Случайная симфония

Я был нетипичным попсовым порождением времени. Пока одноклассники слушали «серьезную музыку» вроде рока или рэпа, я тащился от попсы.

Она и привела меня впоследствии к личной трагедии под названием «первая любовь». Но перед этим я прошел волейбол.

Глава 23. Под трибунами большого спорта

Вспомнив этот весомый кусок жизни, я в очередной раз задумался о том, какую роль в моей жизни играл и играет в спорт. Я был одним из слабаков класса и всегда больше любил читать, чем тренироваться. Но именно через спорт, через совместные занятия и вырабатывалась та самая искренняя, скрепленная совместными играми в одной команде, мужская дружба. А еще где-то там, в перерывах между матчами и состязаниями, маленькие молоточки ковали мою силу воли.

Это началось как-то само собой. Старые школьные и дворовые друзья отца стали собираться для того, чтобы поиграть в футбол. Постепенно они стали подтягивать к этому делу и сыновей, то есть нас. Попутно жены и дочери ходили в баню, в которую после напряженных и затяжных матчей направлялись и мы (уже без женщин, разумеется). Я был самым мелким и слабым, и мне было нелегко.

Потом мы сменили зал и стали играть уже в волейбол. Эта игра оказалась и вовсе диковинной. В первую же игру я проехался новыми штанами по полу и протер их. Дырка до сих пор напоминает о том славном дебюте, в котором вещизм уступил жажде победы.

Играть даже с явно превосходящими соперниками было интересно. У меня были проблемы с подачами – мяч грустно шмякался, не перелетая сетку. Я с трудом блокировал пушечные удары, несколько раз мяч въезжал в меня с такой силой, что я чуть не отлетал к противоположному краю поля. Но постепенно что-то иногда получалось.

Потом была банька. Сейчас я в баню не хожу – потому что тогда в свое время находился до упора, выгнав все шлаки на 50 лет вперед.

Глава 24. Первые раны, первые драмы…

Она не была какой-то сверхъестественной, суперкрасивой или необычной. Однако ее образ я словно постоянно носил в сердце примерно год до нашей встречи. Едва я ее увидел, мое сердце остановилось, мое сердце замерло. Она была легка, как весенний рассвет, воздушна, как французская бригантина, она несла в себе солнце, теплые дожди, а ее улыбка была лучезарна.

Я смотрел на нее и мечтал, мечтал, мечтал. У нас все было прекрасно, она была просто лучшей, мы поженились, нарожали кучу счастливых детей. У меня была любимая работа, у нее был я, и этого было достаточно, чтобы Вселенная вращалась по мановению волшебной палочки.

Я совсем не умею писать о любви, тем более любви минувшей, любви погасшей и любви затонувшей. Наверное, стоит упомянуть, что спустя полгода после того, как я впервые ее увидел, мы наконец познакомились. Два месяца общались, два раза встречались, а затем радужное лето развело нас по углам.

Мы с мамой уехали в Трускавец ? мирный городок, что лежит у подножия Карпат, богат дешевой минеральной водой и настоящими украинцами. Эту девчонку я видел в своих снах, пока бегал на процедуры, горе я заливал крепкой соленой минералкой и дышал глубже, вдыхая благословенный воздух карпатских гор.

А потом увидел совсем маленькую девочку и она так напомнила мне мою первую любовь, что я стал мысленно приближать момент свидания с родиной. Я тянул состав через всю Украину, а затем ускорялся на перегоне от Бреста до Минска. Я был несчастлив.

По прибытии я просто брал и уходил к дому, где она жила, сидел там часами и пребывал в непоколебимой прострации. Иногда забирался на дерево и сидел там, незамеченный и незнакомый. Это чувство (прострации), впервые зародившееся в те дне на излете кривого лета, потом часто сопровождало меня.

