Полное собрание сочинений. Том 32. Май – июль 1917

Обложка брошюры «Речь Ленина по аграрному вопросу», изданной Смоленским комитетом РСДРП(б). – 1917 г. (Уменьшено)

Разберем эти возражения, которые делаются против нашего предложения. Обычно возражения состоят в том, что земля в России распределена чрезвычайно неравномерно как между отдельными небольшими единицами, вроде селения и волости, так и между большими единицами, каковы губернии и области. И говорят, если бы местное население своим решением по большинству, не считаясь с волей помещиков, взяло землю в свои руки и притом бесплатно, то неравномерность осталась бы или даже была бы опасность ее закрепления. Мы отвечаем на это, что такой довод основан на недоразумении. Неравенство распределения земли все равно останется, пока Учредительное собрание, или центральная государственная власть вообще, не установит нового порядка окончательно. Пока не будет установлен этот порядок, – все равно по-крестьянски будет решаться дело или по-помещичьи, так ли, как мы хотим, с немедленным переходом земли в руки крестьянства, или так, как хотят помещики, которые готовы отдать землю в аренду по высокой плате, при условии, что крестьянин-арендатор и помещик сохранят свои права, так это будет или иначе, – неравномерное распределение остается. Это возражение против нас явно неправильное и несправедливое. Мы говорим о том, что необходимо как можно скорее создать центральную государственную власть, не только опирающуюся на волю и решения большинства крестьянства, но и прямо выражающую мнение этого большинства. На этот счет нет спора. Если мы слышим возражения против большевиков, нападки на них капиталистических газет, утверждения, будто мы анархисты, мы отвергаем это самым решительным образом и рассматриваем эти нападки как распространение злостной лжи и клеветы.

Анархистами называются те, которые отрицают необходимость государственной власти, а мы говорим, что она безусловно необходима и не только для России сейчас, но и для всякого государства, которое даже прямо бы переходило к социализму. Безусловно необходима самая твердая власть. Мы только хотим, чтобы эта власть была всецело и исключительно в руках большинства рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Вот чем мы отличаемся от других партий. Мы никоим образом не отрицаем необходимости твердой государственной власти, мы только говорим, что вся помещичья земля должна перейти бесплатно в руки крестьян, по решению местного крестьянского комитета, принятому большинством, под условием, чтобы никакой порчи имущества не было. Это указано в нашей резолюции самым точным образом. Мы решительно отвергаем возражения против нашего взгляда, будто это самоуправство.

Нет, по нашему мнению, если помещики задерживают в свою пользу земли или берут плату за них, вот это самоуправство, а если большинство крестьянства говорит, что помещичья земля не должна оставаться у помещика, что ничего от этих помещиков, землевладельцев, кроме угнетения в течение многих десятков лет, в течение веков крестьянство не видало, это не есть самоуправство, это есть восстановление права, и с восстановлением права нельзя ждать. Если провести переход земли к крестьянам сейчас, нельзя устранить неравномерность между областями – это бесспорно, но эту неравномерность никто не устранит, пока Учредительное собрание не собралось. И в настоящее время Шингарев, который нам возражает и в официальных бумагах ругает сторонников наших взглядов за «самоуправство», если бы его спросить, что он против этой неравномерности предлагает, он бы не мог дать ответа. Ничего не предлагает и ничего не может предложить.

Он говорит – «добровольное соглашение крестьян с помещиками». Что это значит? Я приведу две основные цифры, касающиеся землевладения в Европейской России. Цифры эти показывают, что на одном конце русской деревни стоят богатейшие помещики, считая в том числе и Романовых, самых богатых и худших помещиков, а на другом конце – беднейшие крестьяне. Я приведу две цифры, чтобы вы видели, какое значение имеет эта проповедь со стороны Шингарева, со стороны всех помещиков и капиталистов. Вот эти две цифры: если взять самых богатых помещиков всей Европейской России, то окажется, что у крупнейших, числом поменьше 30 000 человек, находится земли около 70 миллионов десятин. Это значит больше, чем 2000 десятин на каждого. Если взять самые верхние слои богатых русских помещиков, без различия сословия (большинство здесь дворян, но есть и другие землевладельцы), их 30 000, а у них 70 миллионов десятин! А если взять беднейшее крестьянство по той же переписи 1905 года, которая дает последние сведения, собранные единообразно по всей России, – сведения, которые не заслуживают по существу очень большого доверия, как всякая статистика, собранная при царе царскими чиновниками, но все-таки дает наиболее приближающиеся к истине, наиболее сравнимые данные, – если взять беднейшее крестьянство, мы получим 10 миллионов дворов и у них около 70–75 миллионов десятин земли. Это значит: у одного – свыше 2 тысяч десятин, а у другого – 7 с половиной десятин на двор! И говорят, будет самоуправство, если крестьяне не пойдут на добровольное соглашение. Что же означает это «добровольное соглашение»? Оно значит, что помещики, может быть, уступят землю за хорошую арендную плату, но не отдадут ее никому бесплатно. Справедливо ли это? Нет, не справедливо. Выгодно ли это для крестьянского населения? Нет, не выгодно. Каким образом окончательная земельная собственность будет установлена, это дело будущей центральной власти, но сейчас немедленно помещичья земля без выкупа должна перейти в руки крестьянства под условием организованного захвата. Министр Чернов в Главном земельном комитете, возражая моему товарищу Смилге, сказал, что «организованный захват» – это два слова, которые друг друга уничтожают: если захват, значит неорганизованный, а если организованный, значит не захват. Я думаю, что эта критика неправильна. Я думаю, что крестьянство, если оно принимает решение по большинству в селе или волости, в уезде, в губернии – а в иных губерниях, если не во всех, крестьянские съезды установили власть на местах, представляющую интересы и волю большинства, власть, представляющую волю населения, т. е. большинства земледельцев – раз такая власть создалась на местах, ее решение есть решение той власти, которую крестьяне будут признавать. Это та власть, к которой крестьянское население на местах не может не питать полного уважения, ибо нет сомнения, что эта власть, свободно выбранная власть, постановляет, что помещичья земля должна сейчас же перейти в руки крестьянства. Пусть крестьянин знает, что он берет помещичью землю, пусть, если он платит, то платит в крестьянские, уездные кассы, пусть он знает, что эти деньги пойдут на улучшение сельского хозяйства, на мостовые, дороги и т. п. Пусть он знает, что берет не свою землю, но и не помещичью, а землю общенародную, которой Учредительное собрание окончательно распорядится. Поэтому никаких прав помещика на землю с самого начала революции, с момента учреждения первого земельного комитета не должно быть, и не должны быть производимы никакие денежные взыскания за эту землю.

