Мангуст. Прыжок Мангуста

Откашливаясь от поднятой пыли, сунул его в руки так и продолжавшей сидеть на корточках девчонке, а сам потянул пистолет из-за пояса. С ним будет проще, и что-то мне эта встреча перестаёт нравиться. Вежливые и порядочные люди так при встрече себя не ведут. Приехали, напылили, испортили хор-рошую, почти новую, одежду… кашлять заставили. Можно сказать, здоровье попортили. Что там сканер в эмоциях показывает? Ох ты, как плохо-то. И, главное, ничего не предвещало беды. Да, было явное удивление, когда нас в степи заметили, присутствовал азарт, когда повернули в нашем направлении, но злости и агрессии не было. А тут, разом, сразу со всех сторон полыхнуло чёрно-багровым. В легковой машине двое, не считая водителя. Правда, из них только один в предвкушении развлечения, остальным двум всё равно, только на задержку досадуют. И в грузовиках по четыре человека. По двое в кабинах и столько же в крытых фургонах. Вот фургоны мне не понравились. Теперь, когда я их рядом с собой увидел, то понял, что же девчонку так напугало. Потому что сканер ясно показал решётки в крытом кузове. Что-то вроде клетки или тюрьмы на колёсах. Стоп! Испуг девчонки помог догадаться. Она же кто? Рабыня была, наложница. Как она оказалась на джонке? Похоже, что вот на таком паровике её в порт и привезли, и там продали шкиперу. Судя по размеру клеток, перевозить они могли по двадцать – двадцать пять человек, рабов то есть, сплюнул я в очередной раз горькую и колючую пыль.

И что делать? Бить сразу? А если они просто так подъехали? С предложением подвезти усталых путников до цивилизованных мест? А я начну молниями швыряться, стрельбу открою? И головой понимаю, что ничего просто так не бывает, не ведут себя так по-хамски при добрых намерениях, а вот ничего поделать с собой не могу. Хочется надеяться на доброту и отзывчивость…

Это я так себя накручиваю. А то ещё подумаете невесть чего про моё слюнтяйство. Так что сейчас уляжется пыль, и всё станет понятно. Стрелять никто в нас не будет, мы, точнее девчонка, им живыми нужны. Поэтому, как водится, сначала начнут разговаривать, а потом и действовать. Поэтому минута или чуть меньше у меня на оценку обстановки будет. Справлюсь. Мне же с ними разговаривать не придётся. Девчонку только стоит приободрить. Впрочем, не нужно. Иначе как я намерения гостей пойму? Ляпнет ещё что, не подумав, от страха. Впрочем, язык мой враг мой в данном случае, потому что в этом разговоре его незнание будет против меня. Молчим и смотрим.

Улеглась пыль, распахнулись двери. Точно, из легковой машины вылез один человек, потянулся демонстративно, разминая затёкшее тело и вроде бы не обращая никакого внимания на нас. А то, что подъехал, так это он просто отлить на обочину собрался. Ну-ну, артист.

И из грузовиков по паре помощников нарисовалось. Обошли с боков. Остальным лень вылезать, только головы высунули, смотрят с интересом и вожделением, даже эмоции не скрывают, всё на лицах написано. Как же, неожиданная и поэтому очень приятная для кошелька добыча.

Осматриваюсь, интересно же. Страха нет, только азарт. Одежда у всех обычная, походная. Полукомбинезоны на лямках и полусапожки, сразу видно, что из дорогой кожи пошитые. Рубахи у всех одинаковые, тёмно-синие, плотно застёгивающиеся вокруг шеи и запястий. На головах ничего, только у тех, что в кузовах фургонов, висят на груди какие-то повязки. Это от пыли, озарила умная мысль. Оружие у всех, и не карабины, как у меня, а настоящие автоматы, я таких и не видел. Впрочем, в Академии мне обо всех и не рассказывали, только о тех, что приняты на вооружение в нашей армии. А главному автомат не к лицу, у него аж по пистолету на каждом боку в кожаных кобурах, разукрашенных какими-то узорами, я их даже отсюда вижу.

