съезде. В результате этой борьбы группа «Освобождение труда» и ее единомышленники покинули съезд и образовали самостоятельную организацию «Социал-демократ».На II съезде РСДРП представители «Союза» занимали крайне оппортунистические позиции и покинули его после признания съездом Заграничной лиги русской революционной социал-демократии единственной организацией партии за границей. Решением II съезда «Союз русских социал-демократов» был распущен (см. «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I, 1954, стр. 56).], выдвинут не как теоретический постулат, а как политическое требование, как ответ на вопрос: «возможно ли объединение действующих за границей социал-демократических организаций?» – «Для прочного объединения необходима свобода критики» (стр. 36).

Из этого заявления вытекают два совершенно определенных вывода: 1. «Рабоч. Дело» берет под свою защиту оппортунистическое направление в международной социал-демократии вообще; 2. «Р. Дело» требует свободы оппортунизма в русской социал-демократии. Рассмотрим эти выводы.

«Р. Делу» «в особенности» не нравится «склонность «Искры» и «Зари»[9 - «Заря» – марксистский научно-политический журнал, издавался в 1901–1902 годах в Штутгарте редакцией «Искры». Всего вышло четыре номера (три книги) «Зари»: № 1 – в апреле 1901 года (фактически вышел 23 марта нового стиля), № 2–3 – в декабре 1901 года, № 4 – в августе 1902 года. Задачи «Зари» были определены в проекте заявления редакции «Искры» и «Зари», написанном В. И. Лениным в России (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 322–333). Поскольку при обсуждении вопроса об издании этих органов за границей, совместно с группой «Освобождение труда», было решено издавать «Зарю» легально, а «Искру» нелегально, в опубликованном в октябре 1900 года заявлении редакции «Искры» о «Заре» уже не упоминалось.Журнал «Заря» выступал с критикой международного и русского ревизионизма, в защиту теоретических основ марксизма. В «Заре» были напечатаны работы В. И. Ленина: «Случайные заметки», «Гонители земства и Аннибалы либерализма», «Гг. «критики» в аграрном вопросе» (первые четыре главы работы «Аграрный вопрос и «критики Маркса»»), «Внутреннее обозрение», «Аграрная программа русской социал-демократии», а также работы Г. В. Плеханова: «Критика наших критиков. Ч. 1. Г-н П. Струве в роли критика марксовой теории социального развития», «Cant против Канта или духовное завещание г. Бернштейна» и другие] пророчить разрыв между Горой и Жирондой[10 - Гора и Жиронда – название двух политических группировок буржуазии периода французской буржуазной революции конца XVIII века. Горой – якобинцами – называли наиболее решительных представителей революционного класса своего времени – буржуазии, – отстаивавших необходимость уничтожения абсолютизма и феодализма. Жирондисты, в отличие от якобинцев, колебались между революцией и контрреволюцией и шли по пути сделок с монархией.«Социалистической Жирондой» В. И. Ленин называл оппортунистическое течение в социал-демократии; пролетарскими якобинцами, «Горой» – революционных социал-демократов. После раскола РСДРП на большевиков и меньшевиков Ленин часто подчеркивал, что меньшевики представляют собой жирондистское течение в рабочем движении.] международной социал-демократии»[5 - Сравнение двух течений в революционном пролетариате (революционное и оппортунистическое) с двумя течениями в революционной буржуазии XVIII века (якобинское – «Гора» – и жирондистское) было сделано в передовой статье № 2 «Искры» (февраль 1901 г.). Автор этой статьи – Плеханов. Говорить о «якобинстве» в русской социал-демократии до сих пор очень любят и кадеты, и «беззаглавцы»[136 - «Беззаглавцы» – полукадетская, полуменьшевистская группа русской буржуазной интеллигенции (С. Н. Прокопович, Е. Д. Кускова, В. Я. Богучарский, В. В. Португалов, В. В. Хижняков и др.), сложившаяся в период начавшегося спада революции 1905–1907 годов. Свое название группа получила по издававшемуся в Петербурге в январе – мае 1906 года под редакцией Прокоповича политическому еженедельнику «Без Заглавия»; позже «беззаглавцы» группировались вокруг левокадетской газеты «Товарищ». Прикрываясь своей формальной беспартийностью, «беззаглавцы» являлись проповедниками идей буржуазного либерализма и оппортунизма, поддерживали ревизионистов российской и международной социал-демократии.], и меньшевики. Но о том, как Плеханов впервые выдвинул это понятие против правого крыла социал-демократии, – об этом ныне предпочитают молчать или… забывать. (Примечание автора к изданию 1907 г. Ред.)].

«Нам вообще, – пишет редактор «Р. Д.» Б. Кричевский, – разговор о Горе и Жиронде в рядах социал-демократии представляется поверхностной исторической аналогией, странной под пером марксиста: Гора и Жиронда представляли не разные темпераменты или умственные течения, как это может казаться историкам-идеологам, а разные классы или слои – среднюю буржуазию, с одной стороны, и мелкое мещанство с пролетариатом, с другой. В современном же социалистическом движении нет столкновения классовых интересов, оно все целиком, во всех (курс. Б. Кр.) своих разновидностях, включая и самых отъявленных бернштейнианцев, стоит на почве классовых интересов пролетариата, его классовой борьбы за политическое и экономическое освобождение» (стр. 32–33).

Смелое утверждение! Не слыхал ли Б. Кричевский о том, давно уже подмеченном, факте, что именно широкое участие в социалистическом движении последних лет слоя «академиков» обеспечило такое быстрое распространение бернштейнианства? А главное, – на чем основывает наш автор свое мнение, что и «самые отъявленные бернштейнианцы» стоят на почве классовой борьбы за политическое и экономическое освобождение пролетариата? Неизвестно. Решительная защита самых отъявленных бернштейнианцев ровно никакими ни доводами, ни соображениями не подкрепляется. Автор думает, очевидно, что раз он повторяет то, что говорят про себя и самые отъявленные бернштейнианцы, – то его утверждение и не нуждается в доказательствах. Но можно ли представить себе что-либо более «поверхностное», как это суждение о целом направлении на основании того, что говорят сами про себя представители этого направления? Можно ли представить себе что-либо более поверхностное, как дальнейшая «мораль» о двух различных и даже диаметрально противоположных типах или дорогах партийного развития (стр. 34–35 «Р. Д.»)? Немецкие социал-демократы, видите ли, признают полную свободу критики, – французы же нет, и именно их пример показывает весь «вред нетерпимости».