Однажды мы пересеклись, поговорили, но ничего хорошего из этого не вышло. Так я был в первый, но далеко не в последний раз, послан подальше. Именно эта «морская» девушка и подтолкнула меня впервые к тому, что свои чувства нужно излагать на бумаге. Что я и сделал в девятом классе, написав свой первый предельно документальный рассказ. Много лет спустя я отправил ей свой первый рассказ (о нас). Файл она так и не приняла…

А потом я узнал, что есть еще и суррогатная любовь – перед Новым 2001-ым годом мы с другом впервые попробовали пиво.

Глава 25. Восемнадцать первых глотков

Вы когда-нибудь считали, за сколько глотков можно осушить пол-литра пива? Я – никогда, хотя регулярно пью уже очень давно. Думается, если не спешить, то примерно за 18.

Я прекрасно помню свои волнительные ощущения от того, когда впервые попробовал пенный напиток. Это была «Балтика-1» и стоила она 400 деноминированных белорусских рублей. Мы с товарищем ждали, что прямо сейчас нам «ударит по голове», обрубит и Новый год мы будем встречать как герои кинофильма «Ирония судьбы». Мы пили аккуратно, подсмеиваясь друг над другом и нежно вдыхая мягкий зимний воздух (последние порции воздуха старого года). Шел мелкий мокрый снежок, истинно рождественский и даже какой-то теплый.

Незаметно пол-литра кончились у нас обоих. Никакого особенного прихода мы не ощутили. Пиво и пиво – прогорклое, легкое и бурлящее в животе. Организм отреагировал на него абсолютно спокойно. Грустные, мы разбрелись по домам встречать Новый год.

У каждого рано или поздно происходит что-то в первый раз. Одни вещи, события, люди запоминаются, другие проносятся мимо, не оставляя следов.

Пить пиво мне понравилось. После него наступала невыносимая легкость бытия, полная заторможенной реакции от гибели нейронов головного мозга. По сути, абсолютно постоянными в моей жизни оставались лишь две вещи: мой тихий малый уголок на улице вблизи метро «Пушкинская» и порция алкоголя.

Я хотел бы написать вам в стиле Чарльза Буковски: «Когда случается плохое, пьешь в попытках забыться; когда случается хорошее, пьешь, чтобы отпраздновать; когда ничего не случается, пьешь, чтобы что-нибудь случилось». Но не могу, потому что это неправда.

А потом мы, вместо того чтобы гоняться за девочками, стали бегать друг за другом с ножами. Нет, не по-настоящему, как в Америке, а в компьютерной игре Counter-Strike.

Глава 26. Клубная культура

С тем приятным фактом, что в мире есть компьютеры помощнее моего и в некоторых местах они объединены в сеть, меня познакомили одноклассники. Нам пришлось встать в воскресенье в 7 утра (по субботам мы учились) и двинуть к заводу «Горизонт». Именно там располагался клевый городской компьютерный клуб.

Возможно, первая игра мне не очень понравилась. Следовало быстро бегать, метко стрелять в своих же пацанов, а час пролетал очень быстро. За 60 минут игры мы платили вначале 800 (кажется), потом 1 000 рублей. Но впоследствии компьютерная лихорадка захлестнула почти всех нас с головой.

Подавляющую часть карманных денег мы тратили на компьютерные клубы. Вскоре только в радиусе километра от моего дома их было три или четыре. Один из них располагался в тесном и душном подвале, похожем на пыточные залы КГБ, зато в 200 метрах от дома. Мониторы тогда стояли типа LT, от часа сидения за ними начинала нестерпимо болеть голова, мозг кружился и норовил выскочить. В один сумрачный выходной я играл там два часа и чуть не блеванул.

Теперь у нас не стоял вопрос, что делать после школы. Вечерний и такой душевный футбол был забыт. Не дожидаясь окончания звонка с уроков, мы мчались в компьютерный клуб «Навигатор». Там уже сидели ярые прогульщики из старших и просили денег «на часок». Местное хулиганье быстро смекнуло, что клубы надо «держать», то есть стрелять у малышни бабки или под предлогом «показать, как надо играть» занять твой столик на 5-10 минут. А ты в это время стоял и изнывал, пока пацаны из класса резались в столь любимую «контру».

