Полное собрание сочинений. Том 35. Октябрь 1917 – март 1918

Чувство, понятное при том архитяжком положении, в котором Россия находится. Но «понятно» оно не в среде сознательных революционеров. Характерно оно именно, как доведение до абсурда взглядов москвичей. Французы 1793 года никогда не сказали бы, что их завоевания, республика и демократизм, становятся чисто формальными, что надо идти на возможность утраты республики. Они были полны не отчаяния, а веры в победу. Звать же к революционной войне и в то же самое время в официальной резолюции говорить «идти на возможность утраты Советской власти», значит разоблачать себя до конца.

Пруссия и ряд других стран в начале XIX века, во время наполеоновских войн, доходили до несравненно, неизмеримо больших тяжестей и тягот поражения, завоевания, унижения, угнетения завоевателем, чем Россия 1918 года. И, однако, лучшие люди Пруссии, когда Наполеон давил их пятой военного сапога во сто раз сильнее, чем смогли теперь задавить нас, не отчаивались, не говорили о «чисто формальном» значении их национальных политических учреждений. Они не махали рукой, не поддавались чувству: «все равно погибать». Они подписывали неизмеримо более тяжкие, зверские, позорные, угнетательские мирные договоры, чем Брестский, умели выжидать потом, стойко сносили иго завоевателя, опять воевали, опять падали под гнетом завоевателя, опять подписывали похабные и похабнейшие мирные договоры, опять поднимались и освободились в конце концов (не без использования розни между более сильными конкурентами-завоевателями).

Почему бы не могла подобная вещь повториться в нашей истории?

Почему бы нам впадать в отчаяние и писать резолюции – ей-же-ей, более позорные, чем самый позорный мир, – резолюции о «становящейся чисто формальною Советской власти»?

Почему тягчайшие военные поражения в борьбе с колоссами современного империализма не смогут и в России закалить народный характер, подтянуть самодисциплину, убить бахвальство и фразерство, научить выдержке, привести массы к правильной тактике пруссаков, раздавленных Наполеоном: подписывай позорнейшие мирные договоры, когда не имеешь армии, собирайся с силами и поднимайся потом опять и опять?

Почему должны мы впадать в отчаяние от первого же неслыханно тяжкого мирного договора, когда другие народы умели твердо выносить и горшие бедствия?

Стойкость ли пролетария, который знает, что приходится подчиниться, ежели нет сил, и умеет потом, тем не менее, во что бы то ни стало, подниматься снова и снова, накапливая силы при всяких условиях, – стойкость ли пролетария соответствует этой тактике отчаяния, или бесхарактерность мелкого буржуа, который у нас, в лице партии левых эсеров, побил рекорд фразы о революционной войне?

Нет, дорогие товарищи из «крайних» москвичей! Каждый день испытаний будет отталкивать от вас именно наиболее сознательных и выдержанных рабочих. Советская власть, скажут они, не становится и не станет чисто формальной не только тогда, когда завоеватель стоит в Пскове и берет с нас 10 миллиардов дани хлебом, рудой, деньгами, но и тогда, когда неприятель окажется в Нижнем и в Ростове-на-Дону и возьмет с нас дани 20 миллиардов.

Никогда никакое иностранное завоевание не сделает «чисто формальным» народное политическое учреждение (а Советская власть не только политическое учреждение, во много раз более высокое, чем виданные когда-либо историей). Напротив, иностранное завоевание только закрепит народные симпатии к Советской власти, если… если она не пойдет на авантюры.

Отказ от подписи похабнейшего мира, раз не имеешь армии, есть авантюра, за которую народ вправе будет винить власть, пошедшую на такой отказ.

Подписание неизмеримо более тяжкого и позорного мира, чем Брестский, бывало в истории (примеры указаны выше) – и не вело к потере престижа власти, не делало ее формальной, не губило ни власти, ни народа, а закаляло народ, учило народ тяжелой и трудной науке готовить серьезную армию даже при отчаянно-трудном положении под пятой сапога завоевателя.

