Конец эпохи

– Да я, по правде говоря, редко задумывалась… Если коротко – это для меня история. Всему свое время. Расцвет далеко позади, возродить уже ничего нельзя, тем более с помощью таких вот шоу. Ну а ты?

Родриго задумчиво повертел бокал в пальцах, но пить не стал.

– Был такой момент – вдруг показалось, что мне это нужно. Что без веры жизнь утратит смысл, превратится просто в череду сменяющих друг друга картинок. Но я поговорил с одним мудрым… – Родриго спохватился. Вся информация о Маке была строго засекречена: очень большие люди посчитали, что человечеству незачем знать о том, как оно впервые запнулось на пути к звездам… Стоит сболтнуть лишнего – тогда прощай и нынешняя работа. Это в лучшем случае. А в худшем… Нет, об этом даже думать не хотелось. – В общем, один… умный человек убедил меня, что во Вселенной места для Бога нет. Он может пребывать лишь в мозгу – моем, твоем, этих парней и девушек. Как тебе объяснить… Ну вот пример – красота. Она существует, пока есть кому сказать: «Это красиво!» Допустим, ты наблюдаешь какой-то совершенно необыкновенный закат и думаешь: «Как замечательно, какие изумительные оттенки!» Но вот тебя не стало. А закат повторился. Однако теперь он всего лишь атмосферное явление, комбинация световых волн. Понимаешь? Нет больше того, кто мог пропустить эту комбинацию через свое сознание и восхититься. Так же и с Богом. Это нечто из области наших чувств. И только. Потому что сама Вселенная бесчувственна.

Исабель опустила голову – как ему показалось, затем, чтобы он не увидел выступивших у нее на глазах слез. У Родриго сжалось сердце. Исабель любила его, а он… Он был к ней очень привязан, но при всём желании не мог воспылать ответным чувством – тем самым, способным одухотворить мертвую Вселенную. Умение быть нежным и страстным – это всего лишь навык, показатель опыта в общении с женщинами. Но еще не любовь. И вот он, сам того не желая, напомнил ей об этом…

Пауза затянулась. Наконец Исабель подняла голову, но в этот самый момент у Родриго начало слегка покалывать левое запястье. Вызов!

Он нажал кнопку на браслете. Экранчик засветился, впустив в их интимный мирок начальника учебного центра Гастона Моро. Француз, по обыкновению улыбался, но как-то напряженно. Похоже, он был здорово озадачен.

– Привет, Родриго. Отдыхаешь?

– А что, не похоже? – Родриго вел себя с начальником панибратски: тот был всего на год старше его и имел за плечами меньше полетов. В общем, отнюдь не закаленный ветеран, что, впрочем, не мешало ему числиться в десантной элите.

– Ну я у тебя много времени не отниму. Тут, видишь, какое дело… Вспомнили о тебе, Родриго, на самом верху. Пожелали видеть.

– Кто?

– Воич.

Вот уж чего Родриго никак не ожидал! Для Томислава Воича, заместителя командующего Десантными Силами, он был, разумеется, мелкой сошкой. Они даже никогда не встречались. Однако именно генерал Воич после разбора событий на Оливии потребовал, чтобы Родриго Кармону низвергли с небес на Землю. И не на год-два, а до конца службы!

– Пожелал видеть… А когда вышибал меня из космоса, такого желания не испытывал. Странно всё это. Он что, хочет меня окончательно добить?

– Брось, Родриго. Для этого не вызывают в святая святых – такие вещи делаются гораздо проще. Видимо, ты ему нужен.

– Нужен? Ты в самом деле так думаешь?

Гастон уже не улыбался.

– Черт побери, Родриго! Какое тебе дело до того, что я думаю? Мне просто велено передать, чтобы завтра ты предстал перед Воичем. В одиннадцать часов… сам знаешь, где. Всё! – Он исчез с экрана.

Родриго взял бокал и залпом осушил его.

– Тебя вызывают? – Исабель подалась вперед и прикоснулась к его руке. – Это серьезно?

– Не знаю. Может быть. Но я от этой встречи ничего плохого не жду. Скорее наоборот.

– Это она… – прошептала Исабель.

– Кто? – не понял Родриго.