Именно пример Б. Кричевского – ответим мы на это – показывает, что иногда называют себя марксистами люди, которые смотрят на историю буквально «по Иловайскому». Чтобы объяснить единство германской и раздробленность французской социалистической партии, вовсе нет надобности копаться в особенностях истории той и другой страны, сопоставлять условия военного полуабсолютизма и республиканского парламентаризма, разбирать последствия Коммуны и исключительного закона о социалистах[11 - Исключительный закон против социалистов был введен в Германии в 1878 году правительством Бисмарка в целях борьбы с рабочим и социалистическим движением. Этим законом были запрещены все организации социал-демократической партии, массовые рабочие организации, рабочая печать, конфисковывалась социалистическая литература; за годы действия исключительного закона было распущено около 350 социал-демократических организаций, около 900 социал-демократов было выслано из Германии и 1500 брошено в тюрьмы, сотни газет, журналов и непериодических изданий были запрещены. Однако преследования и репрессии не сломили социал-демократическую партию, деятельность которой была перестроена применительно к условиям нелегального существования: за границей издавался центральный орган партии газета «Социал-Демократ» и регулярно (в 1880, 1883 и 1887 гг.) собирались партийные съезды; в Германии, в подполье, быстро возрождались социал-демократические организации и группы, во главе которых стоял нелегальный ЦК. Работая в подполье, партия широко использовала легальные возможности для укрепления связи с массами, – и ее влияние непрерывно росло: число голосов, поданных за социал-демократов на выборах в рейхстаг, увеличилось с 1878 по 1890 год более чем в три раза. Огромную помощь немецким социал-демократам оказывали К. Маркс и Ф. Энгельс. В 1890 году под напором массового и все усиливавшегося рабочего движения исключительный закон против социалистов был отменен.], сравнивать экономический быт и экономическое развитие, вспоминать о том, как «беспримерный рост германской социал-демократии» сопровождался беспримерной в истории социализма энергией борьбы не только с теоретическими (Мюльбергер, Дюринг[6 - Когда Энгельс обрушился на Дюринга, ко взглядам последнего склонялись довольно многие представители германской социал-демократии, и обвинения в резкости, нетерпимости, нетоварищеской полемике и проч. сыпались на Энгельса даже публично на съезде партии. Мост с товарищами внес (на съезде 1877 года[137 - 27–29 мая (н. ст.) 1877 года в г. Готе состоялся очередной съезд Социалистической рабочей партии Германии. На съезде, при обсуждении вопроса о партийной прессе, были отклонены попытки некоторых делегатов (Мост, Вальтейх) осудить центральный орган партии газету «Vorw?rts» («Вперед») за печатание статей Энгельса против Дюринга (вышедших в 1878 году отдельной книгой: «Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом») и самого Энгельса – за резкость полемики. Вместе с тем по практическим соображениям съезд решил продолжать дискуссии по теоретическим вопросам не в газете, а в научном приложении к ней.]) предложение об устранении статей Энгельса из «Vorw?rts'а»[138 - «Vorw?rts» («Вперед») – ежедневная газета, центральный орган германской социал-демократии; начала выходить в Лейпциге в 1876 году под редакцией В. Либкнехта и др. После перерыва, вызванного введением в 1878 году исключительного закона против социалистов, издание «Vorw?rts» было возобновлено в Берлине в 1891 году. На страницах газеты Ф. Энгельс вел борьбу против всяческих проявлений оппортунизма. Со второй половины 90-х годов, после смерти Ф. Энгельса, редакция «Vorw?rts» оказалась в руках правого крыла партии и систематически печатала статьи оппортунистов. «Vorw?rts» тенденциозно освещал борьбу против оппортунизма и ревизионизма в РСДРП, поддерживал «экономистов», а затем, после раскола партии, меньшевиков. В годы реакции «Vorw?rts» печатал клеветнические статьи Троцкого, не давая Ленину, большевикам выступать с опровержениями и объективной оценкой положения дел в партии. В период первой мировой войны «Vorw?rts» стоял на позициях социал-шовинизма; после Великой Октябрьской социалистической революции стал одним из центров антисоветской пропаганды. Издание газеты было прекращено в 1933 году.], как «не представляющих интереса для громадного большинства читателей», а Вальтейх (Vahlteich) заявил, что помещение этих статей принесло большой вред партии, что Дюринг тоже оказал услуги социал-демократии: «мы должны пользоваться всеми в интересах партии, а если профессора спорят, то «Vorw?rts» вовсе не место для ведения таких споров» («Vorw?rts», 1877, № 65 от 6-го июня). Как видите, это – тоже пример защиты «свободы критики», и над этим примером не мешало бы подумать нашим легальным критикам и нелегальным оппортунистам, которые так любят ссылаться на пример немцев!], катедер-социалисты[12 - Катедер-социалисты – представители одного из направлений в буржуазной политической экономии 70–80-х годов XIX века, которые проповедовали с университетских кафедр (по-немецки Katheder) под видом социализма буржуазно-либеральный реформизм. Возникновение катедер-социализма было обусловлено страхом эксплуататорских классов перед распространением марксизма и ростом рабочего движения, стремлением буржуазных идеологов найти новые средства, чтобы удерживать в подчинении трудящихся.Представители катедер-социализма (А. Вагнер, Г. Шмоллер, Л. Брентано, В. Зомбарт и др.) утверждали, что буржуазное государство является надклассовым, способным примирить враждебные классы и постепенно ввести «социализм», не затрагивая интересов капиталистов и по возможности учитывая требования трудящихся. Они предлагали узаконить полицейскую регламентацию наемного труда, возродить средневековые цехи. Реакционную сущность катедер-социализма разоблачали Маркс и Энгельс. Ленин называл катедер-социалистов клопами «полицейски-буржуазной университетской науки» (Сочинения, 4 изд., том 13, стр. 22), ненавидящими революционное учение Маркса. В России взгляды катедер-социалистов проповедовали «легальные марксисты».]), но и с тактическими (Лассаль) заблуждениями, и проч. и проч. Все это лишнее! Французы ссорятся, потому что они нетерпимы, немцы едины, потому что они пай-мальчики.

И заметьте, что посредством этого бесподобного глубокомыслия «отводится» факт, всецело опровергающий защиту бернштейнианцев. Стоят ли они на почве классовой борьбы пролетариата, этот вопрос окончательно и бесповоротно может быть решен только историческим опытом. Следовательно, наиболее важное значение имеет в этом отношении именно пример Франции, как единственной страны, в которой бернштейнианцы попробовали встать самостоятельно на ноги, при горячем одобрении своих немецких коллег (а отчасти и русских оппортунистов: ср. «Р. Д.» № 2–3, стр. 83–84). Ссылка на «непримиримость» французов – помимо своего «исторического» (в ноздревском смысле) значения – оказывается просто попыткой замять сердитыми словами очень неприятные факты.

