Князь Кий

Кий вынул из торбы ковригу хлеба – разрезал на ломти, достал несколько деревянных ложек.

– Князь, княгиня, угощайтесь… Цветанка, Боривой, братья, – к трапезе!

Сначала он поставил казанок поближе к ложу князя. Но тот, похлебав немножко юшки, почти сразу отложил ложку.

– Благодарствую… Больше не хочу… А вы подкрепляйтесь!

Снедь была вкусная. Нежное мясо так и таяло во рту.

Изголодавшиеся княгиня, княжна и княжич, не смущаясь присутствием братьев-полян, которые взяли себе по ломтю хлеба и по куску мяса, уплетали все совсем не по-княжески.

Казанок быстро опустел. Цветанка с благодарностью подняла глаза на Кия. Опять не сказала ни слова. Только взглядом приголубила – словно коснулась нежно рукой… И от этого взгляда, как и там, в ущелье, у него в груди поднялась сладостно-волнующая и одновременно тревожная волна. С чего бы это?

Княгиня за всех своих поблагодарила, а Кий сказал:

– Теперь всем – почивать! Отдыхайте, а то, как только займётся десница, я вас разбужу, и мы снова двинемся в путь…

Княгиня Искра с Цветанкой легли рядом с князем на душистое ложе и сразу же заснули. Щек, Хорив и Боривой улеглись прямо на земле, а Кий пригасил костёр и сел на небольшом бугре, поблизости от князя, решил сам оберегать сон своего усталого отряда…

Князь долго не мог заснуть. Ворочался, стонал, что-то тихо шептал и не отрывал взгляда от Высокого кургана, виднеющегося в синей мгле.

Кий склонился над ним и тихо спросил:

– Что, неможется тебе, князь? Раны болят?

Добромир чуть шевельнул рукой.

– Болят… Даже очень… Но ещё больше горит душа!..

– Почему?

– Видишь Высокий курган?

– Вижу.

Кий взглянул на гору, закрывающую собою полнеба.

– Там, на самой вершине, сто лет назад был распят мой прадед…

– Твой прадед?

– Да, король венетов, или, по-ромейски, – антов[9 - Анты – восточнославянские племена, в IV–VII вв. заселившие территорию между Днестром и Днепром.] – Бож… Видимо, боги привели меня сюда, чтобы и я тут сегодня сложил голову от ран, нанесённых врагами.

Князь говорил через силу.

– Король Бож! – воскликнул безмерно удивлённый Кий. Сколько песен, преданий и сказок слышал он о славном короле венетов – не счесть! И – вдруг такое узнать… Даже не верится! – Он и вправду твой прадед, кряже?

– Да… Я Божич… Правнук его бесталанный…

Кий вскочил на ноги. Сразу отлетела усталость, сон – как рукой сняло!

Невероятно! Подумать только! Далёкое прошлое, о котором столько было бесед долгими зимними вечерами в тёплых хижинах при мигающем огне лучины или очага, вдруг приблизилось, дохнуло на тебя гомоном давно отшумевшей жизни и встало перед глазами словно наяву. Оказывается, сказочный король Бож – вовсе не сказочный. Нить жизни от него тянется прямо к князю Добромиру, а потом – и к Цветанке. Цветанка – праправнучка самого Божа!

Кий почувствовал, что не может отличить – где сказка, а где явь. И ему стало немножко страшновато, как будто души умерших вдруг вернулись в этот мир, в котором он живёт, и громко заговорили, задвигались вокруг. А потом стали что-то нашёптывать, звать его к себе.

Всё смешалось…

Гунны, король Бож, князь Добромир с женой и детьми, множество каких-то других людей или скорее их тени, что теснились вокруг него… Степная лунная ночь с таинственными звуками и запахами, крик совы в лесу под горой, древние предания, дошедшие из глубин прошлого… Всё перепуталось в его растревоженном воображении, всё стучалось в сердце…

Кий долго стоял на берегу ручья, журчащего внизу, между каменистыми скалами, вслушивался в шорохи ночи, взволнованный, окутанный тревожными мыслями.

Медленно погружался в сон лагерь беглецов, хрумкали сочную траву стреноженные лошади, впал в забытьё князь Добромир, похрапывал во сне привязанный к вербе Крек…

А Кий стоял и смотрел, как вдалеке за ручьём тёмным привидением вздымается гора, названная Высоким курганом, как луна льёт на него призрачно-серебристый свет… И ему вдруг показалось, что на вершине зашевелились какие-то неясные тени, зашумели далёкие глухие голоса, заколыхались, как белые лебеди, чьи-то неестественно длинные, протянутые вдаль руки…

Неужели это король Бож?