– Она! – Исабель бросила такой взгляд на скучающую в одиночестве блондинку, что столик, за которым она сидела, должен был задымиться. – Ее предсказание…

– Успокойся. У нас с тобой впереди прекрасный вечер. И надеюсь, еще более прекрасная ночь…

Он снова посмотрел в окно. Литопластовый Ларозьер возвышался посреди площади и, надменно выпятив нижнюю губу, наблюдал за тем, как нарушаются его заповеди…

Глава 5

ЭМИССАР

Человек, обиженный Воичем (а таких было немало), не без мрачного удовольствия представил бы себе, как тот сидит глубоко под землей в засекреченном бункере и, злобствуя на тех, кто остался наверху, плетет паутину интриг. Однако на самом деле всё обстояло наоборот. Судьба вознесла генерала над простыми смертными не только по служебной лестнице, но и в буквальном смысле слова: штаб-квартира Десантных Сил размещалась в одном из самых высоких домов-башен Брюсселя.

Просторный кабинет был залит солнечным светом. Белые стены, ультрасовременная белая мебель… Обстановка дышала миролюбием – и не подумаешь, что попал в самое сердце силового ведомства! Всё здесь было внушительных размеров. Необъятный стол, усаженный мониторами и оснащенный разными молектронными штучками, располагался у огромного, во всю стену, панорамного окна. Посетитель видел за спиной у Воича только пронзительно-голубое небо с застрявшими в нем клочками облаков. Но стоило подойти поближе – и сразу захватывало дух от зрелища раскинувшегося внизу города, этого каменного дракона с целым лесом причудливых голов-небоскребов.

Хозяин был под стать своему кабинету – раза в полтора шире гостя в плечах и, пожалуй, на голову выше. Предложив Родриго сесть, он около минуты молча его разглядывал. Кажется, увиденное не впечатлило генерала. Родриго как будто читал мысли Воича: «Я-то думал, это человек-кремень, несгибаемый боец, какого свет не видывал. Шутка ли – бросить вызов взрастившей его системе! А на самом деле… Даже не верится, что когда-то он наделал такого переполоха и отнял у меня столько драгоценного времени».

– Вы знаете, Кармона, – начал генерал, – я почему-то был почти уверен, что рано или поздно мы с вами свидимся. Но чтобы всего через год…

Родриго молчал.

– Вы, конечно, понимаете, – продолжал Воич, – что для этого должны быть серьезные основания. Очень серьезные. Но я не вижу в ваших глазах интереса. Вам всё равно?

– Отчего же, генерал. Я весь внимание. Меня только немного удивляет, почему вы не захотели со мной встретиться год назад. Вы сочли, что для этого не было оснований? Мне кажется, были, и уж, наверное, не менее серьезные. По правде говоря, я не могу представить более зловещей ситуации, чем та, которая сложилась на Оливии.

Воич потер лоб.

– Ах, да… Вы обиделись. Смертельно обиделись. Вас, спасителя человечества, взяли за шиворот и отправили на Землю служить старшим инструктором учебного центра. Но эта работа тоже почетна. Вы отлично знаете, что ее не поручают кому попало. В десантных училищах преподают теоретики. По сути, оттуда к нам поступает сырой материал. Перед тем, как получить задание, выпускник должен пройти учебный центр, чтобы успеть хоть чему-то научиться у бывалых парней. Таких, как вы, Кармона.

«Вот здорово! – подумал Родриго. – Да ты, оказывается, просто благодетель! Послушать, так я должен быть тебе обязан по гроб жизни. Ну уж нет! Я молчать не буду – слишком долго представлял себе этот разговор».

– Насчет спасителя человечества – это сильно сказано, генерал. Мы не были нужны Маку, у него хватало дел и на своей планете. Но «Мирфак» не погиб только благодаря мне. Мне, генерал! Конечно, Устав – это Устав. Я знал, что по головке меня не погладят, и уж тем более глупо было рассчитывать даже на скромную награду. Когда-то героя, спасшего целую армию, но не выполнившего приказ, приговаривали к смерти. Но сейчас всё-таки другое время. Я допускал, что меня разжалуют из командиров, но надеялся, что хотя бы не выкинут из космоса!