У нас с нашими противниками основное противоречие в понимании того, что есть порядок и что есть закон. До сих пор смотрели так, что порядок и закон – это то, что удобно помещикам и чиновникам, а мы утверждаем, что порядок и закон – есть то, что удобно большинству крестьянства. И пока нет Всероссийского Совета Советов, пока нет Учредительного собрания, до тех пор всякая власть на местах – уездные комитеты, губернские комитеты – это есть высший порядок и закон! Самоуправством мы называем то, что один помещик, на основании старых вековых прав, требует «добровольного» соглашения с тремястами крестьянских семей, которые имеют каждая на круг 7 с половиной десятин! Мы говорим: «пусть решения принимаются по большинству; мы хотим, чтобы сейчас, не теряя ни одного месяца, ни одной недели, ни одного дня, крестьяне получили помещичьи земли!».

Нам возражают: «ведь если крестьяне будут сейчас захватывать землю, то, пожалуй, захватят более богатые, у которых есть скот, орудия и т. д.; поэтому не будет ли это опасным с точки зрения именно беднейшего крестьянства?». Товарищи, на этом доводе я должен остановиться, потому что наша партия, во всех наших решениях, программах и обращениях к народу, заявляет: «мы партия наемных рабочих и беднейших крестьян; их интересы мы желаем охранять; через них и только через них, через эти классы, может человечество выйти из тех ужасов, в которые ввергла его эта война капиталистов».

Поэтому к таким возражениям, будто наши решения оказываются несоответствующими интересам беднейших крестьян, к таким возражениям мы очень внимательно присматриваемся и приглашаем на них особенно внимательно остановиться, ибо эти возражения касаются самой сути дела, самого корня вопроса. Ведь самая суть дела в том-то и состоит, каким образом интересы наемных рабочих, городских и деревенских, интересы беднейших крестьян можно отстоять в происходящей революции, в происходящем государственном преобразовании России, каким образом можно и должно отстоять их интересы против интересов помещиков или богатых крестьян – тех же капиталистов. Конечно, в этом гвоздь вопроса, вся суть его! И вот нам возражают, что если рекомендовать крестьянам немедленный захват, то захватит прежде всего тот, у кого есть орудия, скот, а бедные останутся ни при чем. Я вас спрашиваю, а разве добровольное соглашение с помещиками поможет?

Вы прекрасно знаете, что помещики неохотно отдают в аренду землю тем крестьянам, у которых нет ни копейки в кармане, и, наоборот, прибегают к «добровольным» соглашениям, когда им обещан хороший платеж. Даром своих земель помещики до сих пор что-то не давали; как будто у нас в России никто этого не замечал.

Если говорить о добровольном соглашении с помещиками, то это значит гораздо более усилить, увеличить, укрепить то привилегированное, предпочтительное положение, те выгоды, которыми пользуются богатые крестьяне, потому что богатые крестьяне наверно могут заплатить помещикам, и для всякого помещика богатый крестьянин представляет из себя платежеспособного человека. Помещик знает, что тот может заплатить и взыскать с него можно, и потому при таких «добровольных» сделках с помещиками именно богатые крестьяне выигрывают больше, чем бедные. Наоборот, если есть возможность оказать тут же помощь бедному крестьянству, то только такой мерой, которую я предлагаю, именно: земля должна сейчас же бесплатно перейти к крестьянам.

Помещичья собственность была и остается величайшей несправедливостью. Бесплатное владение крестьянами этой землей, если владение это будет по большинству, не есть самоуправство, а есть восстановление права. Вот наша точка зрения, и вот почему тот довод, будто бы от этого беднейшее крестьянство проиграет, мы считаем вопиющей несправедливостью. «Добровольным» соглашением называется – только Шингарев может назвать это «добровольным» соглашением, – если у одного помещика 2000 десятин, а у 300 крестьян по 7 с половиной десятин на круг. Соглашение это назвать добровольным, это значит смеяться над крестьянином. Это не добровольное соглашение, а вынужденное для крестьянства, вынужденное до тех пор, пока каждым крестьянским волостным, губернским, уездным и Всероссийским Советом не будет заявлено, что помещичья собственность есть великая несправедливость, с отменой которой нельзя ждать ни часа, ни минуты.

Собственность на землю должна быть общенародной, а установить ее должна общегосударственная власть. Пока она не собралась, власти на местах, повторяю еще раз, берут помещичью землю, и это они должны делать по большинству организованному. Неправда, если газеты кричат, будто в России царит беспорядок! Неправда, в деревне господствует больше порядка, чем прежде, потому что решение производится по большинству; насилий над помещиками почти не было; случаи несправедливости и насилия над помещиками совершенно единичны; они ничтожны и на всю Россию не превышают числа случаев насилия, которые бывали и раньше.