Россия идет к новой и настоящей отечественной войне, к войне за сохранение и упрочение Советской власти. Возможно, что иная эпоха – как была эпоха наполеоновских войн – будет эпохой освободительных войн (именно войн, а не одной войны), навязываемых завоевателями Советской России. Это возможно.

И потому позорнее всякого тяжкого и архитяжкого мира, предписываемого неимением армии, позорнее какого угодно позорного мира – позорное отчаяние. Мы не погибнем даже от десятка архитяжких мирных договоров, если будем относиться к восстанию и к войне серьезно. Мы не погибнем от завоевателей, если не дадим погубить себя отчаянию и фразе.

«Правда» ММ 37 и 38; 28 (15) февраля и 1 марта (16 февраля) 1918 г. Подпись: ?. Ленин

Печатается по тексту газеты «Правда»

На деловую почву

Революционный подъем, вызванный предательским набегом германских белогвардейцев на русскую революцию, налицо. Отовсюду идут телеграммы о готовности стать на защиту Советской власти и сражаться до последнего человека. Иного отношения к своей рабоче-крестьянской власти и нельзя было ожидать.

Но одного энтузиазма недостаточно для ведения войны с таким противником, как германский империализм. Было бы величайшей наивностью, даже преступлением, легкомысленное отношение к данной, настоящей, упорной, кровавой войне.

Войну надо вести по-настоящему, или ее совсем не вести. Середины тут быть не может. Раз нам германские империалисты ее навязывают, наша священная обязанность трезво оценить наше положение, учесть силы, проверить хозяйственный механизм. Все это должно делаться со скоростью военного времени, ибо всякое промедление в нашем теперешнем положении поистине «смерти подобно». Ганнибал у ворот, – об этом мы не должны забывать ни на минуту.

Для ведения войны по-настоящему необходим крепкий организованный тыл. Самая лучшая армия, самые преданные делу революции люди будут немедленно истреблены противником, если они не будут в достаточной степени вооружены, снабжены продовольствием, обучены. Это настолько ясно, что не требует пояснения.

В каком положении находится тыл нашей революционной армии? – В самом плачевном, чтобы не сказать больше. Предшествующей войной наш транспорт окончательно расстроен, товарообмен между городом и деревней нарушен, прямым и непосредственным результатом чего является голод в больших городах.

Под ударом неприятеля наша армия перестраивается самым коренным образом. Старой армии, знакомой с условиями ведения войны при современных условиях, нет. Вконец измученная предшествующей войной, смертельно уставшая от трех с половиной годичного сидения в окопах, она в боевом отношении представляет нулевую величину. Красная Армия – безусловно великолепный боевой материал, но материал сырой, необработанный. Для того, чтобы ее не сделать пушечным мясом для германских орудий, ее необходимо обучить, дисциплинировать.

Перед нами колоссальные трудности. Все местные Советы должны немедленно, вслед за отправленной телеграммой о готовности бороться с внешним врагом, сообщить, сколько вагонов хлеба отправлено в Петроград, какое количество войск они способны послать на фронт немедленно, какое количество красноармейцев обучается. Все оружие и снаряды должны быть взяты под учет, должно быть немедленно возобновлено производство нового оружия и снарядов. Железные дороги должны быть освобождены от мешочников и хулиганов. Всюду должна быть восстановлена строжайшая революционная дисциплина. Только при соблюдении всех этих условий можно будет говорить серьезно о войне. А иначе все разговоры о «самой революционной войне» будут фразой. А фраза вредна всегда, в данный критический момент она может сыграть роковую роль.

Я глубоко убежден, что наша революция справится с колоссальными трудностями настоящего момента. Она уже проделала грандиозную работу, но для успешного завершения нашего дела надо увеличить энергию стократ.

Только тогда мы победим.

«Правда» № 38, 1 марта (10 февраля) 1918 г.