Многие игроки запирались на «ночной марафон». Обычно это делалось в ночь с субботы на воскресенье или с пятницы на субботу, если уроки были несложные. Я ни разу не ходил на такое мероприятие. Но что такое «ночь контры» могу ярко себе представить. Админ заряжал таймер и сваливал домой спать, закрывая клуб на крепкие замки. Только сейчас мне стало интересно, были ли в клубах туалеты и куда ходили игроки чтобы сделать «по-большому».

Я провёл там десятки часов. Ничего хуже в моей жизни, чем нервно подрагивающая красным надпись «Осталось 5 минут», в то время не было.

Когда были куплены первые серьезные домашние компы (а кассеты с дискетами навсегда убраны на антресоли), мы тут же установили себе Counter-Strike и выставляли ботов, прокачивая уровень владения оружием и убийства виртуальных противников.

Я не жалею о том, что потратил столько времени на тупую (как казалось тогда) стрелялку. Время было такое, понимаете? Не было еще никаких локальных домашних сетей, скоростного Интернета, а тут мы орали «Вася, я тебя грохнул»! и «Кто такая m@rINC@?» и были счастливы. А со временем киберспорт и вовсе стал почти спортивной дисциплиной с солидным призовым фондом. И именно CS стала там одной из самых значимых соревновательных игр.

Постепенно клубная лихорадка спадала. Если в 10-ом классе мы еще пару раз выбирались, то к первому курсу универа были закрыты почти все клубы – пользователи провели домашние сети и теперь рубились «подъезд на подъезд», не выходя из любимой дешевой панельной квартиры и спокойно попивая пивко (в клубах вообще-то этого не разрешали). На месте клуба в соседнем доме расположилось агентство недвижимости, клуб возле школы сменила фирма по продаже окон – в Беларусь пришел рьяный капитализм и приоритеты общества сменились.

А потом стало понятно, что детство заканчивается и нас ждут экзамены, как минимум выпускные. Но перед этим меня ждало еще одно важное известие.

Глава 27. Коррупция в квартирном футболе

Как вы уже знаете, я очень увлекался футболом и всегда ходил с парнями из класса на игры. Но в те молодые и крепкие годы мне этого казалось недостаточно. Мы с товарищем придумали оригинальное решение. Мы стали устраивать мини-чемпионаты в квартире. Делалось все очень просто. Нужен был маленький мяч – такие продавались в детских магазинчиках, да и спортивных лавках с киосками тоже. Также требовались ворота – я обычно брал ближайшую табуретку, а товарищ, например, сооружал их из съемных спинок дивана. Вначале бы играли без «вратаря», но когда стали попадать в пустые ворота 5 из 5 и довели результативность встреч до хоккейных, то задумались. В итоге мы стали ставить в ворота все, что ни попадя – в первую очередь детские рюкзаки и сумки. Иногда вратаря удавалось «пробить» (рюкзак падал внутрь ворот или просто отклонялся за линию с мячом), иногда он блокировал удар (мячик застревал в шлейках или еще чем-нибудь). Реалистичность этих «баталий» поражала.

Мы не поленились и сами, без Интернета, составили свой календарь чемпионата Италии и внесли основных игроков в каждую команду. В то время в таких газетах как «Прессбол» и «Все о футболе» также иногда публиковали полные календари европейских чемпионатов. В первый сезон я выбрал Серию А и чемпионат мира. Все аккуратненько расчертил в тетрадке и начал играть. Это было весело. По общему правилу каждой команде давалось по 5 ударов. Но если играл лидер с аутсайдером, у последнего можно было отнять один удар, а если играли крепкие середняки – накинуть по одному удару каждой. Были и штрафные, и симуляции, и красные карточки, и пенальти. Иногда меня «сбивали» кресла, иногда я цеплялся за вратаря, иногда попадал в стекло или лампу – нарушить правила квартирного футбола можно было элементарно. Чемпионат становился все увлекательнее.

Я играл не совсем честно – слегка тянул «Ювентус» к чемпионству. Накидывал ему дополнительные удары, упорно не назначал пенальти в сторону ворот Ван дер Сара. Он, конечно, тоже терял очки, но не так часто, как должен был. Зато все остальные сражались честно.