Наконец театр в лице одного актёра закончил своё нарочитое выступление и приступил к заключительному действию, ради которого всё и затевалось – выходу к благодарной публике за наградой. То, что в данном случае наградой сама публика и является, придаёт определённую пикантность всему этому фарсу.

Повернулся ко мне, сделал несколько шагов и остановился, брезгливо осматривая мою одежду, пистолет в руке. Девчонку как будто не замечает, даже взглядом не удостоил, но я-то вижу, как он её эмоциями оглаживает, радуется, скотина. И что мне ещё нужно для того, чтобы начать действовать? Наверное, конкретная уверенность в их реальных враждебных намерениях? Ждём.

О, соизволил наконец мою спутницу заметить. Ещё больше задрал подбородок, оттопырил губу, что-то пролаял, спесиво оглядывая свои живые трофеи. Обломись, родной, рано губу раскатал.

Девчонка что-то пролепетала, еле слышно. И голосок такой виноватый, что того и гляди – сейчас в пыль упадёт и сапоги ему лизать начнёт. Тьфу. И что я её с собой тащил?

Очнись, дубина. При чём здесь сапоги? Посмотри, как она карабин стиснула, пальцы на ложе побелели, миг и стрелять начнёт. И никто этого, к счастью, не заметил кроме меня. Надо вмешаться.

Повернулся полностью к девчонке, спиной к раздувающемуся от своей важности начальнику, протянул ей руку для привлечения внимания и начал говорить всякую ерунду про погоду, про пыль, забившую горло, про мерзкие грузовики, на которых мы отсюда поедем. Потому что сколько можно ноги бить? И всё это на одной успокаивающей ноте, ровным голосом. А то, что говорю, так она всё равно языка не знает, ей всё равно, а звук моего голоса девчонку успокоит. Так и вышло. Подняла глаза, я улыбнулся, подмигнул и – о, чудо! – получил робкую улыбку в ответ. Успокоилась мгновенно. Это хорошо, пальцы на ложе чуть расслабились.

А эта сволочь позади решила одним махом все проблемы и вопросы решить. Когда он успел пистолет выхватить, я даже не заметил, но на замах среагировал. Присел, чувствуя, как удар зацепил воротник на спине, и ушёл перекатом в левую сторону, прямо на двух опешивших бойцов, успев увидеть широко распахивающиеся глаза девчонки. Даже смог удивиться, почему они такие огромные, если в обычном состоянии это две узкие коричневые щелки? И, перекатившись, прямо из-под руки, с колена выстрелил в так и продолжавшего свой удар такого важного незнакомца. Ну, понеслась, теперь у меня руки развязаны. Возврат ствола в сторону поднимающего автомат бойца прямо перед собой. Выстрел! И сразу же доворот к следующему. Выстрел! Если бы! Осечка! Глухой щелчок, и побледневший, стоящий всего в нескольких шагах счастливчик с великим удивлением и неверием смотрит на пистолет в моих руках. Что, повезло?

А вот двое других не тормозят, сканер чётко показывает, как плывёт вверх оружие, разворачивается в мою сторону, как медленно движется вперёд затвор, и слышу его негромкое, сочное клацанье. Но и я не жду. Привычный и надёжный воздушный кулак отбрасывает бойцов на высокий капот правого грузовика с такой силой, что сдвигает его вбок. И только после этого я спохватываюсь и начинаю работать точечно. Удавку на две любопытные и не успевшие спрятаться шеи впереди, разворот, и два воздушных дротика прямо через стенки фургона в оставшихся лентяев, свалившихся в кузов от сильного удара и только сейчас начинающих приходить в себя и хвататься за оружие. Поздно.

