Дорога в Русь. Фэнтези

Племя древоземцев своих послов заслало.

– Еще прадеды наши добрыми соседями были! – Кричал в толпу посол слово вождя своего. – После них промеж отцов и дедов наших тоже дружба была! Быть меж нас только миру и согласию! То и детям нашим блюсти повелим! А дети наши, своим пусть о том же напутствуют!

И это соглашение всеми тремя народами одобрено было.

Теперь уже, не всякий в одиночку на союз тот скалиться мог. Больно могучим, он чувствовать себя должен был.

Так случилось, что несколько лет миром земли простояли.

Глава 3. Грустные думы

Родмир пинком отворил дверь из сеней на крыльцо. Дохнул полной грудью прохладного ночного воздуха, сдобренного запахами разнотравья, словно зелья целебного выпил. Думы тяжко давили на голову, не давая отдаться полуночному сну.

– Эх, Милорад! Братец дорогой! Отчего рассудок теряешь?! Был бы жив отец… Давно намял бы нам бока. Тяжела рука у отца нашего была! Жалел нас неразумных. Ласкал больше. А надо было иногда и кнутом по спинам прогуляться, чтобы заветы родителя в тело и душу въелись и сели там прочно. Землю делим, что деды наши, и отец сними, грудью заслоняли и по кусочкам малым собирали. Эх! – Родмир сел на крыльцо и с надеждой глянул в небеса, ожидая хот каких-то знамений, обещанных Сухачем. Сквозь чернеющие облака смутно просвечивал диск нависшей луны. Звезд не было вовсе.

Позади скрипнула дощечка. Родмир понял, что Сухачу тоже не спится, не стал оборачиваться. За много лет научился различать верного друга рода Славутичева. Всех пережил! Совсем сух стал, а все суетится. Сколько лет уж ему? Не припомнилось.

Резко повернул голову:

– Чего тебе-то нет спится?!

– Прости, сынок! – Называть так своего боярина Сухач начал еще с тех пор, когда, взявши за руки мальцов, водил их по разным местечкам, поясняя что и отчего тут происходит. Почему вода бежит вниз. Почему огонь норовит вверх. Почему ветер и дождь. Отчего птицы летают, а человек эту науку, от богов ранее полученную, утратил в делах своих суетных, земных. Сам стал, словно червь земной. Навсегда, поди, небо потерял.

– Ладно, уж, говори думки свои. Зазря не стал бы от мыслей отвлекать. Знаю. – Тихо произнес Родмир.

– Знамения ждешь? Добрые знаки до полуночи вершатся. Теперь время сил черных, да и нежитей разных. Пойдем в дом. Поспи. Тяжкая ночь выпала. Верю. – И Сухач, ухватив Родмира за руку, попытался увлечь молодого боярина внутрь их временного жилища.

– Оставь меня, Сухач. Один побуду.

– Может лучше в избу?

– Сказал, иди. – И Родмир отвернулся от собеседника, упершись поросшим русой бородкой лицом в сложенные вместе ладони рук, локти которых были уперты в колени. – Один быть хочу…

*****

Не сдержался от похода вождь алымцев, племени дикого, прикочевавшего когда-то кровавыми тропами. Ранее мелкими набегами баловал. Щипал соседей при всяком удобном случае. Знал, что большим боем те на него пойти не отважатся. Не стало преградой и родство его через жену с Ольхом-воеводой. Собрав всю свою силу, волчьей стаей нагрянули на земли его. Жгли и убивали, оставляя за собой запеченную на тлеющих углях кровь защитников жилищ. Вышли к крепости, которую успел усилить Ольх новым рядом бревен. Обложили со всех сторон.

Но не знал ворог коварный, что ждали его подвоха. Уже неслись гонцы к Славутичу. Уже снарядил он Аскольда вести войска свои и примкнувших дрогвичей на помощь родичу.

Решил кровожадный алымец, наскоком крепость смять. Не получилось. Оборонявшиеся стрелы метали без промаху. Ловушек наделали скрытных. Много людей положил на приступе. А защитникам крепости только легкий урон учинил.

– Ничего! – Уверенно говорил он своим сотникам. – В осаде подержим. Сами миру запросят. Тогда голыми руками возьмем. А пока в округе погуляйте. Пусть люди и кони разминаются.

Часть воинства несколькими группами умчалась чинить разор всем поселениям, что на пути окажутся.

Прозевал алымец, приход сил Аскольда. Дар речи даже потерял от неожиданности, когда обнаружил их за спиной войска своего, выстроившиеся вдоль леса. Понял о промашке своей. С главными силами зажат он между стенами крепости и мощью вновь прибывших дружин. А те его воины, которых увели в набеги сотники, возвращаясь разрозненно, легкой добычей станут. Послал послов на переговоры. Обещал бесспорный уход своих сил, да и дары богатые. Ни с чем послы вернулись. Быть сече! Так решил воевода молодой…

Развернул алымец основную силу против прибывших, а оставшимся крепость отслеживать повелел, вылазки любые пресекать. Сам первым на врага пошел. Полный день, до заката самого, рубились воины с обеих сторон. Не смог алымец пробиться за спину врагу, да и рассеяться, чтобы потом отплатить за поражение свое, собрав новый поход. Уже и тех, кто дозор за крепостью вел, в бой бросил. Только бы пробиться! И снова неудача. Из отворенных крепостных ворот ударила в спину свежая сила. Не махали они мечами целый день. Как могли противостоять им зажатые с двух сторон, обильно политые кровью и потом алымцы? Начали метаться, ища спасения. А куда тут убежишь, когда противник в кольцо взял? Понял вождь, что проиграл он сражение. Потерял навсегда мощь войска своего. Решил отомстить за то воеводе молодому, белый конь которого носился из конца в конец, доставляя всадника в нужные ему места.