Да и немцев мы вовсе еще не намерены подарить Б. Кричевскому и прочим многочисленным защитникам «свободы критики». Если «самые отъявленные бернштейнианцы» терпимы еще в рядах германской партии, то лишь постольку, поскольку они подчиняются и ганноверской резолюции, решительно отвергнувшей «поправки» Бернштейна[13 - В. И. Ленин имеет в виду резолюцию Ганноверского съезда Германской социал-демократической партии, происходившего 9–14 октября (н. ст.) 1899 года, «Нападения на основные взгляды и тактику партии». В резолюции были осуждены попытки оппортунистического крыла германской социал-демократии, идейно возглавлявшегося Э. Бернштейном, ревизовать основные положения марксизма и добиться изменения тактики социал-демократической партии, превращения ее в партию демократических реформ. С официальным докладом по этому вопросу выступил А. Бебель. «Его речи против оппортунистов на партийных съездах в Ганновере и Дрездене, – писал Ленин, – надолго останутся образцом отстаивания марксистских взглядов и борьбы за истинно-социалистический характер рабочей партии» (Сочинения, 4 изд., том 19, стр. 268). Защиту Бернштейна и бернштейнианства взял на себя известный оппортунист Э. Давид.Подавляющим большинством съезд одобрил предложенную Бебелем резолюцию, в которой говорилось: «Развитие буржуазного общества до настоящего времени не дает партии никакого повода отказаться от своих основных воззрений на него или изменить их. Партия по-прежнему стоит на почве классовой борьбы, согласно которой освобождение рабочего класса может быть только его собственным делом. Поэтому она считает исторической задачей рабочего класса завоевание политической власти, чтобы с ее помощью обеспечить возможно большее всеобщее благоденствие путем обобществления орудий производства и введения социалистического способа производства и обмена». Не отвергая временных блоков с буржуазными партиями в целях достижения определенных практических результатов, «… партия сохраняет всегда во всей своей деятельности полную самостоятельность и независимость и смотрит на всякий добытый ею успех лишь как на шаг, приближающий ее к ее конечной цели». И в заключение: «… партия не имеет никакой причины изменить свои главные требования и основные воззрения, или свою тактику, или свое название…; партия решительно отвергает всякую попытку затемнить или изменить ее отношение к существующему государственному и общественному строю и к буржуазным партиям».Таким образом, Ганноверский съезд 1899 года осудил ревизию теоретических и тактических основ социал-демократии; однако отсутствие в резолюции съезда резкой критики ревизионизма и его конкретных носителей вызвало недовольство левых социал-демократов (Р. Люксембург и другие). Сторонники Бернштейна голосовали за эту резолюцию.], и любекской, содержащей в себе (несмотря на всю дипломатичность) прямое предостережение Бернштейну[14 - В. И. Ленин имеет в виду резолюцию Любекского съезда Германской социал-демократической партии (22–28 сентября (н. ст.) 1901 года), направленную против Э. Бернштейна, который не только не прекратил после Ганноверского съезда 1899 года своих нападок на программу и тактику социал-демократии, но напротив – усилил их и даже перенес в непартийную среду. В ходе прений и в резолюции, предложенной Бебелем и принятой подавляющим большинством съезда, Бернштейну было сделано прямое предупреждение: «Съезд признает безусловно необходимость самокритики для дальнейшего духовного развития нашей партии. Но крайне односторонний характер той критики, которой занимался тов. Бернштейн в последние годы, не вдаваясь в критику буржуазного общества и его представителей, поставил его в двусмысленное положение и вызвал недовольство большинства товарищей. В надежде на то, что тов. Бернштейн сознает это и соответственно изменит свое поведение, съезд переходит к очередным делам». Контррезолюция оппортуниста Гейне, требовавшая «свободы критики» и обходившая молчанием вопрос о Бернштейне, была отвергнута. Однако на Любекском съезде принципиально не был поставлен вопрос о несовместимости ревизии марксизма с пребыванием в рядах социал-демократической партии.]. Можно спорить, сточки зрения интересов немецкой партии, о том, насколько уместна была дипломатичность, лучше ли в данном случае худой мир, чем добрая ссора, можно расходиться, одним словом, в оценке целесообразности того или другого способа отклонить бернштейнианство, но нельзя не видеть факта, что германская партия дважды отклонила бернштейнианство. Поэтому думать, что пример немцев подтверждает тезис: «самые отъявленные бернштейнианцы стоят на почве классовой борьбы пролетариата за его экономическое и политическое освобождение» – значит совершенно не понимать происходящего у всех перед глазами[7 - Надо заметить, что по вопросу о бернштейнианстве в германской партии «Р. Дело» всегда ограничивалось голым пересказом фактов с полным «воздержанием» от собственной оценки их. См., напр., № 2–3, стр. 66— о Штутгартском съезде[139 - Штутгартский съезд Германской социал-демократической партии, происходивший 3–8 октября (н. ст.) 1898 года, впервые обсуждал вопрос о ревизионизме в германской социал-демократии. На съезде было оглашено специально присланное заявление находившегося в эмиграции Э. Бернштейна, в котором он излагал и защищал свои оппортунистические взгляды, высказанные им ранее в серии статей «Проблемы социализма» в журнале «Die Neue Zeit» («Новое Время»). Среди противников Бернштейна на съезде не было единства: одни, во главе с Бебелем и Каутским, стремились сочетать принципиальную борьбу против бернштейнианства с осторожной внутрипартийной тактикой, опасаясь партийного раскола; другие (Р. Люксембург, Парвус) – их было меньшинство – занимали более резкую позицию, добиваясь расширения и углубления дискуссии и не пугаясь возможного раскола. Съезд не принял никакой резолюции по этому вопросу, но из хода прений, а также из других решений было видно, что большинство съезда сохранило верность идеям революционного марксизма.]; все разногласия сведены к «тактике», и констатируется лишь, что огромное большинство верно прежней революционной тактике. Или № 4–5, стр. 25 и след. – простой пересказ речей на Ганноверском съезде с приведением резолюции Бебеля; изложение и критика Бернштейна отложены опять (как и в № 2–3) до «особой статьи». Курьезно, что на стр. 33 в № 4–5 читаем: «…взгляды, изложенные Бебелем, имеют за себя огромное большинство съезда», а несколько ниже: «… Давид защищал взгляды Бернштейна… Раньше всего он старался показать, что… Бернштейн и его друзья все же (sic!) (так! Ред.) стоят на почве классовой борьбы…». Это писалось в декабре 1899 г., а в сентябре 1901 г. «Р. Дело», должно быть, уже разуверилось в правоте Бебеля и повторяет взгляд Давида как свой собственный!].

Мало того. «Раб. Дело» выступает, как мы уже заметили, перед русской социал-демократией с требованием «свободы критики» и с защитой бернштейнианства. Очевидно, ему пришлось убедиться в том, что у нас несправедливо обижали наших «критиков» и бернштейнианцев. Каких же именно? кто? где? когда? в чем именно состояла несправедливость? – Об этом «Р. Дело» молчит, не упоминая ни единого раза ни об одном русском критике и бернштейнианце! Нам остается только сделать одно из двух возможных предположений. Или несправедливо обиженной стороной является не кто иной, как само «Р. Дело» (это подтверждается тем, что в обеих статьях десятого номера речь идет только об обидах, нанесенных «Зарей» и «Искрой» «Р. Делу»), Тогда чем объяснить такую странность, что «Р. Дело», столь упорно отрекавшееся всегда от всякой солидарности с бернштейнианством, не могло защитить себя, не замолвив словечка за «самых отъявленных бернштейнианцев» и за свободу критики? Или несправедливо обижены какие-то третьи лица. Тогда каковы могут быть мотивы умолчания о них?