– Вот как? – Очевидно, со всемогущим Воичем нечасто разговаривали подобным тоном – если кто-то вообще мог себе его позволить. – Вам кажется, что существует единственная правда, и это ваша правда, Кармона. Но вы многого не знаете. Когда решалась ваша судьба, роль ястреба играл вовсе не я. Были другие – разумеется, их имен я не назову. Так вот, они настаивали на том, чтобы вас вышвырнули не из космоса, а вообще из десанта. И были бы вы сейчас даже не инструктором, а… Кем, интересно, если учесть, что вы обучались одному-единственному делу?

Год назад Родриго был готов пожертвовать карьерой, самой службой, да чем угодно – только бы не допустить страшной развязки. Что значит карьера, когда ты знаешь, что тебя – молодого, красивого – вот-вот поглотит вечность? А вместе с тобой – всех, с кем ты делил космический ковчег? Но ведь прошел год. Достаточно для того, чтобы начать вспоминать античную мудрость, давно переиначенную на современный лад: «Звездоплавание необходимо». Вспоминать вновь и вновь – применительно к себе…

– Вы верно сказали: Устав – это Устав, – продолжал генерал. – Можно высказывать свое мнение, отстаивать его, пока обсуждение не закончилось. Я считаю, даже необходимо это делать! Но когда решение уже принято, когда звучит железный приказ… Всё! Или вы подчиняетесь, или воля, опыт, ответственность командиров становятся пустым звуком. И тогда наше непобедимое воинство превращается в слякоть. Я не призываю вернуться к временам, когда «армия» и «демократия» были понятиями несовместимыми. Вам дано много свободы. Не отрицаете? Но есть порог необходимой дисциплины, за которым наступает распад. Любое здание может устоять только на монолитном фундаменте.

– Но вы же понимаете, генерал, что решение Эрикссона, а вслед за ним и Козырева, было безумным? – Забывшись, Родриго повысил голос. – Что сотни людей – отличных людей! – могли пропасть ни за что?

К счастью, его вызывающая горячность не задела Воича. А могла бы – он, как утверждали, был скор на расправу.

– Еще бы мне этого не понимать, Кармона… Потеря «Мирфака» была бы для нас страшным ударом. Потому-то я и сделал всё возможное, чтобы смягчить наказание. Всем было ясно, что вы проявили прозорливость и помогли избежать большой беды. Понял это и Эрикссон, хотя долго скрежетал зубами. Но факт остается фактом: вы допустили неповиновение, нарушили Устав. А Эрикссон ничего не нарушал – он поступил так, как поступил бы любой другой на его месте. Что же касается того, почему мы с вами не встретились тогда… Мне некого бояться, и всё же я не мог терять лицо перед теми, кто жаждал вашей крови. Их логика проста: паршивая овца – извините за сравнение – должна знать свое место. Когда они в большинстве, приходится придерживаться неких правил. Вот единственная причина. Но для десанта я вас всё-таки сберег. А всю информацию о Маке вы передали другим людям, и они выложили ее мне, как на блюдечке. Ничего из того, что удалось узнать вам и ученым с «Мирфака», не пропало. Материалы исключительно ценные, и мы до сих пор с ними работаем. Вы удовлетворены?

– И всё же…

Воич негромко, но весомо хлопнул широченной ладонью по столу:

– Всё, Кармона, эта тема исчерпана. Я вызвал вас не затем, чтобы вы целый день высказывали мне свои обиды. Есть важное дело. Важнее его для нас нет сейчас ничего. Что вы знаете о Камилле?

– Камилла? – Родриго удивился. Что могло стрястись на этом мертвом шарике? – Не скажу, что мне о ней много известно. Маленькая планетка в созвездии… кажется, в созвездии Парусов. Ни жизни, ни ценных минералов. Солнце – красный карлик, тоже ничем не примечательный. Вот, пожалуй, и всё. Я разговаривал с одним парнем, который там был. Ему и вспомнить нечего!

– Вам повезло больше, Кармона. Кое-что изменилось. Думаю, впечатлений наберетесь под завязку.

От неожиданности Родриго даже привстал. В голове закружилось, как от стакана доброго коньяка. Его заточение кончилось? Вот это да! Долгожданный полет, и дает задание не кто иной, как Воич! Тот самый Воич, который вывел его из игры, словно смахнул пешку с шахматной доски! Такого поворота событий он еще неделю назад и представить не мог…