Сказ про короля Божа

Славяне издавна жили по Днестру и Бугу, по Роси и по Днепру, по Десне и по Припяти до самых Карпат и Вислы. И ещё далее вокруг. И никто не ведает, когда они осели на этих землях и откуда пришли. Ибо Мир велик, и всегда кто-то откуда-то приходил.

И сеяли славяне, как и сейчас, пшеницу, жито, просо и ещё – коноплю и лен. Сажали чеснок, лук, репу и капусту. В степи и на лесных полянах пасли табуны коней, отары овец, гурты коров, а в реках ловили мерёжами щук, судаков, и стерлядей, и окуней, и линей, а неповоротливых усатых сомов били ночью острогами при свете факелов… В лесах, в дуплах старых вековых деревьев, гнездилось множество пчёл, и кто не боялся отведать их острые ядовитые жала, тот всегда был с мёдом.

Чтобы защититься зимою от стужи, летом – от непогоды, а по ночам от хищного зверя, строили себе из деревьев и глины большие хижины и покрывали их соломой или очеретом[10 - Очерет – камыш, тростник.], а для скотины ставили повети – навесы.

Длинными зимними вечерами женщины при свете лучин пряли из конопли и льна пряжу, сучили шерсть и ткали полотно и сукно. Мужчины шили из кожи сапоги и постолы, из лыка плели лёгкие лапти, а из овчины, волчьих и медвежьих шкур шили кожухи. А ещё делали оружие: луки и стрелы к ним, копья, щиты, секиры. Умельцы плели мерёжи и вентери.

И было у них много родов и племён – поляне и древляне, северяне и вятичи, венеты, тиверцы и дулебы-волыняне, дреговичи, радимичи и кривичи. Всех и не перечесть… И самым многочисленным, самым сильным к тому времени было племя венетов… А в каждом роду – старейшина, которого, собираясь на вече, выбирали из самых сильных и мудрых мужей. А те уже выбирали князя, достойнейшего из старейшин.

И жили таким образом при самоуправлении, поклоняясь богам и принося им, как и ныне, требы – жертвы. И Световиду-Даждьбогу, и Перуну, и Сварогу, и Велесу, и Роду, и лесовикам, и водяникам, и домовикам, и русалкам, и берегиням… А ещё – рекам и озёрам, горам и лесам, полям и пущам…

И был у них общий стародавний покон[11 - Покон – обычай.] и язык единый.

Но вот как-то давным-давно через славянскую землю, прокладывая себе путь мечами, от холодного северного моря, зовущегося у тамошних жителей Балтом, или Болотом, по-над Припятью и Днепром, к тёплому Ромейскому морю прорвалось воинственное племя готов и осело по берегам тёплого моря. И начали они творить зло племенам и родам славянским, неожиданно налетая на веси и убивая мужей, а табуны и имущество их забирая себе.

И веселились по этому случаю, распевая песни, красивые жёны и девы готов, а славянские – шли по миру в нищете и горе, оплакивая погибших.

И тогда собрались князья и мужи-старейшины всех племён славянских на вече и решили: Божа, князя венетов, – которые соседствовали с пришлыми готами, – выбрать своим королём. А несведущие ромеи и готы всех славян вместе прозвали в ту пору венетами, или, на своём языке, антами, так они зовутся и доныне.

И стал Бож править венетами.

Рассказывают, был он муж мудрый и многоопытный. Руки у него сильные и ловкие, а глаза, несмотря на старость, как у орла. Из лука птицу на лету сбивал, а копьём мог пронзить тарпана или сайгака насквозь. Одевался просто, как и все, – ходил в белой полотняной рубахе и таких же полотняных штанах, заправленных в мягкие сапоги из кожи жеребёнка. Седые волосы буйной гривой спадали с головы на плечи, а густая, тоже белая борода закрывала половину груди. Большой нос и высокий, испещрённый морщинами лоб придавали ему сходство с владыкой птичьего царства – орлом.

Таким был король Бож.

Начав править венетами, он, прежде всего, послал королю Германариху дань – не обоз зерна, не табун коней или отару овец, не бочку мёда или мешок дорогих мехов, добываемых в наших лесах. А послал он ему меч!

Получив такую дань, Германарих очень разгневался, потому что понял – не желают венеты жить под властью готов. И, собрав великую силу, пошёл на них.