Когда приходили друзья или я ходил в гости, можно было сыграть еще интереснее – с живым вратарем и воротами. Тогда эмоции били через край, как на настоящем стадионе. Словом, к концу лета я полностью завершил чемпионат Италии, сделав «Ювентус» чемпионом, лидером по количеству побед, забитых мячей и бомбардиров. Я обмотал вокруг шеи фанатский шарф, взял старую вазу для цветов, включил на кассетнике песню We are the champions и устроил церемонию награждения. Помпа, с которой я ее провел, до сих н уступает по размаху аналогичным празднованиям в чемпионате Лихтенштейна.

Каково же было мое удивление, когда через шесть сезонов разразился крупнейший скандал в итальянском футболе, получивший название «дело Кальчополли». Тяжесть основных обвинений легла на «Ювентус» – клуб обвинили в договорных матчах, отобрали два чемпионских титула, понизили в серию B, да еще и сняли 9 очков. Как оказалось, коррупция в футболе вполне реальна и выходила далеко за пределы моей квартиры.

Глава 28. Тяжелые экзамены и легкое лето

9-ый класс был для меня довольно сложным. Примерно в то время я, неоперившийся 16-летний юнец, окончательно понял, что дорога в технари мне закрыта. Любовь к химии погубила в 8-ом классе молоденькая учительница, которую никто не слушал, а потому о формулах и прочих «молях» я имел смутное представление. За это пришлось расплачиваться в девятом классе, когда молоденькая учительница пошла на второй круг недопередачи своих знаний. Мы опять ничего не слушали, балдели и катали химию у явных отличников (я всегда был тайным).

Учителя по физике менялись с такой частотой, что мы не успевали запоминать их имен, не говоря о предмете. Физика тоже очень интересная наука, но то, как нам ее излагали – это было тихое издевательство. Ньютоны, динамометры и «правила правой руки» слились для меня в один печальный реквием и нескончаемый поток учителей. Кризис белорусского образования наметился еще в начале 2000-ых.

Математика, стройная и четкая система познания мира, внезапно рассыпалась на геометрию и алгебру. Если последнюю я еще худо-бедно понимал, испытывая трудности только тогда, когда задачи начинали явно уходить от формул и усложнялись, то геометрические линии становились для меня темным лесом все быстрее. В девятом классе пришла строгая учительница, которая не взирала на регалии и требовала знание предмета. Я ей таких знаний предоставить не мог.

На трудах мы либо слушали теоретическую часть, либо выпиливали какие-то заготовки непонятного назначения. При этом в девятом классе к нам вернулся старый трудовик, чьими работами из дерева была украшена вся школа. Я его уважал, но мои руки не испытывали пиетета перед ручной работой.

Зато в истории, ЧОГе, русском языке и литературе я был полубогом. К девятому классу история вышла на мой любимый отрезок – 20-ый век и тут я был неповторим. Я сыпал датами, фактами, измышлениями (а ведь об Интернете мы тогда имели только теоретическое представление).

Еще мне по-прежнему нравилось гонять с пацанами в футбол. Борьба к тому времени была забыта. Физрук криво усмехался, глядя на мою справку «подготовительная группа». Это была очень удобная справка: никакие нормативы я не сдавал и отметок не получал, в конце четверти мне ставили «зачет». Это не мешало мне регулярно участвовать в межклассовом сражении на поле, но иногда вынуждало ходить на лечебную физкультуру при школе. Правда, занятия по ней обычно вели ТАКИЕ практикантки, что я ничуть не жалел. Словом, со спортом я дружил всегда, несмотря на телесную и местами душевную эктоморфию.

Девятый класс проходил в некотором напряге. Мы все знали, что дальнейший выбор судьбы и профессии вершится именно сейчас. Многим троечникам прямо намекали, что их не хотят больше видеть в школе. Нас, «нормалистов», ждали с распростертыми объятиями. Учительница истории ждала меня в общественно-правовом классе.