В боги взяты. фэнтези

– Ничего. Сдюжит, пожалуй. Пущай жребий тянет.

– Сами на то пошли! – Предупредил голова, указывая рукой, что Усил может занять место среди поединщиков. – А теперь к делу! В мешочке, что сын мой вынес, лежит две дюжины камешков. Шесть из них белые. Вот, глядите. – И голова высыпал на подставленные сыном ладони содержимое мешочка. – Все так? Тогда и приступим. Всяк из вас должон по камешку из мешочка выловить. Кому белые достанутся, тот ныне биться за топор будет. Кому черные камешки выпадут, тот завтра жребий потянет. И так четыре дня будет. Каждый день победитель единый объявлен будет. На пятый день победители схватятся. Тогда и порешим, кому топором владеть. Так-то!

В первый день поединков участие в них по воле жребиев не приняли ни Усил, ни богатырь в черной маске. Во второй день такое же выпало. Народу на площади поуменьшилось. Те, кто побежденными оказались, отбыли в родную сторонку. Чего глядеть на то, как другие радость победы празднуют с друзьями своими?

На третий день выпало Усилу тело свое поразмять. Долгим день показался, пока над противниками победы ладил. Всех одолел. Потому победителем объявлен народу был. Удивленный люд ревел от восхищения, когда никому не ведомый парень невесть откуда взявшийся валил противников своих. Сколько силы всяк отдавал каждому поединку! А у Усила на лице всегда улыбка, словно для баловства на помост взошел.

– Славный богатырь миру явился! Толковый мужик вырос! Этот еще не раз прославится! – Неслось из толпы в ответ на его победы.

На четвертый день победителем стал могучий боец в черной маске. Пришел он к победе, пожалуй, полегче, чем Усил к ней шел. Толпа тоже восхищалась богатырем и пророчила ему победу в последний день.

*****

– Перед последними поединками надо бы к Купаве заглянуть. – Предложил Усату его брат, переговаривая с ним через щель в частоколе ограды двора жилища головы.

– Что ты, Коляда? Не дозволено поединщикам со двора сходить до последней схватки. – Остерег его Усил. – Иначе отправят туда, откуда пришли.

– Хорошо. Я сам к ней наведаюсь. Мало ли чего присоветует.

Бородатый мужик удивленно вздернул брови, когда Коляда спросил у него, где избушка бабки Оскарихи.

– Вроде тут была. Ночевали в ней даже! – Убеждал мужика Коляда.

– Ты, паря, не с дуба ли упал? Отродясь, сколь свет белый вижу, никакой избушки и никакой Оскарихи тут не знавал и не видывал. Чего прилип-то. Хочешь старшому мужу голову морочить?! Я те щас бока помну, коли родитель в свое время не успел тебя уму разуму поучить!

Гл. 4

Обманула ночь тишиной и своей яркой звездностью, обещая добрую прохладу и покой крепкого сна уставшим от дневных забот людям. До полуночи только и лежала тишина. А потом под звездным небом полыхнуло заревом пламя огромного костра. То горели немудреные постройки поселенцев. Горело все, что могло гореть. А в свете разбушевавшегося пламени метались меж горящими постройками черные тени конных и пеших людей, блестели лезвия мечей, ножей и топоров. В ответ на их суету летели в ночь стоны тех, кто крепко держался за жизнь и не сразу расставался с ней после ударов смертоносного оружия. Раздавались крики детей, которых безжалостные руки ночных налетчиков швыряли в огонь, чтобы не осталось на месте их страшного пиршества ни одного, даже самого малого, свидетеля этой кровавой, обожженной пожарищами, ночи.

Изо всех поселенцев только двое убереглись от этого ночного набега. Им дано было богами сохранить в памяти события этой ночи. Два мальчугана, невесть откуда набредших на поселение несколько лет назад, взирали на страшную картину из глубокой норы, которую отрыли для игр своих мальчишеских и в которой не были обнаружены ночными налетчиками.

– Всех ли порешили?! – Вопросил у столпившихся вокруг него налетчиков, восседавший верхом на коне и закованный в дорогие доспехи, их предводитель.

– Всех! Никого не оставили – Заверили голоса налетчиков.

– Вот и славно! – Похвалил предводитель. – Свершилось то, что обещано было им, когда сброд этот решил в отдельности от соплеменников жизнь свою налаживать. Ушли в земли чужие, отказавшись от податей владыке своему! И пожить то долго не успели на землях чужих, как сыскал я их и наказал достойно! Уроком иным будут угли на месте их поселения. А вы слухи пускайте, что в краях этих народец больно зол и к расправам легок. Добра здесь искать нечего. Расправа неминуемо чужаков ждет. Не в первый год, так во второй, или в пятый, как этих своевольников. А вы, коли успели прихватить что из их добра, готовьтесь выступать. В обрат двинем пока день ясный не принес сюда каких гостей случайных. Не должно нам чужим глазам являться. О делах наших тут забыть на веки. У кого язык не сдержится, того ждет то же самое, что и ждало народца, нами здесь побитого. Помните!

В это время взметнувшееся пламя осветило лик предводителя.