Теперь я коснусь еще одного довода, который мне приходилось слышать и разбирать в нашей газете «Правда» в связи с немедленным переходом земель в руки крестьянства[11 - См. настоящий том, стр. 131–134. Ред.].

Этот довод состоит в том, что если крестьянам рекомендовать брать немедленно помещичьи земли в свои руки бесплатно, то это вызовет неудовольствие, раздражение, опасение и, может быть, даже возмущение солдат на фронте, которые, может быть, скажут: «если крестьяне сейчас землю возьмут, а мы должны стоять на фронте, то мы останемся без земли». Может быть, солдаты двинулись бы все с фронта, и получился бы хаос и анархия. На это мы отвечаем таким образом, что это возражение нисколько не касается основного вопроса: все равно, берут ли землю за плату, по соглашению с помещиками, или по решению большинства крестьянства, все равно солдаты остаются на фронте, пока война длится, и, конечно, они останутся на фронте и в деревню вернуться не могут. Почему же солдаты на фронте не будут опасаться, что помещики, под видом добровольного соглашения, наложат невыгодные условия, почему же они должны опасаться того, что крестьянство решит по большинству против помещиков? Непонятно! Почему солдат на фронте должен питать доверие к помещику, к «добровольному» соглашению с помещиком? Я понимаю, когда это говорят партии помещиков и капиталистов, но, чтобы так смотрел русский солдат на фронте, я не верю. Если есть «добровольное» соглашение с помещиком, солдат это порядком не назовет, питать к этому доверие не будет, он скорее будет смотреть так, что продолжается старый помещичий беспорядок.

Солдат будет питать больше доверия к тому, если ему сказать: земля переходит к народу, местные крестьяне арендуют и за аренду платят не помещику, а вносят в свой комитет на общеполезные нужды, на тот же солдатский фронт, но не помещику. Если это решится по большинству, то солдат на фронте узнает, что не может быть уже никаких «добровольных» соглашений с помещиками, что помещики – те же равноправные граждане, которых обидеть никто не хочет. Земля всенародная – значит она принадлежит и помещику тоже, но не на основании привилегий дворянства, а как всякому гражданину. Никаких привилегий с тех дней, как свергнута царская власть, власть царя, который был самым крупным помещиком и угнетателем масс, никаких привилегий землевладельцам-помещикам не должно быть. С установлением свободы помещичья власть должна считаться свергнутой раз и навсегда. От этого взгляда нисколько не проиграет солдат на фронте, а, наоборот, у него будет гораздо больше доверия к государственной власти и спокойной уверенности за дом, что его семья не останется обиженной, беспризорной.

Остается еще один довод, который выдвигался против нашего предложения. Довод состоит в том, что если бы крестьяне немедленно захватили помещичью землю, то такой немедленный, мало подготовленный захват, может быть, привел бы к ухудшению обработки земли, может быть, посев был бы хуже. Я должен сказать, что власть большинства, общегосударственная власть, еще не создалась, крестьяне еще не получили достаточно доверия к себе и не потеряли доверия к помещикам и капиталистам; я думаю, что с каждым днем мы приближаемся к этому, с каждым днем доверие к старой государственной власти крестьянство теряет и сознает, что правительством в России должны быть крестьянские, солдатские, рабочие и проч. выборные и больше никто; я думаю, что каждый день к этому времени нас приближает, не потому, чтобы какие-нибудь партии это советовали: никогда миллионы людей не будут слушать советов партий, если эти советы не совпадают с тем, чему их учит опыт собственной жизни. Мы приближаемся быстрыми шагами к тому времени, когда не будет в России никакой власти, кроме власти крестьянских и рабочих выборных. И когда мне говорят, что, пожалуй, немедленный захват земель поведет к тому, что земля будет плохо обработана, засев будет плохой, то я должен сказать, что у наших крестьян, в силу их задавленности, в силу векового угнетения их помещиками, обработка очень плохая. Конечно, в России страшный кризис, который обрушился на нее, как и на все воюющие страны, и России не спастись, если не перейти к лучшей обработке, к величайшей экономии человеческого труда. Но сейчас на первый посев разве может что-нибудь изменить «добровольное» соглашение с помещиками? Что же? Помещики будут лучше наблюдать за обработкой земли, крестьяне будут хуже засевать землю, если будут знать, что они сеют не на помещичьей, а на общенародной земле? Что если они платят, то не помещику, а в свои крестьянские кассы? Это такая бессмыслица, что я удивляюсь, когда слышу такие доводы; это совершенно невероятно и целиком представляет из себя хитрость помещиков.

Помещики поняли, что больше господствовать палкой нельзя, это они хорошо поняли, и они переходят к тому способу господства, который для России новинка, а в Западной Европе, в западноевропейских странах, существует давно. Что господствовать палкой больше нельзя, у нас это показали две революции, а в западноевропейских странах это показали десятки революций. Эти революции обучают помещиков и капиталистов, они обучают их, что народом надо править обманом, лестью; надо приспособиться, прицепить к пиджакам красный значок и, хотя бы это были мироеды, говорить: «Мы революционная демократия, пожалуйста, только подождите и мы все для вас сделаем». Такой довод, будто крестьяне хуже засеют землю сейчас, если они будут сеять уже не на помещичьей, а на общенародной земле, есть именно насмешка над крестьянами, попытка сохранить обманом господство над ними.