Мы видим, таким образом, что «Р. Дело» продолжает ту игру в прятки, которой оно занималось (как мы покажем ниже) с самого своего возникновения. А затем обратите внимание на это первое фактическое применение хваленой «свободы критики». На деле она сейчас же свелась не только к отсутствию всякой критики, но и к отсутствию самостоятельного суждения вообще. То самое «Р. Дело», которое умалчивает точно о секретной болезни (по меткому выражению Старовера[15 - Имеется в виду статья А. Н. Потресова (Старовера) «Что случилось?», напечатанная в журнале «Заря» № 1, апрель 1901 года.]) о русском бернштейнианстве, предлагает для лечения этой болезни просто-напросто списать последний немецкий рецепт против немецкой разновидности болезни! Вместо свободы критики – рабская,, хуже: обезьянья подражательность! Одинаковое социально-политическое содержание современного интернационального оппортунизма проявляется в тех или иных разновидностях, сообразно национальным особенностям. В одной стране группа оппортунистов выступала издавна под особым флагом, в другой оппортунисты пренебрегали теорией, ведя практически политику радикалов-социалистов, в третьей – несколько членов революционной партии перебежали в лагерь оппортунизма и стараются добиться своих целей не открытой борьбой за принципы и за новую тактику, а постепенным, незаметным и, если можно так выразиться, ненаказуемым развращением своей партии, в четвертой – такие же перебежчики употребляют те же приемы в потемках политического рабства и при совершенно оригинальном взаимоотношении «легальной» и «нелегальной» деятельности и проч. Браться же говорить о свободе критики и бернштейнианства, как условии объединения русских социал-демократов, и при этом не давать разбора того, в чем именно проявилось и какие особенные плоды принесло русское бернштейнианство, – это значит браться говорить для того, чтобы ничего не сказать.

Попробуем же мы сами сказать, хотя бы в нескольких словах, то, чего не пожелало сказать (или, может быть, не сумело и понять) «Р. Дело».

в) Критика в России

Основная особенность России в рассматриваемом отношении состоит в том, что уже самое начало стихийного рабочего движения, с одной стороны, и поворота передового общественного мнения к марксизму, с другой, ознаменовалось соединением заведомо разнородных элементов под общим флагом и для борьбы с общим противником (устарелым социально-политическим мировоззрением). Мы говорим о медовом месяце «легального марксизма». Это было вообще чрезвычайно оригинальное явление, в самую возможность которого не мог бы даже поверить никто в 80-х или начале 90-х годов. В стране самодержавной, с полным порабощением печати, в эпоху отчаянной политической реакции, преследовавшей самомалейшие ростки политического недовольства и протеста, – внезапно пробивает себе дорогу в подцензурную литературу теория революционного марксизма, излагаемая эзоповским, но для всех «интересующихся» понятным языком. Правительство привыкло считать опасной только теорию (революционного) народовольчества, не замечая, как водится, ее внутренней эволюции, радуясь всякой направленной против нее критике. Пока правительство спохватилось, пока тяжеловесная армия цензоров и жандармов разыскала нового врага и обрушилась на него, – до тех пор прошло немало (на наш русский счет) времени. А в это время выходили одна за другой марксистские книги, открывались марксистские журналы и газеты, марксистами становились повально все, марксистам льстили, за марксистами ухаживали, издатели восторгались необычайно ходким сбытом марксистских книг. Вполне понятно, что среди окруженных этим чадом начинающих марксистов оказался не один «писатель, который зазнался»…[16 - «О писателе, который зазнался» – название одного из рассказов А. М. Горького (см. М. Горький. Собрание сочинений, т. 5, 1950, стр. 306–314).]

В настоящее время об этой полосе можно говорить спокойно, как о прошлом. Ни для кого не тайна, что кратковременное процветание марксизма на поверхности нашей литературы было вызвано союзом людей крайних с людьми весьма умеренными. В сущности, эти последние были буржуазными демократами, и этот вывод (до очевидности подкрепленный их дальнейшим «критическим» развитием) напрашивался кое перед кем еще во времена целости «союза»[8 - Здесь имеется в виду вышенапечатанная статья К. Тулина против Струве, составленная из реферата, который носил заглавие «Отражение марксизма в буржуазной литературе». См. предисловие[140 - В. И. Ленин имеет в виду свою статью «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве (Отражение марксизма в буржуазной литературе)», напечатанную в 1895 году в сборнике «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития» и переизданную в 1907 году в сборнике статей Ленина «За 12 лет» (см. Сочинения, 5 изд., том 1, стр. 347–534), и предисловие к сборнику «За 12 лет» (см. Сочинения, 4 изд., том 13, стр. 78–96), в котором дана характеристика обстановки и история появления этой статьи.Сборник «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития», включавший, наряду со статьей Ленина, статьи Г. В. Плеханова «Пессимизм как отражение экономической действительности» и «Несколько слов нашим противникам (Материалы для истории цивилизации в русской литературе)», П. Струве «Моим критикам» и другие, был напечатан в апреле 1895 года в легальной типографии в количестве 2000 экземпляров; царское правительство запретило его распространение и, продержав сборник целый год под запретом, конфисковало и сожгло его. Удалось спасти лишь около 100 экземпляров, которые тайно распространялись среди социал-демократов в Петербурге и других городах.]. (Примечание автора к изданию 1907 г. Ред.)].

Но если так, то не падает ли наибольшая ответственность за последующую «смуту» именно на революционных социал-демократов, которые вошли в этот союз с будущими «критиками»? Такой вопрос, вместе с утвердительным ответом на него, приходится слышать иногда от людей, чересчур прямолинейно смотрящих на дело. Но эти люди совершенно неправы. Бояться временных союзов хотя бы и с ненадежными людьми может только тот, кто сам на себя не надеется, и ни одна политическая партия без таких союзов не могла бы существовать. А соединение с легальными марксистами было своего рода первым действительно политическим союзом русской социал-демократии. Благодаря этому союзу была достигнута поразительно быстрая победа над народничеством и громадное распространение вширь идей марксизма (хотя и в вульгаризированном виде). Притом союз заключен был не совсем без всяких «условий». Доказательство: сожженный в 1895 г. цензурой марксистский сборник «Материалы к вопросу о хозяйственном развитии России». Если литературное соглашение с легальными марксистами можно сравнить с политическим союзом, то эту книгу можно сравнить с политическим договором.