– Он! – Прошептал мальчуган, что постарше, на ухо второму. – Это он наших батьку с мамкой жизни лишил. Помни все, Усил!

Лишь, когда солнце взбежало в небеса из-за стоявшего темной стеной густого леса вдалеке, решились мальцы пойти в поселение. Встретило оно их непривычным запахом удушливой гари и гробовой тишиной вместо привычного по утрам мычания коров и блеяния баранов, угнанных ночными налетчиками в качестве добычи своей военной. Кое-где, где огонь не добрал должной силы, на углях виднелись скрюченные, обуглившиеся останки, в которых невозможно было угадать погибшего. Сколько ни кликали в надежде услышать ответные голоса, ни до кого и не докричались. Никто, по всему судя, не избежал кровавой расправы. Одни они остались. Без крыши над головой. Без пищи. Только и было у них, что пара сухарей, котрые выпросили накануне у доброй тетки Исты.

Мужиковатая на вид от тяжки трудов, что легли на ее плечи, была Иста, по характеру своему, добрейшей из всех женщин их поселения. Не послали ей боги радости выносить собственных детей во чреве своем. По той причине и была отторгнута мужем и изгнана из жилища его. Так велел обычай. На такое решение дал добро и старшина поселенческий. Появление в ее жизни двух мальцов оценила она как явление божьей благодати. В маленьком ее шалаше-избушке нашли мальчуганы материнское тепло и добрую заботу. А Иста, назвав их своими детьми, гордо ходила теперь мимо жилища своего бывшего мужа и нисколько не завидовала, что в жилище том растут трое младенцев-погодков. И что из того, что изгнана она за бесплодность? Вона, гляди! Боги дали двух детишек сразу в добрые руки ее.

Нету теперь доброй тетки Исты, которую младшой брат уже изредка мамой окликал. Никого нету! Одни…

– Здеся нам высиживать нечего. Пойдем искать, где добрые люди есть. – Сказал старшой, беря брата за руку.

– Пошли. – Согласился тот. – Ты ведь старшой, Коляда. Тебе и решать дела все.

– Тетка Иста сказывала, что в половине дня пути живет у леса мужик какой-то. Лесными делами промышляет. Говорила, что добр очень и ей по нраву. Хотела в отцы нам позвать. К нему пойдем. Чай, не оставит в беде. Больше и идти некуда…

Гл. 5

Жилище того, кого избрали мальцы своим защитником, поставлено было на большой поляне. Сразу за первой полосой молодой поросли рвущихся в небо стройных сосен. Срублена оно было так, что сразу и не поймешь: толи то шалаш большой, толи изба маленькая. Основание лежало на толстых чурбаках, чтобы весеннее таяние снегов богатых никак не вредило жилищу. Внутри представляла собой одну комнату, по бокам которой, у стен, стояли широкие скамьи покрытые шкурами барсучьими. Меж ними у третьей стены – стол, заваленный всякой всячиной. Ближе к выходу на полу выложено широкое и глубокое глиняное блюдо. На блюде, почерневшем от долгого пользования, тлеют покрытые пеплом угли. Недалеко в углу уложены щепа и обломки валежника для поддержания огня. В обмазанной глиной плоской крыше, заваленной поверху широкими сосновыми лапами, отверстие для выхода дыма, заткнутое пучком сухой травы. Над блюдом с углями, на железном пруте, уложенном на две рогатины, крюком подцеплен котелок. В котелке том хозяин жилища и готовил себе немудреную пищу, приправляя мясо добытых в лесу птиц и зверьков сочными лесными травами и грибами.

– Тута, на этой скамье постеля ваша. Она поширше будет. Уместитесь пока. А посля придумаем вам новые лежанки. – Сыпал словами бородатый Стан, наполненный душевной радостью так счастливо закончившегося одиночества. – Научу вас всему, чего самому боги знать дозволили. Одно помните: с миром лесным дружить надобно. И со зверем, и с птицей. И древом всяким. Всем им боги свою жизнь дали. Не зазря ведь? Поди, надобно так? Про то всегда думайте. Знать не зазря боги все это миру дали!

Спустя короткое время определил Стан, что разные интересы у братьев. Старшой, тот более учения его о травах и иных растениях, о населения лесного ухватывал да все старался поболее узнать. Младший же все более охотой интересовался. К иным делам пристрастие имел: то валежника натаскать, то яму-ловушку помочь копать, то просто со Станом борьбу затеять, чтобы силенку свою детскую показать. Чувствовал Стан, что в мальчугане том крепкая сила закладывается. Порой так захватит, что и расцепиться не просто. Потому и решил приемный их родитель каждому свое подробнее разъяснять. Так и зажили дружной семейкой.

Время спустя, когда братья подросли, пристроили для них новый угол. Чего в тесноте томиться?

А тут и весть случайный гость принес, что готовится в Сухоборье большое событие. Поединки проведут за право обладать топором, самим Хорсом выкованным. И явиться миру должен тот топор в строго назначенный день, в полуденный час. Понимать надо, коли самим богом вещь создана, то имеет она силу особую. В поединках участие принимать дозволено всякому, кто посчитает, что сможет осилить мужей в таких делах силой и ловкостью прославленных.