Повторяю, помещичьей собственности не должно быть совсем; владение еще не есть собственность, владение есть временная мера и владение каждый год переменяется. Крестьянин, который получает в аренду кусочек земли, не смеет считать, что земля его. Земля не его и не помещика, а народная. Повторяю, что от этого ухудшиться посев полей на этот год, на эту весну не может. Это предположение настолько чудовищно и невероятно, что я вам говорю только одно, что надо остерегаться помещиков, не доверять им, не давать себя в обман ласковым словам и обещаниям. Надо помнить, что решение большинства крестьян, которые в своих решениях довольно осторожны, есть законное и общегосударственное решение. В этом отношении на крестьян положиться можно. Например, у меня есть решение пензенских крестьян, которое от первого пункта до последнего проникнуто чрезвычайной осторожностью: никакого немедленного преобразования на всю Россию крестьяне не затевают, но они не хотят загонять себя в невыносимую кабалу, и в этом они правы. Самая большая кабала была помещичья и остается помещичьей, кабалой землевладельцев и угнетателей. И потому ни одной недели, ни одного часу ждать с устранением этой кабалы нельзя, но всякий захват должен быть захватом организованным, не в собственность, не в раздел, а только в общее пользование землей общенародной.

Этот вопрос о захвате я мог бы закончить, отвечая, таким образом, что возражения против нашего предположения основаны со стороны помещиков и капиталистов на обмане, а со стороны непомещиков, некапиталистов, со стороны людей, которые желают интересы трудящихся защищать, основаны на недоразумении, на чрезмерном доверии к тому, что против нас лживо говорят капиталисты и помещики. Если разобрать наши доводы, то оказывается, что справедливое требование уничтожения помещичьей собственности тотчас же, точно так же, как и переход земельной собственности к народу, нельзя осуществить, пока не соберется центральная государственная власть, а переход владения землей к самим крестьянам тут же, на местах, мы советуем самым настоятельным образом, с тем, чтобы не было допущено ни малейшего нарушения порядка. Мы в наших резолюциях этот совет даем, и, может быть, этот совет излишний, потому что и без него крестьяне проводят это в жизнь.

Я перейду ко второму вопросу, на котором следует остановить больше всего внимание, к вопросу о том, как же нам желательно и как в интересах трудящихся масс следует поступить с землей, когда она будет уже общенародной собственностью, когда будет уничтожена частная собственность. Этот час совсем близок в России. На самом деле, могущество помещичьей власти, если не уничтожено, то подточено. Когда земля будет во владении всех крестьян, когда не будет помещиков, как быть, как распределить землю? По этому вопросу, мне кажется, необходимо установить некоторый общий взгляд, коренной взгляд, потому что, само собой разумеется, распоряжение на местах всегда остается у крестьянства. В демократическом государстве иначе быть не может, это настолько ясно, что об этом и говорить излишне. Но когда раздается вопрос о том, как быть, чтобы земля досталась трудящимся, то мы говорим: мы хотим отстаивать интересы наемных рабочих и беднейших крестьян. Это считает своей задачей наша партия российских социал-демократов большевиков. Мы спрашиваем себя: если говорить, что земля перейдет к народу, то же ли это самое, что сказать, что земля перейдет к трудящимся? И мы даем ответ: нет, это не то же самое! Если сказать, что земля перейдет к народу, это значит, что собственность помещичья будет уничтожена; это значит, что вся земля принадлежит всему народу; это значит – всякий, кто берет землю, берет ее как аренду у всего народа. Если этот порядок установится, это значит – никакого различия по землевладению не останется, вся земля одинакова, как крестьяне часто говорят: «всякие старые разгородки, перегородки земли падут, земля разгородится: будет вольная земля и вольный труд».

Значит ли это, что земля передается всем трудящимся? Нет, не значит. Вольный труд на вольной земле – это значит, что все старые формы землевладения сведены на нет, никакого иного землевладения, кроме общегосударственного, нет; каждый берет землю в аренду у государства; есть государственная общая власть, власть всех рабочих и крестьян; у этой власти берет один крестьянин, как арендатор; между государством и крестьянином никаких посредников нет; всякий берет на равных началах; это есть вольный труд на вольной земле.

Значит ли это, что земля передается всем трудящимся? Нет, не значит. Землю есть нельзя, а чтобы хозяйничать, нужно иметь орудия, скот, приспособления, деньги; без денег, без орудий хозяйничать нельзя. Поэтому, когда вы установите такой порядок, что будет вольный труд на вольной земле, никакого помещичьего землевладения, никаких разрядов на земле не будет[81 - Крестьяне в России, как класс феодального общества, делились на три больших разряда: 1) частновладельческие (помещичьи), 2) государственные (казенные) и 3) удельные (принадлежавшие царской фамилии). Каждый из этих разрядов в свою очередь распадался на несколько категорий и особых групп, отличавшихся друг от друга своим происхождением, формами землевладения и землепользования, юридическим и земельным положением и т. д. Крестьянская реформа 1861 года, проведенная сверху царским правительством в интересах крепостников-помещиков, сохранила пестроту и разнообразие разрядов крестьян, остававшихся вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции. Более подробно об этом см. В. И. Ленин. Сочинения, 5 изд., том 16, примечание 103.], а будет только общенародная собственность и свободные арендаторы земли у всего государства. Когда вы установите это, это не есть переход земли ко всем трудящимся, это означает только то, что каждый хозяин будет распоряжаться землей свободно; кто захочет, тот возьмет свободно общегосударственную землю. Это будет большим шагом вперед по сравнению с царской, помещичьей Россией. Это будет большим шагом вперед, потому что помещичья, царская Россия была Россией, в которой 70 000 000 десятин было отдано 30 000 Марковым, Романовым и тому подобным помещикам; это будет такая Россия, в которой будет вольный труд на вольной земле. Уже сейчас это сделано во многих местах. Россия уже сейчас шагнула вперед против царской, помещичьей России, но это не есть переход земли к трудящимся, это есть переход земли к хозяину, потому что, если земля общегосударственная и будут ее брать те, кто хочет на ней хозяйничать, этого мало, мало одного хотения хозяйничать, нужно и умение, но и умения мало. У всякого батрака и поденщика умение есть, у него не хватает скота, орудий, капитала, и поэтому, сколько бы вы ни постановляли, сколько бы ни говорили, этим мы не установим вольный труд на вольной земле. Если бы мы даже надписи повесили в каждом волостном правлении о вольной земле, дело бы от этого не улучшилось в сторону трудящихся подобно тому, как в западноевропейских республиках, где на тюрьмах написано «свобода, равенство и братство», тюрьмы от этого не перестают быть тюрьмами. Если на фабрике написать слова: «свобода, равенство и братство», как в Америке, от этого фабрика не перестанет быть каторгой для рабочих и раем для капиталистов.