Печатается по тексту газеты «Правда»

Проект приказа всем Совдепам

Мы полагаем, что завтра, 3/III., будет подписан мир, но донесения наших агентов в связи со всеми обстоятельствами заставляют ожидать, что у немцев возьмет верх партия войны с Россией в ближайшие дни. Поэтому безусловный приказ: демобилизацию красноармейцев затягивать; подготовку подрыва железных дорог, мостов и шоссе усилить; отряды собирать и вооружать; эвакуацию продолжать ускоренно; оружие вывозить в глубь страны.

Председатель Совета Народных Комиссаров

    В. Ульянов (Ленин)

Написано 2 марта 1918 г.

Впервые напечатано в 1929 г. в Ленинском сборнике XI

Печатается по рукописи

Выступления на заседании Совнаркома 4 марта 1918 г. [157 - Выступления В. И. Ленина печатаются по стенограмме заседания Совнаркома, хранящейся в Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Дешифрант стенограммы сделан в 1962 году для настоящего издания. Одно из выступлений (см. настоящий том, стр. 411–412) было опубликовано в 1962 году в журнале «Вопросы Истории КПСС» № 2 по дешифранту, сделанному в 1931 году.]

1

Я вполне присоединяюсь к товарищу Трутовскому, что те устремления и попытки, о которых мы здесь услышали, совершенно отступают от задач рабочего и крестьянского правительства, ничего общего с социализмом не имеют[158 - Речь идет о предложении представителей ЦК профсоюза работников водного транспорта сосредоточить управление водным транспортом в руках профсоюза.На заседании Совнаркома 4 марта 1918 года обсуждался вопрос о создании коллегии по управлению водным транспортом в соответствии с постановлением СНК «Об управлении морским и речным торговым флотом и водными сообщениями», принятым 27 февраля 1918 года, а также вопрос об уплате жалованья рабочим затонов Волги и Мариинской системы. Управление водным транспортом, согласно постановлению СНК, передавалось в ведение ВСНХ; при нем создавался отдел водных сообщений, коллегия которого должна была состоять из представителей ВСНХ, СНК, профсоюза работников водного транспорта и областных советов народного хозяйства.СНК отверг анархо-синдикалистские требования водников. По предложению В. И. Ленина СНК постановил немедленно создать коллегию на основе § 3 решения СНК от 27 февраля, временно увеличить количество представителей профессиональных союзов в составе коллегии, принять меры к немедленной отсылке денежных знаков для выплаты жалованья рабочим затонов Волги и Мариинской системы. Основные пункты постановления СНК были написаны В. И. Лениным (см. Ленинский сборник XXI, стр. 194).]. Задача социализма – переход всех средств производства в собственность всего народа, а вовсе не в том, чтобы суда перешли к судовым рабочим, банки к банковским служащим. Если такие пустяки люди всерьез принимают, то надо национализацию отменить[159 - Имеется в виду декрет СНК «О национализации торгового флота», принятый 23 января (5 февраля) 1918 года. Декрет был опубликован 26 января (8 февраля) в «Газете Временного Рабочего и Крестьянского Правительства» № 18.], потому что это вообще дикость. Мы задачу, цель социализма видим в том, чтобы превратить землю, предприятия в собственность Советской республики. Крестьянин получает землю при условии ее хорошей обработки. Если речники получат суда, то при условии хозяйственного к ним отношения: они должны представлять сметы, чтобы утвердить хотя бы доходы и расходы, обращаться хорошо с судами. Если не сумеют – мы их отстраним. А если они три недели спорят, то я предложил бы отстранить от управления всех, потому что это – полная неспособность организации, полное непонимание жизненных задач Советской республики. Это хаос, дезорганизация, хуже – недалеко от саботажа. Образовали какой-то организованный поход в Союз и являются с жалобами. А на Волге суда стоят непочиненные. Что это такое? Что это, сумасшедший дом? Я великолепно верю в сознание ими того, что если мы будем существовать в таком хаосе – на нас опрокинутся еще более тяжелые бедствия. Основным условием является у нас дисциплина и организованная передача всей собственности народу, всех источников богатства в руки Советской республики и строгое, дисциплинированное распоряжение ими. Так что если нам говорят, что речники будут частными хозяевами управления, ясно, что мы на это не согласны. Управлять должна Советская власть. А вы организуете какие-то прения на пути единения всех организаций…[46 - Часть записи в стенограмме не разобрана. Ред.] Если недовольны – они могли бы просить отменить распоряжение. Но они снова предлагают рассматривать сначала, кому принадлежат суда, чтобы судорабочие потребовали 140 % прибавки.