Про легковуху забыл! Разворот и… замираю. Девчонка стоит прямо перед капотом и держит сидящих под прицелом с таким решительным видом, что мне даже подходить к ней страшно. И говорить что-то боязно, а ну как выстрелит? А мне пленные нужны, вдруг с кем поговорить смогу? Потому и удавку на двух бойцов в кузове накинул, не стал пока убивать. Зато красота какая – сипят, корчатся, про оружие забыли, за шеи держатся, вздохнуть пытаются. Потерпят!

Контроль сканером. Живых нет, но всё равно проверить не помешает. И патронов на это дело не пожалею, а то ишь, осечка! И в самый неподходящий момент!

Ни один не притворялся, на самом деле дохлые. Теперь можно и теми заняться, которых девчонка до жути напугала. Как она, расслабилась немного? Ну, да, мой контроль её воодушевил, ишь, опять смотрит, зыркает, лучше бы на своих пленников смотрела. Впрочем, те тоже с меня глаз не сводят. Олухи. Вот ни разу не поверю, что работорговцы могут быть такими впечатлительными. Их профессия совсем к другому обязывает. По всему они сейчас должны активно к сопротивлению готовиться. Или к удиранию. Поэтому демонстративно зажигаю на ладони большой огненный шар и со зловещей ухмылкой отправляю его в медленный полёт к лобовому стеклу машины.

Двери распахиваются, и из паровика вываливаются две толстые фигуры и ползком пытаются скрыться за грузовики.

Гашу медленно летящий шар. Нет, так дело не пойдёт, что же вы в разные стороны поползли? Маленькая молния, впившаяся в землю перед носом водителя, заставляет его шустро поменять направление. Другое дело. Хоть какое-то развлечение. Ещё пара молний для коррекции направления, и парочка сближается, то есть сползается у грузовика. А дальше я их останавливаю под довольное хихиканье успокоившейся девчушки. Оружия на них нет, да и не похожи они на бойцов, скорее на чиновников. И водитель такой же, заплывший салом боров. Кивнул на них девчонке, получил ответный утвердительный кивок и удивился. Это так мы скоро начнём без слов друг друга понимать.

Пора дать подышать полузадушенным. Этот хрип уже невыносимо слышать. Только заберусь к ним в фургон, автоматы заберу, от другого оружия избавлю. А то мало ли какая мысль может в опьяневшую от кислородного удара голову прийти?

Все пленники сбились в одну кучу, и хотя я понимаю, что лучше бы их развести в разные стороны, но у меня нет стольких рук и возможностей. Да и желания нет, если честно. Задам несколько вопросов, ответят и свободны. От слова совсем. Хватит с меня неожиданностей.

Запираться никто не стал, слишком резким и внезапным был переход из владетелей и вершителей людских судеб к противоположному полюсу, в рабское бесправное существование. Особенно этому способствовали оплывавшие кровавыми пятнами тела с соответствующими ароматами, прилетевшие на запах невесть откуда огромные рои мух и время от времени зажигаемый мной небольшой трескучий огонёк в непосредственной близости от допрашиваемых тел. Очень он помогает разговору, как оказалось.

Сказать, что я в шоке, значит, ничего не сказать. Я в полном одеревенении, чтобы выразиться мягче. Я считал, что нахожусь в Китае, а на самом деле гораздо южнее и западнее. Нет, это тоже Китай, который хапнул себе всё, что мог хапнуть, и которому всё ещё не хватает чужой земли. Но тут и язык другой, и обычаи, и, главное, другие люди. И как я отсюда буду выбираться, не знаю. И, главное, кого, вы думаете, я захватил? Опять не так выразился. Кто оказал мне честь своим неожиданным визитом? Местный главный работорговец. Кого я благополучно и встретил, со всей положенной вежливостью, и который сейчас истекает… увы, истекал кровью… и мозгами из законтроленной башки. А это водитель и одновременно заместитель, и главный финансист за компанию с портфелем, полным выручки, за только что проданную партию рабов. Откуда я всё это узнал? Не от девчонки, с ней бы я так и продолжал переглядываться да перемигиваться. Это мне повезло, нашёлся полезный человечек, как раз тот самый заместитель, которому по должности положено много языков знать. Вот так! Что же я такой неумелый по части общения с людьми? В работорговцы пойти, что ли?