Значит, теперь надо думать о дальнейшем, каким образом добиться, чтобы не только был вольный труд, – это шаг вперед, но это еще не шаг к охране интересов трудящихся, это шаг к освобождению от помещичьего хищничества, от эксплуатации помещиков, освобождение от Марковых, от полиции и т. д., но это не есть шаг к охране интересов трудящихся, потому что без скота, без орудий, без капитала распоряжаться землей не может бедный, неимущий крестьянин. Вот почему я отношусь с большим недоверием к вопросу о так называемых двух мерках или двух нормах, норме трудовой и продовольственной. Я знаю, что об этих нормах в партиях народнических всегда встречаются рассуждения и пояснения. Я знаю, что эти партии стоят на точке зрения необходимости установления этих двух норм, этих двух мерок: нормы трудовой, количества земли, больше которого семья обрабатывать не может, и нормы продовольственной, количества земли, меньше которого означало бы уже голод. Я говорю, что к этому вопросу о нормах или мерках я отношусь с большим недоверием и думаю, что это план чиновничий, от которого пользы не будет, который в жизнь войти не сможет, хотя бы вы здесь и постановили этот план, В этом вся суть! План этот не может дать сколько-нибудь заметного облегчения в положении наемных рабочих и беднейших крестьян, план этот, если вы даже его признаете, останется на бумаге до тех пор, пока господствует капитализм. План этот не помогает нам найти верную дорогу для перехода из капитализма в социализм.

Когда говорят об этих двух мерках, об этих двух нормах, представляют себе дело так, как будто существует только земля и граждане, как будто бы ничего больше не было на свете. Если бы это было так, то этот план был бы хорош. Но дело обстоит не так: существует власть капитала, власть денег, без денег на самой вольной земле, при каких угодно «мерках» хозяйства быть не может, потому что, пока деньги остались – остается наемный труд. А это значит, что богатые крестьяне, а их на Руси не меньше одного миллиона семей, угнетают, эксплуатируют наемных рабочих и будут угнетать их и на «вольной» земле. Эти богатые крестьяне постоянно, не в виде исключения, а по общему правилу, прибегают к найму рабочих, годовых, сроковых, поденных, то есть к эксплуатации беднейших крестьян, пролетариев. А рядом с этим имеются миллионы и миллионы крестьян безлошадных, которые не могут существовать, не продавая своей рабочей силы, не идя на отхожий промысел, и т. д. До тех пор, пока власть денег осталась, власть капитала осталась, какие бы вы «нормы» ни устанавливали, они останутся в лучшем случае непригодными для жизни потому, что они не считаются с тем главным фактором, что собственность на орудия, на скот, на деньги распределена неравномерно; не считаются с тем, что существует наемный труд, который подвергается эксплуатации. Это основной факт теперешней жизни России, его нельзя обойти, и, если мы установим какие-либо «мерки», жизнь их обойдет, и «мерки» останутся на бумаге. Вот почему для того, чтобы интересы крестьян неимущих и беднейших отстоять в этом величайшем преобразовании России, которое вы теперь производите и которое несомненно произведете, когда частная собственность на землю будет уничтожена, когда сделан будет шаг вперед к приближению лучшего будущего, социалистического; для того, чтобы в этом великом преобразовании, которое вы только что начинаете, которое пойдет далеко вперед и которое, можно сказать без преувеличения, несомненно, в России будет произведено, потому что нет такой силы, которая этому бы помешала; для того, чтобы отстоять интересы рабочих и беднейших крестьян, – нельзя идти путем установления норм или мерок, нужно искать другого пути.

Я и мои товарищи по партии, от имени которой я имею честь говорить, мы знаем только два таких пути отстаивания интересов сельскохозяйственных наемных рабочих и беднейших крестьян, мы эти два пути вниманию крестьянского Совета и рекомендуем.

Первый путь – это организация сельскохозяйственных наемных рабочих и беднейших крестьян. Мы хотим и советуем, чтобы в каждом крестьянском комитете, в каждой волости, уезде, губернии образовалась отдельная фракция или отдельная группа сельскохозяйственных наемных рабочих и беднейших крестьян, таких, которые должны себя спросить: если завтра земля станет общенародной, – а она станет такой безусловно, потому что этого хочет народ, – как нам быть? Мы, не имеющие скота, орудий, откуда мы их получим? Как нам хозяйничать? Как мы должны отстаивать свои интересы? Как нам позаботиться о том, чтобы земля, которая будет общенародной, которая действительно будет общенародной, чтобы она не попала в руки только хозяев? Если она попадет в руки тех, у которых будет достаточно скота и орудий, много ли мы выиграем? Для того ли мы совершили этот великий переворот? Это ли нам нужно было?