2

Я со многим вполне согласен, но насчет состава коллегии я думаю, что предложение товарищей речников совершенно не приемлемо. Мы, прежде всего, разбираем не этот вопрос. Основной вопрос, что люди не получают денег. Это действительно верх безобразия. Для чего мы ассигнуем деньги? Чтобы это на бумаге осталось? Мы слыхали тысячи жалоб, что если не будут деньги посланы, то транспорт наш гибнет. Если 21 февраля ассигновано, а 22 они не поступают, то 23 они должны были прийти с жалобой. У нас денежный голод, знаков не хватает, экспедиция не может печатать сколько нужно. Если мы ассигнуем, а вы разассигновываете, то на самом деле ничего не посылается. Вы должны были прийти сюда 23 февраля, а не 3 марта. Мы потребовали, чтобы даны были эти десятки миллионов. Не знаю, кого больше винить. Думаю, что представителей Совета народного хозяйства. Всех удовлетворить мы не можем. Питаем Петербург – Москва голодает в денежных знаках…[47 - Часть записи в стенограмме не разобрана. Ред.] Если только писали ассигновки, а не приняли никаких мер, то они должны были прийти сюда, позвать по телефону меня или кого-либо другого и заявить. Я редкую неделю не получаю заявлений, что нам не выдают денег, а от вас я ни одного заявления не получал. Надо привлечь к ответственности, по меньшей мере поставить им на вид. Постановление 21 февраля обязывает съезд речников представить смету. Что касается состава коллегии, то я думаю, что мы должны были исправить наш декрет скорее в том духе, как предлагал товарищ Шляпников. Параграф 3 создает коллегию из семи членов. Почему это не вошло – непостижимо. Сюда можно включить ряд представителей профессиональных союзов. Я предлагаю принять решительные меры к немедленной отправке этих денег маршрутными поездами. Затем немедленно оповестить в общем порядке, что деньги уже высланы. Что касается второго пункта, то я полагаю, что единственная коллегия, которая может быть в данном случае и которая наиболее приемлема для всех, для Совета Народных Комиссаров, я полагаю, что единственная возможная – это коллегия, принятая вчера Советом Народных Комиссаров. Никаких оснований изменения этого нет. Я полагаю, что мы это должны провести. И если действительно факт, что вот 200 рублей жалованья, которые принимались как определенные и указывалось, что только при этом условии национализируется транспорт, если это так, если появляются требования уравнения с другими организациями, тогда я лично предлагаю поднять вопрос о том, чтобы национализация была отменена. Через некоторое время может получиться такая вещь, что не будет совершенно денег. У нас была единственная гарантия, на основе которой мы хотели национализировать, и у нас ее отнимают. Если это так, то нужно отменить эту меру. Если этого не будет, будет принято еще одно огромнейшей убыточности предприятие.