Разрыв вызван был, конечно, не тем, что «союзники» оказались буржуазными демократами. Напротив, представители этого последнего направления – естественные и желательные союзники социал-демократии, поскольку дело идет о ее демократических задачах, выдвигаемых на первый план современным положением России. Но необходимым условием такого союза является полная возможность для социалистов раскрывать рабочему классу враждебную противоположность его интересов и интересов буржуазии. А то бернштейнианство и «критическое» направление, к которому повально обратилось большинство легальных марксистов, отнимало эту возможность и развращало социалистическое сознание, опошляя марксизм, проповедуя теорию притупления социальных противоречий, объявляя нелепостью идею социальной революции и диктатуры пролетариата, сводя рабочее движение и классовую борьбу к узкому тред-юнионизму и «реалистической» борьбе за мелкие, постепенные реформы. Это вполне равносильно было отрицанию со стороны буржуазной демократии права на самостоятельность социализма, а следовательно, и права на его существование; это означало на практике стремление превратить начинающееся рабочее движение в хвост либералов.

Естественно, что при таких условиях разрыв был необходим. Но «оригинальная» особенность России сказалась в том, что этот разрыв означал простое удаление социал-демократов из наиболее всем доступной и широко распространенной «легальной» литературы. В ней укрепились «бывшие марксисты», вставшие «под знак критики» и получившие почти что монополию на «разнос» марксизма. Клики: «против ортодоксии» и «да здравствует свобода критики» (повторяемые теперь «Р. Делом») сделались сразу модными словечками, и что против этой моды не устояли и цензоры с жандармами, это видно из таких фактов, как появление трех русских изданий книги знаменитого (геростратовски знаменитого) Бернштейна[17 - Книга Э. Бернштейна «Die Voraussetzungen des Sozialismus und die Aufgaben der Sozialdemokratie» («Предпосылки социализма и задачи социал-демократии») была издана в 1901 году в переводе на русский язык под различными названиями: 1) «Исторический материализм». Пер. Л. Канцель. Спб., «Знание»; 2) «Социальные проблемы». Пер. П. С. Когана. М.; 3) «Проблемы социализма и задачи социал-демократии». Пер. К. Я. Бутковского. М., изд. Ефимова.] или как рекомендация Зубатовым книг Бернштейна, г. Прокоповича и проч. («Искра» № 10)[18 - О рекомендации Зубатовым книг Бернштейна и Прокоповича для чтения рабочим сообщалось в письме в редакцию «Искры» «О зубатовщине», использованном в статье Мартова «Еще о политическом разврате наших дней» («Искра» № 10, ноябрь 1901 г.).]. На социал-демократов легла теперь трудная сама по себе, и невероятно затрудненная еще чисто внешними препятствиями, задача борьбы с новым течением. А это течение не ограничилось областью литературы. Поворот к «критике» сопровождался встречным влечением практиков социал-демократов к «экономизму».

Как возникала и росла связь и взаимозависимость легальной критики и нелегального «экономизма», этот интересный вопрос мог бы послужить предметом особой статьи. Нам достаточно отметить здесь несомненное существование этой связи. Пресловутое «Credo»[9 - Символ веры, программа, изложение миросозерцания. Ред.] потому и приобрело такую заслуженную знаменитость, что оно откровенно формулировало эту связь и проболтало основную политическую тенденцию «экономизма»: рабочие пусть ведут экономическую борьбу (точнее было бы сказать: тред-юнионистскую борьбу, ибо последняя объемлет и специфически рабочую политику), а марксистская интеллигенция пусть сливается с либералами для «борьбы» политической. Тред-юнионистская работа «в народе» оказывалась исполнением первой, легальная критика – второй половины этой задачи. Это заявление было таким прекрасным оружием против «экономизма», что если бы не было «Credo» – его стоило бы выдумать.

«Credo» не было выдумано, но оно было опубликовано помимо воли и, может быть, даже против воли его авторов. По крайней мере, пишущему эти строки, который принимал участие в извлечении на свет божий новой «программы»[10 - Речь идет о протесте 17-ти против «Credo». Пишущий эти строки участвовал в составлении этого протеста (конец 1899 года). Протест вместе с «Credo» был напечатан за границей весной 1900 года[141 - Речь идет о «Протесте российских социал-демократов», написанном В. И. Лениным в августе 1899 года после получения им из Петербурга от А. И. Ульяновой-Елизаровой документа, названного ею «Credo молодых» (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 163–176). Проект «Протеста» против «Credo» российских бернштейнианцев обсуждался на собрании семнадцати ссыльных социал-демократов Минусинского округа в селе Ермаковском (место ссылки А. А. Ванеева, П. Н. Лепешинского, М. А. Сильвина и др.). Протест был принят единогласно и подписан В. И. Лениным, Н. К. Крупской, В. В. Старковым, А. М. Старковой, Г. М. Кржижановским, 3. П. Кржижановской-Невзоровой, Ф. В. Ленгником, Е. В. Барамзиным, А. А. Ванеевым, Д. В. Ванеевой, М. А. Сильвиным, В. К. Курнатовским, П. Н. Лепешинским, О. Б. Лепешинской, петербургскими рабочими О. А. Энгбергом, А. С. Шаповаловым, Н. Н. Паниным. К «Протесту» присоединились не присутствовавшие на собрании И. Л. Проминский, М. Д. Ефимов, Чекальский и Ковалевский, а также колония ссыльных в Туруханске (Ю. О. Мартов и др.). Против «Credo» «экономистов» выступила также колония семнадцати ссыльных социал-демократов города Орлова, Вятской губернии (В. В. Боровский, Н. Э. Бауман, А. Н. Потресов и др.).]. В настоящее время из статьи г-жи Кусковой (кажется, в «Былом»[142 - «Былое» – исторический журнал, посвященный главным образом истории народничества и более ранних общественных движений; основан В. Л. Бурцевым. В 1900–1904 годах издавался в Лондоне; в 1906–1907 годах – в Петербурге под редакцией В. Я. Богучарского и П. Е. Щеголева, при участии Бурцева. В 1907 году издание «Былого» было запрещено правительством, и вместо №№ 11 и 12 был выпущен исторический сборник «Наша страна». В 1908 году вместо «Былого» издавался журнал «Минувшие Годы», а в 1909 – исторический сборник «Минувшее». В 1908 году Бурцев возобновил заграничное издание «Былого» (в Париже), продолжавшееся до 1912 года. В России издание «Былого» возобновилось в 1917 году и продолжалось до 1926 года. Его редактором после Великой Октябрьской социалистической революции являлся П. Е. Щеголев.]) уже известно, что автором «Credo» была она, а среди заграничных «экономистов» того времени виднейшую роль играл г. Прокопович. (Примечание автора к изданию 1907 г. Ред.)]. приходилось слышать жалобы и упреки по поводу того, что набросанное ораторами резюме их взглядов было распространено в копиях, получило ярлык «Credo» и попало даже в печать вместе с протестом! Мы касаемся этого эпизода, потому что он вскрывает очень любопытную черту нашего «экономизма»: боязнь гласности. Это именно черта «экономизма» вообще, а не одних только авторов «Credo»: ее проявляли и «Рабочая Мысль»[19 - «Рабочая Мысль» – газета; орган «экономистов»; выходила с октября 1897 по декабрь 1902 года. Вышло 16 номеров. Первые два номера печатались на мимеографе в Петербурге, №№ 3–11 вышли за границей, в Берлине; печатание №№ 12, 13, 14 и 15 было перенесено в Варшаву; последний № 16 вышел за границей. Газета редактировалась К. М. Тахтаревым и др.Критику взглядов «Рабочей Мысли» как русской разновидности международного оппортунизма Ленин дал в статье «Попятное направление в русской социал-демократии» (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 240–273), в статьях, опубликованных в газете «Искра», и в книге «Что делать?».], самый прямой и самый честный сторонник «экономизма», и «Р. Дело» (возмущаясь опубликованием «экономических» документов в «Vademecum'e»[11 - В «Путеводителе»[143 - «Vademecum для редакции «Рабочего Дела». Сборник материалов, изданный группой «Освобождение труда» с предисловием Г. Плеханова» (Женева, февраль 1900 г.) был направлен против оппортунизма в рядах РСДРП, главным образом против «экономизма» заграничного «Союза русских социал-демократов» и его органа – журнала «Рабочее Дело».]. Ред.]), и Киевский комитет, не пожелавший года два тому назад дать разрешение на опубликование своего «Profession de foi»[20 - «Profession de foi» (символ веры, программа, изложение миросозерцания) – листовка, излагавшая оппортунистические взгляды Киевского комитета РСДРП; составлена в конце 1899 года. Содержание листовки во многом совпадает с известным «Credo» «экономистов». Критика этого документа дана Лениным в статье «По поводу «Profession de foi»», распространявшейся в рукописных и машинописных списках (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 310–321).] вместе с написанным против него опровержением[12 - Насколько нам известно, состав Киевского комитета с тех пор изменился.], и многие, многие отдельные представители «экономизма».