Земля будет у «народа», но этого недостаточно для защиты интересов сельскохозяйственных наемных рабочих. Основной путь не в том состоит, что отсюда, сверху, или же крестьянский комитет установит «мерку» для владения землей в одиночку. Эти меры не помогут, пока господствует капитал, и не выведут эти меры из господства капитализма. Для того, чтобы выйти из-под ига капитализма, для того, чтобы общенародная земля перешла в руки трудящихся, – есть только один основной путь: это путь организации сельскохозяйственных наемных рабочих, которые будут руководствоваться своим опытом, своими наблюдениями, своим недоверием к тому, что говорят им мироеды, хотя они выступают с красными бантиками и называют себя «революционной демократией».

Только самостоятельная организация на местах, только учение собственным опытом научит беднейших крестьян. А опыт этот будет нелегким, мы не можем обещать и не обещаем, что потекут молочные реки и будут кисельные берега. Нет, помещики будут свергнуты потому, что народ этого хочет, но капитализм остается. Его свергнуть гораздо труднее, к свержению его ведет другой путь. Это путь самостоятельных, отдельных организаций сельскохозяйственных наемных рабочих и беднейших крестьян. Вот что наша партия выдвигает в первую голову.

Только от этого пути можно ждать постепенного, нелегкого, но верного перехода земли действительно в руки трудящихся.

Второй шаг, который наша партия рекомендует, состоит в том, чтобы из каждого крупного хозяйства, из каждой, например, помещичьей экономии крупнейшей, которых в России 30 000, образованы были, по возможности скорее, образцовые хозяйства для общей обработки их совместно с сельскохозяйственными рабочими и учеными агрономами, при употреблении на это дело помещичьего скота, орудий и т. д. Без этой общей обработки под руководством Советов сельскохозяйственных рабочих не выйдет так, чтобы вся земля была у трудящихся. Конечно, общая обработка вещь трудная, конечно, если бы кто-нибудь вообразил, что такую общую обработку можно сверху постановить и навязать, это было бы сумасшествием, потому что вековая привычка к отдельным хозяйствам сразу исчезнуть не может, потому что тут требуются деньги, требуется приспособление к новым устоям жизни. Если бы эти советы, это мнение относительно общей обработки, общего инвентаря, общего скота с наилучшим применением орудий совместно с агрономами; если бы эти советы были выдумкой отдельных партий, дело было бы плохо, потому что по совету какой-нибудь партии каких-либо изменений в жизни народа не происходит, потому что по совету партий десятки миллионов людей не идут на революцию, а такая перемена будет гораздо большей революцией, чем свержение слабоумного Николая Романова. Повторяю, что десятки миллионов людей не идут на революцию по заказу, а идут тогда, когда настает безысходная нужда, когда народ попал в положение невозможное, когда общий напор, решимость десятков миллионов людей ломает все старые перегородки и, действительно, в состоянии творить новую жизнь. Если мы советуем такую меру, советуем приступить к ней с осторожностью, говоря, что она становится необходимой, то это мы выводим не только из нашей программы, из нашего социалистического учения, а и потому, что, будучи социалистами и наблюдая жизнь западноевропейских народов, мы к этому выводу пришли. Мы знаем, что там бывало много революций, которые создавали республики демократические; мы знаем, что в Америке в 1865 г. были побеждены рабовладельцы и затем сотни миллионов десятин были розданы крестьянам даром или почти даром, и тем не менее там господствует капитализм, как нигде, и давит трудящиеся массы так же, если еще не сильнее, чем в других странах. Вот то социалистическое учение, вот то наблюдение над другими народами, которое нас привело к твердому убеждению, что без общей обработки земли сельскохозяйственными рабочими с применением наилучших машин и под руководством научно-образованных агрономов нет выхода из-под ига капитализма. Но если бы мы только основывались на опыте западноевропейских государств, наше дело для России было бы плохо, потому что русский народ только тогда способен сделать в своей массе серьезный шаг по этому новому пути, когда создается крайняя нужда. И мы говорим: пришло именно такое время, когда эта крайняя нужда для всего русского народа стучится в дверь. Эта крайняя нужда заключается в том, что по-старому хозяйничать нельзя. Если мы будем сидеть по-старому в мелких хозяйствах, хотя и вольными гражданами на вольной земле, нам все равно грозит неминуемая гибель потому, что разруха надвигается с каждым днем, с каждым часом. Об этом все говорят; это – факт, который вызван не злой волей отдельных лиц, а вызван всемирной захватной войной, вызван капитализмом.

Война уничтожила массу людей, весь мир залит кровью, весь мир война привела к гибели. Это не преувеличение, никто не может ручаться за завтрашний день; все говорят об этом. Возьмите «Известия Совета Рабочих и Солдатских Депутатов» – там все говорят: капиталисты прибегают к итальянской забастовке и локаутам. Это значит: нет работы, и капиталисты устраивают массовый расчет рабочих. Вот до чего довела эта преступная война не одну Россию, а все страны.