3

Я нахожу, что назначение комиссара неудобно во многих отношениях. Бесспорной кандидатуры на эту должность нет. Так что мы все требования не удовлетворим, поскольку обе стороны останутся недовольны. Устранение Союза при такой форме, что мы назначим комиссара – мера не демократическая. Мы проведем постановление, чтобы они дали к утру предложение. Если очень громоздкая коллегия будет, то она может избрать исполнительный комитет. И мы можем это организационно провести завтра или послезавтра, чтобы организационно было бы проведено немедленно в определенный срок. При назначении исполнительного комитета, может быть, отдельных лиц назначить туда. Это будет правильно, поскольку мы речников не устраняем. Против сотрудничества профессиональных союзов они не могут возражать. Если это не пойдет, тогда двинем вопрос о назначении комиссара. Товарищи народные комиссары знают, что вопрос о кандидате, конечно, трудный вопрос и сейчас решить назначить комиссара – это значит ничего не решить, поскольку мы сплошь да рядом теряем целую неделю из-за этого. Лучше применить такой способ. Остается одно предложение – отменить пункты 5, 6 и 7. Принято. По параграфу 3 шесть членов коллегии заменить временным представительством профессиональных союзов.

Печатается впервые, по стенограмме

Серьезный урок и серьезная ответственность

Наши горе-«левые», выступившие вчера с собственной газетой «Коммунист»[160 - «Коммунист» – ежедневная газета, фракционный орган группы «левых коммунистов»; выходила в Петрограде с 5 по 19 марта 1918 года как «орган Петербургского комитета и Петербургского окружного комитета РСДРП». Всего вышло 11 номеров. Издание газеты было прекращено по постановлению Петроградской общегородской партийной конференции 20 марта 1918 года. Конференция признала, что политика Петроградского комитета, выраженная на страницах газеты «Коммунист», была глубоко ошибочной и что она ни в какой мере не отражает позицию петроградской организации коммунистической партии. Органом петроградской партийной организации вместо «Коммуниста» конференция объявила «Петроградскую Правду».] (надо бы добавить: коммунист домарксовской эпохи), увертываются от урока и уроков истории, увертываются от своей ответственности.

Напрасные увертки. Увернуться им не удастся.

Увертывающиеся из кожи лезут вон, громоздят газетные столбцы без числа, трудятся в поте лица своего; не жалеют «даже» типографской краски, чтобы представить «теорию» «передышки» беспочвенной и плохой «теорией».

Увы! Их потуги бессильны опровергнуть факт. Факты – упрямая вещь, как говорит справедливая английская пословица. Факт тот, что с 3-го марта, когда в 1 час дня прекращены были германцами военные действия, и до 5-го марта, 7 час. вечера, когда я пишу эти строки, мы имеем передышку и мы уже воспользовались этими двумя днями для деловой (не фразами, а делами проявляющей себя) защиты социалистического отечества. Это – факт, который будет становиться с каждым днем все более и более очевидным для массы. Это – факт, что в момент, когда панически бежит, бросая пушки и не успевая взрывать мостов, фронтовая армия, неспособная воевать, защитой отечества и повышением его обороноспособности является не болтовня о революционной войне (болтовня – при таком паническом бегстве армии, ни одного отряда которой сторонники революционной войны не удержали, – прямо позорная), а отступление в порядке для спасения остатков армии, использование в этих целях каждого дня передышки.

Факты – упрямая вещь.

Наши горе-«левые», увертываясь от фактов, от их уроков, от вопроса об ответственности, стараются скрыть от читателя недавнее, совсем свежее, имеющее историческую важность, прошлое и замазать его посредством ссылок на давно прошедшее и несущественное. Пример: К. Радек вспоминает в своей статье про то, как он писал в декабре (в декабре!) о необходимости помочь армии продержаться, писал в «докладной записке Совету Народных Комиссаров». Я этой записки не имел возможности прочесть, и я спрашиваю себя: отчего же не печатает ее целиком Карл Радек? Отчего не разъясняет он точно и прямо, что именно понимал он тогда под «компромиссным миром»? Отчего не вспоминает он более близкого прошлого, когда он писал в «Правде» о своей (худшей из всех) иллюзии насчет возможности заключения мира с германскими империалистами при условии возврата Польши?

Отчего?