Ладно, это всё лирика, а мне теперь что делать?

Оставив остывать три новых тела, мы отошли в сторонку. И заместитель с нами, не верящий в своё счастье. Пригодится.

Надо подумать. Время есть, по этой дороге только работорговцы ездят, и ведёт она, кстати, в порт. Правильно я свою спутницу понял и догадки мои правильны. Теперь бы не ошибиться. Транспорта куча, денег тоже навалом, остаётся решить, что мне дальше делать…

Глава 5

Грунтовка стелилась под колёса загруженной трофеями легковухи двумя серыми от пыли колеями. Весь багажный отсек был забит оружием и снаряжением. Наконец-то я смог переодеться, подобрав для себя и свой спутницы подходящие размеры одежды и обуви. Паровик тяжело мчался к горам, оставляя позади себя густой клубящийся шлейф. А куда мне ещё ехать? К морю? Обязательно поеду, только это дело до конца доведу. Потому что там, в предгорьях, усадьба работорговцев находится. То есть не только это одно проклятое простыми людьми поместье, есть, конечно, и другие, но именно эта дорога приведёт к остаткам положенной в степи группы… если поехать по ней в эту сторону.

А ведь уже совсем было настроился двинуться к морю, да пришлось переменить своё мнение. Нельзя упускать такой шанс, сам собой падающий в руки. Слишком большие богатства скопились в поместье за последнее время. Эти несколько лет были весьма удачными для работорговцев в смысле поимки и последующей продажи живого товара. Сюда же можно прибавить торговлю наркотиками, скупку и продажу намародёренного и просто прихваченного добра и… как же без пиратства? Активы у банды, что ни говори, большие. Оставлять это уцелевшим членам банды было бы верхом глупости. И риска почти никакого. Машину знают, через ворота пропустят, охрана в поместье по здешним меркам большая. А по моим – так почти никого там и нет. Да и остались там сейчас, по словам бывшего заместителя, в основном только семьи. Почти все активные члены картеля на промысле… то есть на работе.

Въедем по-наглому, всех в пыль положим, от сканера никто не скроется. Поэтому бояться нечего. А вот опасаться нужно. Мало ли какая дурость может приключиться, выплывет какой-нибудь неожиданный фактор, и всё пойдёт прахом. Поэтому быстро въезжаем, хватаем припрятанное и уносимся в клубах пыли. Что с обитателями делать будем, пока не решил, на месте разберёмся. Настрой у меня серьёзный, если начнут сопротивляться, буду валить всех наглухо, хватит с меня мягкотелости. Нет, я не настолько кровожаден, с детьми и женщинами воевать мне как-то не с руки, да и не война это будет, а истребление. Поэтому валить только в том случае, если начнут сопротивляться. Но! Что может сделать без должной подготовки десяток разжиревших и расслабившихся от безнаказанности бойцов, набранных из местного отребья, против меня, такого могучего и грозного? Ни-че-го!

Теперь мчусь, оставляя позади паровика серую степь в клубах густой пыли из-под колёс, внимательно вглядываюсь в то, что показывает впереди сканер. Подставляться по-глупому не хочется, смотрю и запоминаю, кто где находится, что делает, чем вооружён. И увиденное мне начинает нравиться. Полное расслабление в усадьбе. Выпивают, сволочи. Опасался большого числа женщин и детей, а их почему-то совсем немного, десятка полтора всего наберётся. Все в одном центральном доме, на первом этаже собрались, что-то делают всей толпой.