Вот почему мы говорим: хозяйство на отдельных участках, хотя бы «вольный труд на вольной земле» – это не выход из ужасного кризиса, из всеобщего разрушения, это не спасение. Необходима всеобщая трудовая повинность, нужна величайшая экономия человеческого труда, нужна необыкновенно сильная и твердая власть, которая была бы в состоянии провести эту всеобщую трудовую повинность; ее не могут провести чиновники, ее могут провести только Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, потому что это – сам народ, сами народные массы, потому что это – не власть чиновничья, потому что они, зная всю крестьянскую жизнь сверху донизу, могут установить трудовую повинность, могут установить то ограждение человеческого труда, при котором не расхищался бы труд крестьянина, и переход к общей обработке, таким образом, совершался бы постепенно и осмотрительно. Это – трудное дело, но необходимо перейти к общей обработке в крупных образцовых хозяйствах; без этого выйти из той разрухи, из того прямо-таки отчаянного положения, в котором находится Россия, нельзя, и было бы величайшей ошибкой, если бы кто-нибудь подумал, что подобное величайшее преобразование в жизни народа можно произвести одним ударом. Нет, это требует величайшего труда, требует напряжения, решимости и энергии каждого отдельного крестьянина и рабочего у себя на месте в том деле, которое он знает, в том производстве, которое он десятки лет ведет. Такую вещь нельзя сделать по какому-либо распоряжению, но такую вещь сделать необходимо, потому что захватная война привела все человечество на край гибели, десятки миллионов жизней погибли, погибнут еще больше от этой ужасной войны, если мы не напряжем все свои силы, если все организации Советов рабочих и крестьянских депутатов не сделают общих решительных выступлений по пути к общей обработке земли без капиталистов, без помещиков. Только этот путь даст действительный переход земли в руки трудящихся. (Аплодисменты.)

Напечатано 25 мая 1917 г. в газете «Известия Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов» № 14; в декабре 1917 г. – в брошюре: Н. Ленин. «Материалы по аграрному вопросу». Петербург, изд. «Прибой»

Печатается по тексту брошюры, сверенному с текстом газеты

Партии на выборах в районные Думы Петрограда

Опубликованы списки кандидатов в гласные районных дум (бесплатное приложение к «Ведомостям Общественного Градоначальства»[82 - «Ведомости Общественного Градоначальства» – ежедневная газета, официальное издание градоначальства г. Петрограда; выходила с 8 (21) марта 1917 года как продолжение издававшихся с 1839 года и неоднократно менявших свое название «Ведомостей Санкт-Петербургской Городской Полиции». С 22 июня (5 июля) 1917 года газета приняла название «Вестник Городского Самоуправления». Газета полностью поддерживала политику буржуазного Временного правительства. Закрыта вскоре после Октябрьской революции.] от 17 мая). К сожалению, сведения даны не о всех, а только о 10 районах. Но все же получается чрезвычайно ясная и яркая картина по вопросу о партийности, картина, на изучении которой необходимо внимательнее остановиться и в интересах избирательной агитации, и в интересах выяснения связи партий с классами.

Известно, что партийность есть в одно и то же время и условие и показатель политического развития. Чем более политически развиты, просвещены, сознательны данное население или данный класс, тем выше, по общему правилу, его партийность. Это общее правило подтверждается опытом всех цивилизованных стран. Да и понятно, с точки зрения классовой борьбы, что так должно быть: беспартийность или недостаток партийной определенности, партийной организованности означает классовую неустойчивость (это в лучшем случае; в худшем случае этот недостаток означает обман масс политическими шарлатанами – явление, слишком хорошо известное в парламентарных странах).

Что же показывает нам картина заявленных списков в Петрограде по вопросу о партийности?

Всего выставлен по 10 районам 71 список. Сразу же явственно обрисовывается деление их на пять крупных групп:

1) РСДРП – большевики. Списки выставлены по всем 10 районам. Наша партия идет в блоке с двумя группами: межрайонцами и меньшевиками-интернационалистами. Блок этот строго принципиальный, открыто провозглашенный резолюциями Петроградской и Всероссийской конференций нашей партии[83 - Имеется в виду резолюция об отношении к партиям социалистов-революционеров, социал-демократов (меньшевиков), партии так называемых «нефракционных» социал-демократов и т. п. родственным политическим течениям, принятая 22 апреля (5 мая) Петроградской общегородской конференцией РСДРП(б), и резолюция «Об объединении интернационалистов против мелкобуржуазного оборонческого блока», принятая 29 апреля (12 мая) 1917 года VII (Апрельской) Всероссийской конференцией РСДРП(б). Автор обеих резолюций – В. И. Ленин (см. «Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП(б). Петроградская общегородская конференция РСДРП(б). Апрель 1917 года. Протоколы», 1958, стр. 50–51; «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I, 1954, стр. 346–347 и Сочинения, 5 изд., том 31, стр. 257–258, 429).]. Основной вопрос современной политической жизни и в России и во всем мире есть вопрос борьбы интернационализма пролетариев с шовинизмом (или «оборончеством») крупной и мелкой буржуазии. И наша партия во всеуслышание заявила свою решимость осуществлять «сближение и объединение» (см. резолюцию Всероссийской конференции об объединении интернационалистов против мелкобуржуазного оборонческого блока) между всеми интернационалистами.

Партия пролетариата ясно, открыто, цельно выступила на выборах.

2) Не менее ясное классовое обличье показывает партия «народной свободы», т. е. кадетов, на деле партия контрреволюционной буржуазии. Тоже 10 чисто партийных списков по всем 10 районам. Как известно, все партии помещиков и капиталистов поддерживают теперь кадетов, но они делают это пока тайком.

3) На третьем месте в смысле партийной определенности стоит новоиспеченная радикально-демократическая партия, выставившая свои списки только по 6 районам из 10. Эта, никому не известная, партия – явно тоже капиталистическая, надеющаяся «сорвать» голоса обывателей ни к чему не обязывающими обещаниями, – нечто вроде переряженных кадетов.