Эта боязнь критики, проявляемая сторонниками свободы критики, не может быть объяснена одним лукавством (хотя кое-когда, несомненно, не обходится и без лукавства: нерасчетливо открывать для натиска противников неокрепшие еще ростки нового направления!). Нет, большинство «экономистов» совершенно искренно смотрит (и, по самому существу «экономизма», должны смотреть) с недоброжелательством на всякие теоретические споры, фракционные разногласия, широкие политические вопросы, проекты сорганизовывать революционеров и т. п. «Сдать бы все это за границу!» – сказал мне однажды один из довольно последовательных «экономистов», и он выразил этим очень распространенное (и опять-таки чисто тред-юнионистское) воззрение: наше дело – рабочее движение, рабочие организации здесь, в нашей местности, а остальное – выдумки доктринеров, «переоценка идеологии», как выразились авторы письма в № 12 «Искры» в унисон с № 10 «Р. Дела».

Спрашивается теперь: ввиду таких особенностей русской «критики» и русского бернштейнианства в чем должна была бы состоять задача тех, кто на деле, а не на словах только, хотел быть противником оппортунизма? Во-первых, надо было позаботиться о возобновлении той теоретической работы, которая только-только была начата эпохой легального марксизма и которая падала теперь опять на нелегальных деятелей; без такой работы невозможен был успешный рост движения. Во-вторых, необходимо было активно выступить на борьбу с легальной «критикой», вносившей сугубый разврат в умы. В-третьих, надо было активно выступить против разброда и шатания в практическом движении, разоблачая и опровергая всякие попытки сознательно или бессознательно принижать нашу программу и нашу тактику.

Что «Р. Дело» не делало ни того, ни другого, ни третьего, это известно, и ниже нам придется подробно выяснять эту известную истину с самых различных сторон. Теперь же мы хотим только показать, в каком вопиющем противоречии находится требование «свободы критики» с особенностями нашей отечественной критики и русского «экономизма». Взгляните, в самом деле, на текст той резолюции, которой «Союз русских социал-демократов за границей» подтвердил точку зрения «Р. Дела»:

«В интересах дальнейшего идейного развития социал-демократии мы признаем свободу критики социал-демократической теории в партийной литературе безусловно необходимой, поскольку критика не идет вразрез с классовым и революционным характером этой теории» («Два съезда», стр. 10).

И мотивировка: резолюция «в первой своей части совпадает с резолюцией любекского партейтага по поводу Бернштейна»… В простоте душевной, «союзники» и не замечают, какое testimonium paupertatis (свидетельство о бедности) подписывают они себе этим копированием!., «но… во второй части более тесно ограничивает свободу критики, чем это сделал любекский партейтаг».

Итак, резолюция «Союза» направлена против русских бернштейнианцев? Иначе было бы полным абсурдом ссылаться на Любек! Но это неверно, что она «тесно ограничивает свободу критики». Немцы своей ганноверской резолюцией отклонили пункт за пунктом именно те поправки, которые делал Бернштейн, а любекской – объявили предостережение Бернштейну лично, назвав его в резолюции. Между тем, наши «свободные» подражатели ни единым звуком не намекают ни на одно проявление специально русской «критики» и русского «экономизма»; при этом умолчании голая ссылка на классовый и революционный характер теории оставляет гораздо больше простора лжетолкованиям, особенно если «Союз» отказывается отнести к оппортунизму «так называемый экономизм» («Два съезда», стр. 8, к п. I). Это, однако, мимоходом. Главное же то, что позиции оппортунистов по отношению к революционным социал-демократам диаметрально противоположны в Германии и в России. В Германии революционные социал-демократы стоят, как известно, за сохранение того, что есть: за старую программу и тактику, всем известную и опытом многих десятилетий разъясненную во всех деталях. «Критики» же хотят внести изменения, и так как этих критиков ничтожное меньшинство, а ревизионистские стремления их очень робки, то можно понять мотивы, по которым большинство ограничивается сухим отклонением «новшества». У нас же в России критики и «экономисты» стоят за сохранение того, что есть: «критики» хотят, чтобы их продолжали считать марксистами и обеспечили им ту «свободу критики», которой они во всех смыслах пользовались (ибо никакой партийной связи они, в сущности, никогда не признавали[13 - Уже одно это отсутствие открытой партийной связи и партийной традиции составляет такое кардинальное отличие России от Германии, которое должно бы было предостеречь всякого разумного социалиста от слепого подражания. А вот образец того, до чего доходит «свобода критики» в России. Русский критик, г. Булгаков, делает такой выговор австрийскому критику, Герцу: «При всей независимости своих выводов, Герц в этом пункте (о кооперациях), по-видимому, все-таки остается слишком связан мнениями своей партии и, расходясь в подробностях, не решается расстаться с общим принципом» («Капитализм и земледелие», т. II, стр. 287). Подданный порабощенного политически государства, в котором