План авантюры в голове сложился, по мере приближения к воротам начинает немного потряхивать от волнения. Ничего, сейчас ворвёмся и пограбим от души награбленное. Нет, не так. Приедем и заберём неправедно нажитые ценности в виде драгоценных камней и золота… А остальное имущество мне не нужно, зачем мне имущество? Я здесь, на этом острове, жить не собираюсь, по крайней мере сейчас, точно.

Стоп! А почему это я свою акцию грабежом называю? Просто приеду и заберу своё, уже почти родное. Ведь всё в тайниках спрятано. И отныне больше никто на этом острове про них не знает. Мертвые ничего никому не расскажут. Переводчик мой, он же водитель, ещё знает, но он молчать будет. Как главный финансист мне саквояж с деньгами пихал, как красиво расписывал сокровища в тайниках, как намекал, что только он может их вскрыть и мне всё содержимое передать, ни камешка себе не оставив… Ничего скрывать не стал и не обманул ведь, я всё время его слова и эмоции проверял. Это он таким образом себе жизнь вымаливал. Обойдётся. Слишком много крови и слёз на его совести…

Я понимаю, что систему не переделать, что место пустым не останется, что на замену убитым или пропавшим в степи работорговцам придут новые люди – банда-то большая. Образуется новый конклав работорговцев, потому что это один из почти легальных видов местного бизнеса. Поэтому просто приеду, по обстоятельствам разберусь с охраной и наследниками, заберу уже ставшее в мыслях моим содержимое тайников и уеду. Всех под корень изводить, так на острове никого не останется. Мне своего дерьма хватает, в своей стране, чтобы ещё с чужим возиться. Всё не уберёшь. Оно как? Пока в одном месте почистишь, обязательно кто-нибудь в другом успеет нагадить. Суть людей такая. И что интересно, считают, что так и надо. И почему я с этим категорически не согласен? Поэтому, наверное, я и нахожусь теперь здесь, на краю земли… Потому что многие не согласны со мной. Да пофиг! Кто не с нами, тот против нас. Дайте только назад вернуться!

А то, что я жив и здоров – во Дворце знают. Потому что инициацию я прошёл, теперь алтарь показывает состояние государя. Или наследника, как в моём случае. Жаль, что он не показывает, где я нахожусь, так бы за мной уже прилетели… Наверное. Или если сменится власть, то новая просто закроет доступ к дворцовому алтарю, провозгласит нового наследника и государя, и всем станет по барабану – цела ли моя такая ранимая и нежная тушка. Кроме новых заговорщиков, которые обязательно сразу же появятся и которые когда-то были вполне лояльным и законным правительством. Тем она сразу понадобится… Что-то я расфилософствовался, дорога, наверное, своё влияние оказывает?

Выбросить все посторонние мысли из головы и воспользоваться моментом, подробно расспросить заместителя и водителя паровика по совместительству о той стране или местности, где я сейчас нахожусь. Что здесь за законы, какие правила и порядки, чего мне опасаться и, главное, каким образом мне отсюда лучше выбраться? Приступим. Пока есть информатор, грех упускать такую возможность расширить свои знания.

Девчонка затихла на заднем сиденье, пригрелась на мягкой коже. Вроде бы заснула, и даже тряска неровной грунтовки не может ей помешать. Вот это нервы! Пусть спит. Теперь мне с ней до порта возиться. Наконец-то я смог с ней коротенько через переводчика поговорить, расспросить, узнать, кто она такая, откуда попала в рабство и какие у неё планы на дальнейшую жизнь. То есть где мне её высаживать?

Полученные ответы заставили впасть в ступор. Она искренне была убеждена, что теперь полностью принадлежит мне. Вот так. Не больше и не меньше. Зачем мне это? Что я с этой малолеткой буду делать? Впрочем, совсем даже не с малолеткой, лет девчушке чуть меньше, чем мне, даже можно считать нас одногодками, но выглядит она очень уж по-детски. От себя наш переводчик добавил, что женщины здесь все такие, субтильные. Встречаются, конечно, и полные, но только в богатых семьях. Дородность показывает доход семьи. О как.