– Ко мне, защитники мои! – Подозвал алымец к себе остаток сотни своих телохранителей. – Плотнее ряды! Видите того всадника на белом коне?! К нему пробиваться будем. В поединке с ним встретиться хочу. Хоть чем-то душу порадую. Передайте мое повеление: никому в него стрел не метать! Мой он!

И пробился таки.

– Решим поединком, воевода! – Прокричал он Аскольду. – Меня побьешь – мои люди оружие сложат и на милость твою положатся! Я тебя побью – воины твои отпустят остатки дружины моей! Я им пленником буду! В том уже победа твоя обозначится!

Хитрил, старый волк, хотел хоть какие-то силы сохранить.

– В поединке сойтись готов! – Ответил Аскольд. – Не дело витязя от вызова уклоняться! Поединок одного из нас жизни лишит и славы, и ничего боле. В том для победителя уже достойная участь. Потомки о том помнить будут! Слава надолго сохранится!

– Согласен! Только, если побьешь меня, останови сечу! Мои воины оружие сложат! Земля к твоим вождям отойдет. Кто-то же должен на ней работать, чтобы пользу приносить! Слышали все? Быть тому!

Стих бой. Замерли воины с обеих сторон. Сколько жизней мог спасти этот поединок!

Рубились оба богатыря славно. Слишком большой приз поставлен. Слава! Это – не горсть золотых монет. Не россыпь самоцветов, которые купить можно. Это – гордость потомков, которую никакой ценой не оценишь.

Так случилось, что оба, враз, с коней свалились после страшных ударов мечами. В поле, на котором тысячи людей громыхали до того ударами железными, затихло так, что случайно пролетавший шмель заставил вздрогнуть от неожиданности старого воина, видавшего на своем веку всякое, следившего за поединком.

Громкий вздох облегчения одновременно сорвался со всех уст воинов Аскольда, когда их воевода натужно выпрямился на ногах во весь свой рост, вознеся над головой смоченный кровью врага меч.

– Слава Аскольду! – Взревел воинский люд.

– Слава Аскольду! – Донесся со стен крепости возглас стоявших там женщин и детей.

– Слава Аскольду! – Опустился на колени перед воеводой сотник телохранителей, протягивая ему на ладонях меч поверженного вождя. – Прими. Он по праву твой, воевода. А также, по воле господина нашего, прими от народа нашего признание твоей победы. Теперь ты наш господин! Все слышали?! Так было велено вам! Сложите оружие! Передаем себя на милость победителя! Коли, дозволит такое, то дадим ему здесь же клятву в верности! Пусть тогда сам решает, быть ли нам оружными!

– Клянемся в верности! – Кричали поверженные алымцы, падая на колени и укладывая перед собой на землю луки и мечи. – Будь милостив, новый господин!

*****

– Чего уж! Какие обиды? – Ольх горячо обнимал зятя. – Ты – победитель. Тебе клятва дана. Садись на правление. Для нас со Славутичем от того радость одна. Так я думаю, боярин?

– Иначе как? Иначе просто быть не должно. Сам люд под тебя стал. Правь! Мальчишек только пока не увози. Прикипел я к ним. Да и Лучинка не хуже Миланы за ними присмотрит. Будут к вам с дедом Ольхом в гости наезжать за подарками…

А время спустя, деды совсем учудили. На совете семейном так положили:

– Стары мы уж стали! Покой нужон. Потому так сделаем: над тремя народами и землями князь сядет. Чтобы одной рукой все править. Как это у соседей наших издавна ведется. Стольный град отстроишь на земле новой, тебя избравшей. А наши с Ольхом земли в уделы лягут. Мой удел старшему внуку отдадим. Ольха удел – Милораду. Поскольку малы еще, мы при них побудем. Поучим уму-разуму. Так-то лучше будет.

С той поры и возникло княжество польников. По имени рода Славутичева. Он отец князя новоиспеченного.

*****

В суете да в заботах навалившихся, не приметил никто, что перестал попадать на глаза людям старый Салам. Словно растаял в воздухе. До него ли было? А тут одного из внуков, в гости наехавших, хворь сильная донимать стала. Уменье лекарское жены и баб дворовых облегченья не дало. Тогда-то и послал Ольх за Саламом. Самому ранее раны лечил всякие. Только, не стало в городе колдуна старого. Пропал. А Милорад уже в горячке околесицу всякую бормочет. Деда с бабкой признавать перестал. Да и ослаб так, что руки поднять не мог. Послали к Аскольду за Сухачем. Тот теперь при князе новом все боле толкался. Все боится князя из глаз выпустить. Отчего так?

– Эх! Незадача! Куда боги этого чужеземца подевали? – Ольх, не мог сдержать слезу, непослушно вылезшую из-под сомкнутых век.

– Ваши боги мне не указ. – Немного ломая язык, произнес рядом знакомый с детства голос.

Ольх открыл глаза и обомлел. Как ни в чем не бывало, скрестив на груди сухонькие ручки в широких рукавах красной рубахи, перед ним стоял Салам.