/

населения до мозга костей развращены политическим холопством и полным непониманием партийной чести и партийной связи, – высокомерно выговаривает гражданину конституционного государства за чрезмерную «связанность мнениями партии»! Только и остается нелегальным организациям нашим, как приняться за составление резолюций о свободе критики…]. да и не было у нас такого общепризнанного партийного органа, который мог бы «ограничить» свободу критики хотя бы советом); «экономисты» хотят, чтобы революционеры признавали «полноправность движения в настоящем» («Р. Д.» № 10, стр. 25), т. е. «законность» существования того, что существует; чтобы «идеологи» не пытались «совлечь» движение с того пути, который «определяется взаимодействием материальных элементов и материальной среды» («Письмо» в № 12 «Искры»); чтобы признали желательным вести ту борьбу, «какую только возможно вести рабочим при данных обстоятельствах», а возможной признали ту борьбу, «которую они ведут в действительности в данную минуту» («Отдельное приложение к «Р. Мысли»», стр. 14). Наоборот, мы, революционные социал-демократы, недовольны этим преклонением пред стихийностью, т. е. перед тем, что есть «в данную минуту»; мы требуем изменения господствующей в последние годы тактики, мы заявляем, что, «прежде, чем объединяться, и для того, чтобы объединиться, необходимо сначала решительно и определенно размежеваться» (из объявления об издании «Искры»)[14 - См. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 358. Ред.]. Одним словом, немцы остаются при данном, отклоняя изменения; мы требуем изменения данного, отвергая преклонение пред этим данным и примирение с ним.

Этой «маленькой» разницы и не заметили наши «свободные» копировальщики немецких резолюций!

г) Энгельс о значении теоретической борьбы

«Догматизм, доктринерство», «окостенение партии – неизбежное наказание за насильственное зашнуровывание мысли», – таковы те враги, против которых рыцарски ополчаются поборники «свободы критики» в «Раб. Деле». – Мы очень рады постановке на очередь этого вопроса и предложили бы только дополнить его другим вопросом:

А судьи кто?

Перед нами два объявления о литературном издательстве. Одно – «Программа периодического органа Союза рус. с.-д. «Раб. Дело»» (оттиск из № 1 «Р. Д.»). Другое – «Объявление о возобновлении изданий группы «Освобождение труда»»[21 - Группа «Освобождение труда» – первая русская марксистская группа, основанная Г. В. Плехановым в 1883 году в Швейцарии. Кроме Плеханова в группу входили П. Б. Аксельрод, Л. Г. Дейч, В. И. Засулич, В. Н. Игнатов.Группа «Освобождение труда» проделала большую работу по пропаганде марксизма в России. Она переводила на русский язык, издавала за границей и распространяла в России труды К. Маркса и Ф. Энгельса: «Манифест Коммунистической партии», «Наемный труд и капитал», «Развитие социализма от утопии к науке» и другие, а также популяризировала марксизм в своих изданиях. Группа «Освобождение труда» нанесла серьезный удар народничеству, являвшемуся главным идейным препятствием на пути распространения марксизма и развития социал-демократического движения в России. В работах «Социализм и политическая борьба» (1883), «Наши разногласия» (1885) и др. Г. В. Плеханов подверг марксистской критике народнические теории о некапиталистическом пути развития России, субъективно-идеалистический взгляд народников на роль личности в истории, отрицание передовой роли пролетариата в революционном движении и др. Два проекта программы русских социал-демократов (1883 и 1885 гг.), написанные Плехановым и изданные группой «Освобождение труда», явились важным шагом в подготовке и создании социал-демократической партии в России. Особенно большое значение в распространении марксистских взглядов, в обосновании и защите диалектического и исторического материализма имела книга Плеханова (Н. Бельтова) «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895), на которой «воспиталось целое поколение русских марксистов» (В. И. Ленин. Сочинения, 4 изд., том 16, стр. 243). Группа издала и распространила в России 4 книги сборника «Социал-Демократ», а также серию популярных брошюр для рабочих.Ф. Энгельс приветствовал возникновение группы «Освобождение труда», «которая искренне и без оговорок приняла великие экономические и исторические теории Маркса» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XXVII, 1935, стр. 461). Г. В. Плеханов и В. И. Засулич были связаны с Ф. Энгельсом личной дружбой и в течение многих лет вели с ним переписку. Группа «Освобождение труда» установила связи с международным рабочим движением и, начиная с первого конгресса II Интернационала в 1889 году (Париж), во все время своего существования представляла российскую социал-демократию на всех его конгрессах. Но у группы «Освобождение труда» были и серьезные ошибки: переоценка роли либеральной буржуазии, недооценка революционности крестьянства как резерва пролетарской революции. Эти ошибки явились зародышем будущих меньшевистских взглядов Плеханова и других членов группы. В. И. Ленин указывал, что группа «Освобождение труда» «лишь теоретически основала социал-демократию и сделала первый шаг навстречу рабочему движению» (Сочинения, 4 изд., том 20, стр. 255).В 1894 году по инициативе группы «Освобождение труда» был основан «Союз русских социал-демократов за границей». В 1900 году члены группы «Освобождение труда» и их сторонники вышли из «Союза» и основали революционную организацию «Социал-демократ». Члены группы Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод и В. И. Засулич входили в редакцию «Искры» и «Зари». На втором съезде РСДРП в августе 1903 года группа «Освобождение труда» заявила о прекращении своего существования.«Объявление о возобновлении изданий группы «Освобождение труда»», написанное Аксельродом в декабре 1899 года, было напечатано в начале 1900 года отдельным листком и в «Vademecum'e для редакции «Рабочего Дела»». Программа литературной деятельности группы «Освобождение труда», изложенная в «Объявлении», получила свое осуществление лишь с началом издания «Зари» и «Искры».]. Оба помечены 1899 годом, когда «кризис марксизма» давно уже стоял на очереди дня. И что же? В первом произведении вы напрасно стали бы искать указания на это явление и определенного изложения той позиции, которую намерен занять по этому вопросу новый орган. О теоретической работе и ее насущных задачах в данное время – ни слова ни в этой программе, ни в тех дополнениях к ней, которые принял третий съезд «Союза» 1901 года[22 - III съезд «Союза русских социал-демократов» состоялся во второй половине сентября 1901 года в Цюрихе; его решения свидетельствовали об окончательной победе оппортунизма в рядах «Союза». На съезде были приняты поправки и дополнения к проектам принципиального соглашения и договора заграничных организаций русских социал-демократов, выработанным на женевской конференции в июне 1901 года, которые имели откровенно оппортунистический характер; это предопределило неудачу «объединительного» съезда заграничных организаций РСДРП, состоявшегося через несколько дней после III съезда «Союза». На съезде были также утверждены «Инструкции для редакции «Рабочего Дела»», фактически поощрявшие ревизионистов тем, что умалчивали о борьбе революционной и оппортунистической тенденций в международной и русской социал-демократии, о необходимости критики ревизионизма и обоснования революционной сущности марксизма.] («Два съезда», стр. 15–18). За все это время редакция «Р. Дела» оставляла в стороне теоретические вопросы, несмотря на то, что они волновали всех социал-демократов всего мира.