4) Четвертое место занимает группа 17-ти списков по 9 районам, принадлежащая народникам (трудовики, с.-р., народные социалисты[84 - «Народные социалисты» (энесы) – члены мелкобуржуазной Трудовой народно-социалистической партии, выделившейся из правого крыла партии социалистов-революционеров (эсеров) в 1906 году. Энесы выступали за блок с кадетами. Ленин называл их «социал-кадетами», «мещанскими оппортунистами», «эсеровскими меньшевиками», колеблющимися между кадетами и эсерами, подчеркивая, что эта партия «очень мало отличается от кадетов, ибо устраняет из программы и республику и требование всей земли» (Сочинения, 5 изд., том 14, стр. 24). Во главе партии стояли А. В. Пешехонов, ?. ?. Анненский, В. А. Мякотин и др. В годы первой мировой войны «народные социалисты» стояли на социал-шовинистических позициях.После Февральской буржуазно-демократической революции 1917 года партия «народных социалистов» слилась с трудовиками, активно поддерживала деятельность буржуазного Временного правительства, послав в его состав своих представителей. После Октябрьской социалистической революции энесы участвовали в контрреволюционных заговорах и вооруженных выступлениях против Советской власти. Партия прекратила свое существование в период иностранной военной интервенции и гражданской войны.]) и меньшевикам плюс позорно-известная группа «Единство»[85 - Группа «Единство» – незначительная социал-демократическая группа, объединявшая в 1917–1918 гг. крайне правых меньшевиков-оборонцев, бывших ликвидаторов и др. Организационно оформилась в марте 1917 года. Кроме Петрограда, организации группы «Единство» существовали в Москве, Баку и некоторых других городах. Руководящую роль в ней играли Г. В. Плеханов и бывшие ликвидаторы А. Ф. Бурьянов и Н. И. Иорданский. Исключая возможность победы социалистической революции в России, группа «Единство» безоговорочно поддерживала буржуазное Временное правительство, требовала продолжения империалистической войны «до полной победы», вместе с буржуазной и черносотенной прессой принимала участие в травле большевиков. Группа «Единство» выступала с самостоятельными списками на выборах в районные думы Петрограда, иногда блокируясь с меньшевиками, эсерами и др., принимала участие во всех патриотических манифестациях; приветствовала июньское наступление; после июльских событий вела агитацию за установление «твердой власти», т. е. военной диктатуры. Организационно группа распалась летом 1918 года. Издавала газету «Единство» (см. примечание 68).], в самых пестрых сочетаниях друг с другом.

Настоящий образец мелкобуржуазной каши и мелкобуржуазной беспринципности! Ни одного открытого, принципиально обоснованного, заранее заявленного решения о сближении и объединении этих групп и партий ни одна из них сделать не решилась. Их влекли события, они плелись в хвосте шовинистского потока. Они скатились в одно болото и чисто по-обывательски барахтаются в нем, стараясь «пролезть» по каждому району различно, кто во что горазд! Как бы ни пролезть, лишь бы пролезть – вот их девиз.

Если бы их принципиально объединяло оборончество или поддержка коалиционного министерства, отчего бы им не слиться в единый, действительно принципиальный, открыто выступающий в данной избирательной кампании политический блок?

В том-то и суть, что у мелкой буржуазии, т. е. народников и меньшевиков, не хватает ни принципиальности, ни партийности! Все они оборонцы и министериалисты. Но друг другу они не доверяют. В одном районе с.-р. идут отдельно, в другом они в блоке с н.-с. и трудовиками (с людьми, допускающими выкуп!! с партиями, которых с.-р. Вихляев, Чернов и К

в 1906–1907 гг. открыто обвиняли в преклонении перед собственническими инстинктами!!). Чаще всего они в блоке с меньшевиками, иногда в блоке с «Единством», тем самым «Единством», о котором «Дело Народа» пишет в тоне либо враждебном, либо презрительном.

Ничего! обыватель все скушает. Мелкому буржуа не до партийности, не до принципиальности! В газете «мы» против «Единства», а для того, чтобы пройти в Думу, «мы» – за…

И точь-в-точь меньшевики. В газете они против «Единства», на всероссийской конференции меньшевиков[86 - Всероссийская конференция меньшевистских и объединенных организаций состоялась 7–12 (20–25) мая 1917 года в Петрограде. На конференции присутствовало 88 делегатов с решающим и 35 с совещательным голосом, представлявших 44 830 человек. В повестку дня были включены вопросы: отношение к Временному правительству и участие в нем, отношение к войне, восстановление Интернационала, земельный вопрос и другие. Конференция заняла контрреволюционную, антисоциалистическую позицию по всем вопросам повестки дня: одобрила вхождение социалистов в коалиционное правительство и признала необходимым оказание ему полной поддержки, осудила братание солдат на фронте, ратовала за укрепление боеспособности армии, признала, подобно буржуазным партиям, что земельная реформа может быть проведена только Учредительным собранием, и призывала «энергично бороться против анархических захватов земли и всяких других способов самочинного разрешения вопроса». Конференция одобрила решение Петроградского Совета о созыве международной социалистической конференции и поручила OK принять участие в III Циммервальдской конференции.] пресловутого Дейча встретили шумом неодобрения, так что «Единство» открыто на это жаловалось. Ничего, обыватель забывчив. Мы по-обывательски! «В принципе» мы против Дейчей и Иорданских, мы совестимся их перед рабочими, а для получения местечек мы готовы стоять в общих списках с этими господами!