С острова, да, это огромный остров, выбраться можно только морем и воздухом. А то я этого не знаю. На мой вопрос, откуда они столько рабов берут, водитель только плечами пожал. Со всех сторон свозят, пираты и контрабандисты продают, бандиты привозят. Товара хватает… как и покупателей на него. А зачем везти рабов к ним, если их можно самим продать? А для того, чтобы сбыть ненужных или лишних, просто обменять мужчин на женщин или наоборот, да много для чего. И просто так, с улицы, постороннему никого не продать. Не дадут. Такой вот получился познавательный разговор. А всем здесь правят деньги – и людьми, и законом. Впрочем, как и везде, и во всём. Вот ещё одна причина, почему нужно обязательно ехать в поместье…

Широкие ворота распахнулись навстречу, паровик вкатился на просторный двор, окружённый со всех сторон двухэтажными каменными строениями. Прямо крепость получается в чистом виде. Боятся кого-то? Из дверей высыпали все обитатели, встречают. Это хорошо, не надо будет их выкуривать из своих нор, жилищ то есть.

Остановились в клубах пыли, пока народ не успел опомниться и подойти, выскочил наружу с автоматом наизготовку, дал одну короткую очередь людям под ноги и вторую над их головами, заставив всех повалиться на землю. Самых бесстрашных или пьяных снесло воздушным кулаком, впечатало в стену. Тишина. Какой-то ребятёнок что-то вякнул и тут же заткнулся, да звонко осыпалось стеклянными брызгами разбитое пулями окно. Ну да, я же наугад стрелял. Даже удивился. Попал в несколько, а осыпалось одно, остальные аккуратными дырками сверкают. Ладно. Куда попал, туда и попал. Отремонтируют.

Повезло, что все передо мной лежат, со стороны главного строения. Остальные, похоже, подсобные. Сараи, конюшня и что-то ещё, не до воспоминаний мне сейчас. И вдвойне повезло, что охрана выскочила без оружия. Не считать же за оружие пистолеты у нескольких. А где наблюдатели за окрестностями? Тоже нет? Расслабились без начальства. Небось не только днём жажду вином утоляли, но и всю ночь пили? Потому что физиономии у мужчин очень уж опухшие.

Нет, так даже неинтересно, ни криков, ни сопротивления, пистолеты побросали в пыль по моему приказу, добросовестно переведённому моим водителем. Да, теперь моим, потому что отныне за его голову я даже медяка не дам, не то что серебряного или золотого. И он это прекрасно понимает, как я погляжу. Потому что очень уж рьяно показывает, что власть переменилась, даже явно что-то лишнее говорит, вон как разошёлся.

Лежат, мордами в пыль уткнулись, никто головы не поднимает, не любопытствует. Пусть лежат. Самые любопытные могут на две изломанные фигуры у стены посмотреть. Враз желание любопытствовать пропадёт.

И нам нужно быстро действовать, пока шок у лежавших не прошёл. Все ходы уже расписаны. Пока я надзираю за людьми, девчушка с переметчиком шустро скрываются в доме. Пришла пора выносить награбленное бандитами. Несколько длинных и тягучих в полной тишине минут, и два туго набитых саквояжа плюхаются на сиденье, заставив паровик жалостно скрипнуть пружинами. Это сколько же тут благородного металла? Потом посмотрим. И хорошо бы не забыть оружейку глянуть. Не успел об этом напомнить, как меня с полуслова поняли. Перекинулись между собой парой фраз и быстро скрылись в следующей двери. Опять потянулась короткая пауза, и высунувшийся из дверного проёма бывший заместитель проговорил:

– А что брать-то?

– А что там есть?

– Всё есть.

Вот… непереводимая игра слов. Как-то эта идея не приходила мне в голову. Не подумал я об оружии, да и для меня оно, как для мага, вторично. А тут потянуло на трофеи. Детство вспомнилось, корабельная свалка?

– А точнее?