Другое объявление, наоборот, прежде всего указывает на ослабление в последние годы интереса к теории, настоятельно требует «зоркого внимания к теоретической стороне революционного движения пролетариата» и призывает к «беспощадной критике бернштейновских и других антиреволюционных тенденций» в нашем движении. Вышедшие номера «Зари» показывают, как выполнялась эта программа.

Итак, мы видим, что громкие фразы против окостенения мысли и проч. прикрывают собой беззаботность и беспомощность в развитии теоретической мысли. Пример русских социал-демократов особенно наглядно иллюстрирует то общеевропейское явление (давно уже отмеченное и немецкими марксистами), что пресловутая свобода критики означает не замену одной теории другою, а свободу от всякой целостной и продуманной теории, означает эклектизм и беспринципность. Кто сколько-нибудь знаком с фактическим состоянием нашего движения, тот не может не видеть, что широкое распространение марксизма сопровождалось некоторым принижением теоретического уровня. К движению, ради его практического значения и практических успехов, примыкало немало людей, очень мало и даже вовсе не подготовленных теоретически. Можно судить поэтому, какое отсутствие такта проявляет «Раб. Дело», когда выдвигает с победоносным видом изречение Маркса: «каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ»[23 - К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения в двух томах, т. II, 1955, стр. 7.]. Повторять эти слова в эпоху теоретического разброда, это все равно что кричать «таскать вам не перетаскать!» при виде похоронной процессии. Да и взяты эти слова Маркса из его письма о Готской программе[24 - Готская программа – программа Социалистической рабочей партии Германии, принятая в 1875 году на съезде в Готе при объединении двух существовавших до того отдельно немецких социалистических партий: эйзенахцев (руководимых А. Бебелем и В. Либкнехтом и находившихся под идейным влиянием Маркса и Энгельса) и лассальянцев. Программа страдала эклектизмом и была оппортунистической, так как эйзенахцы по важнейшим вопросам сделали уступки лассальянцам и приняли лассальянские формулировки. К. Маркс и Ф. Энгельс подвергли проект Готской программы уничтожающей критике, рассматривая его как значительный шаг назад по сравнению с эйзенахской программой 1869 года (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения в двух томах, т. II, 1955, стр. 5–38).], в котором он резко порицает допущенный эклектизм в формулировке принципов: если уже надо было соединяться – писал Маркс вожакам партии – то заключайте договоры, ради удовлетворения практических целей движения, но не допускайте торгашества принципами, не делайте теоретических «уступок». Вот какова была мысль Маркса, а у нас находятся люди, которые, во имя его, стараются ослабить значение теории!

Без революционной теории не может быть и революционного движения. Нельзя достаточно настаивать на этой мысли в такое время, когда с модной проповедью оппортунизма обнимается увлечение самыми узкими формами практической деятельности. А для русской социал-демократии значение теории усиливается еще тремя обстоятельствами, о которых часто забывают, именно: во-первых, тем, что наша партия только еще складывается, только еще вырабатывает свою физиономию и далеко еще не закончила счетов с другими направлениями революционной мысли, грозящими совлечь движение с правильного пути. Напротив, именно самое последнее время ознаменовалось (как давно уже предсказывал «экономистам» Аксельрод[25 - Имеется в виду брошюра П. Б. Аксельрода «К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов». Женева, 1898.]) оживлением не социал-демократических революционных направлений. При таких условиях «неважная» на первый взгляд ошибка может вызвать самые печальные последствия, и только близорукие люди могут находить несвоевременными или излишними фракционные споры и строгое различение оттенков. От упрочения того или другого «оттенка» может зависеть будущее русской социал-демократии на много и много лет.

Во-вторых, социал-демократическое движение международно, по самому своему существу. Это означает не только то, что мы должны бороться с национальным шовинизмом. Это означает также, что начинающееся в молодой стране движение может быть успешно лишь при условии претворения им опыта других стран. А для такого претворения недостаточно простого знакомства с этим опытом или простого переписывания последних резолюций. Для этого необходимо уменье критически относиться к этому опыту и самостоятельно проверять его. Кто только представит себе, как гигантски разрослось и разветвилось современное рабочее движение, тот поймет, какой запас теоретических сил и политического (а также революционного) опыта необходим для выполнения этой задачи.

В-третьих, национальные задачи русской социал-демократии таковы, каких не было еще ни перед одной социалистической партией в мире. Нам придется ниже говорить о тех политических и организационных обязанностях, которые возлагает на нас эта задача освобождения всего народа от ига самодержавия. Теперь же мы хотим лишь указать, что роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией. А чтобы хоть сколько-нибудь конкретно представить себе, что это означает, пусть читатель вспомнит о таких предшественниках русской социал-демократии, как Герцен, Белинский, Чернышевский и блестящая плеяда революционеров 70-х годов; пусть подумает о том всемирном значении, которое приобретает теперь русская литература; пусть… да довольно и этого!

Приведем замечания Энгельса по вопросу о значении теории в социал-демократическом движении, относящиеся к 1874 году. Энгельс признает не две формы великой борьбы социал-демократии (политическую и экономическую), – как это принято делать у нас, – а три, ставя наряду с ними и теоретическую борьбу. Его напутствие практически и политически окрепшему немецкому рабочему движению так поучительно с точки зрения современных вопросов и споров, что читатель не посетует на нас, надеемся, за длинную выписку из предисловия к брошюре «Der deutsche Bauernkrieg»[15 - Dritter Abdruck. Leipzig, 1875. Verlag der Genossenschartsbuchdrackerei («Крестьянская война в Германии». Третье издание. Лейпциг, 1875 г. Кооперативное издательство. Ред.).]. которая давно уже стала величайшей библиографической редкостью:

«Немецкие рабочие имеют два существенных преимущества пред рабочими остальной Европы. Первое – то, что они принадлежат к наиболее теоретическому народу Европы и что они сохранили в себе тот теоретический смысл, который почти совершенно утрачен так называемыми «образованными» классами в Германии. Без предшествующей ему немецкой философии, в особенности философии Гегеля, никогда не создался бы немецкий научный социализм, – единственный научный социализм, который когда-либо существовал. Без теоретического смысла у рабочих этот научный социализм никогда не вошел бы до такой степени в их плоть и кровь, как это мы видим теперь. А как необъятно велико это преимущество, это показывает, с одной стороны, то равнодушие ко всякой теории, которое является одной из главных причин того, почему английское рабочее движение так медленно двигается вперед, несмотря на великолепную организацию отдельных ремесл, – ас другой стороны, это показывает та смута и те шатания, которые посеял прудонизм, в его первоначальной форме у французов и бельгийцев, в его карикатурной, Бакуниным приданной, форме – у испанцев и итальянцев.