Ворона и Лисицын

Ласки, от которых хотелось улететь на небеса. Я нежилась в объятиях молодого мужчины, и мне было хорошо. Но… Чёрт дёрнул за язык…

– Я должна признаться. Ты ошибся, когда увидел меня в универсаме, а у меня не было сил сопротивляться и твоей энергетике и своему желанию. И никакого сиреневого платья у меня нет, и не было.

Он улыбнулся:

– Это не имеет ни малейшего значения. У той девушки не было родинки. А у тебя она слева от пупка. Это я запомнил. И твой замечательный животик немного полнее.

– И поэтому так рассматривал меня, чтобы убедиться, та ли это девушка?

– Нет, я понял почти сразу, но уже не был в состоянии отказаться от тебя, – сбивчиво так, волнуется. – Я… увидел в тебе гармонию и свою женщину и напросился остаться.

– А если ты снова встретишь её, что…. Не слушай мой бред.

– Я ждал тебя, до последнего сомневался, решишься ли ты, приехать. А теперь мы вместе и…

После очередных ласк мне не нужно было симулировать и сдерживаться, я внезапно заплакала. Неужто так бывает?

Слёзы счастья?

Впрочем, он быстро меня утешил, и после завтрака мы поехали в Павловск.

Павловск

Врагу не пожелаешь. Именно такой была ситуация, в которой я оказался на следующее утро после защиты диплома. Никаких подвижек не наблюдалось, обещанная мне аспирантура накрылась медным тазом, девушки – как не было, так и нет, работы и перспектив на будущее – никаких.

Подработка на кафедре тоже закончилась, осталось несколько случайных учеников, которым буду терпеливо вдалбливать недоученное ранее. И заниматься поисками работы. Через неделю смогу сколь угодно долго любоваться на корочки красного цвета, положенные отличникам, и свои накаченные мышцы. И всё. На помощь родителей рассчитывать не приходилось – они как-то ухитрились существовать на субсидии, выдаваемые в НИИ и на судостроительном заводе, и только. Они содержали дачу и старенький «Опель», и ухитрялись иногда подкидывать мне на жизнь. Я жил один – бабушка переехала в двухкомнатную квартиру к родителям, и меня поселили в комнату в коммунальной квартире на Загородном, напротив ресторана «Тройка» – мол, взрослый и устраивай свою жизнь. Одно утешало – соседи, ветхозаветные старушки, уже перебрались к родственникам, или уехали на дачу, и комнаты пустовали. Так что я был фактически одним жильцом, но что из этого? Места, так сказать, общего пользования, нуждались в ремонте, и не только косметическом. Я не ленился, сделал, что мог, а дальше? Никакой перспективы.

Выходя из дома, я смотрел на себя в треснутое зеркало, повешенное в прихожей ещё при царе Горохе. И старался не унывать.

И в это утро я проснулся один, не могу сказать, что в холодной постели – в конце июня установилась прекрасная погода, около тридцати и сухо. Сидеть и ждать получения на руки диплома с понятной разве что узкому кругу сурово образованных ботаников, специальностью – «кинетическая термодинамика», бесполезно, и я отправился Витебский вокзал.

В электричках свободно, ехать дальше Павловска я не собирался, сегодня в программе – Пушкин, Павловск решил оставить на завтра. Время меня не лимитировало, могу гулять сколько угодно, ученики придут ко мне в понедельник, и я буду терпеливо вдалбливать в их головы простейшие алгебраические действия. А на что ещё способен обладатель красного диплома?

Утро выдалось солнечное, почти ни облачка. До Витебского – несколько минут неспешной ходьбы. Приготовил бутылку с водой – пить наверняка захочется, положил в пакет вчерашний батон – покормить уточек возле водопада, и пошёл. Взял билет, ещё студенческий, и сел в электричку возле окошка – электричка Павловская, а народ стремится дальше, к дачным участкам. Электричка бодро стартовала, мимо пробегал город, Шушары, поля, Пулковские высоты.

***

Иду прямо к парку. Куда и направляется основной контингент. Организованное движение в конкретном направлении, парочки, родители с детьми, пенсионеры. Мне спешить абсолютно некуда, и я маршировал в хвосте колонны. Так и просочился внутрь вместе с группой туристов.

Сделал несколько кругов, посидел на лавочке, рассматривая преображающийся Екатерининский дворец, вдоль которого выстроилась длинная очередь, что-то отливало золотом, голубым цветом. Нет, скорее, лазоревым. Я был там несколько раз, но осенью, когда и туристов меньше, и погода предполагает.

Ещё один круг. Бутылка с водой становится легче. Останавливаюсь возле пруда – затончика с миниатюрной плотиной, перед озером – уточки сбились в стайку и ждут подношения. Отщипываю от батона, крошу в воду. На угощение мгновенно слетается несколько уточек. Тоже конкуренция.

Подходит девушка с маленьким мальчиком, он тоже хочет покормить, но нечем. Батон переходит в его ручонки, малец доволен. Я стою и наблюдаю, пока процесс не заканчивается. Мамаша уводит ребенка по дорожке осматривать достопримечательности, я же направляюсь в противоположную сторону, топ-топ, мимо ресторанчика, вдоль озера с островком посередине. Хорошо. Мысли разваливаются, я даже не обращаю внимания на встречных девушек, расслабляюсь и не замечаю, как начинает сосать под ложечкой – ба, уже шестой час!

Допиваю воду, опускаю бутылку в урну, и направляюсь к вокзалу. Электричка минут через пять, это хорошо, покупаю «Советский Спорт», стаканчик крем-брюле, поезд останавливается, двери открываются, и я снова занимаю место у окошка, разворачиваю мороженое. Поезд трогается, сначала я просматриваю газету, чтобы потом углубиться в интересующие меня статьи. И вдруг слышу тонкий, немного надтреснутый смех. Поднимаю глаза, и вижу напротив не девушку-виденье, но молодую симпатичную женщину, в легком платьице, с коротким чуть рыжеватым перманентом.

Она улыбается и не отводит глаз:

– Простите, Вы так аппетитно….

Я естественно смущаюсь. Что, советский человек не может спокойно съесть мороженое? На счастье, мимо проходит мороженщица с коробкой на ремне через плечо:

– Крем-брюле, шоколадное, трубочки…

Я злорадно достаю червонец, покупаю трубочку и протягиваю соседке. Та, на автомате:

– Спасибо. – Чисто автоматически и не успевает отказаться.

Я могу торжествовать – в такой жаре мороженое неизбежно поплывёт, ей придется доставать платочек, вытирать липкие пальцы. Невольно опускаю взгляд вниз – ровненькие загорелые ножки, туфельки на каблучках, но без задника; нога закинута на ногу, и они покачиваются. Оторвать взгляд сложно, да и зачем? Ножки – точёные, с едва заметными золотистыми волосиками, педикюр – в тон маникюру на столь же нежных ручках. И вдруг я замечаю, что женщина удивительно красива, непроизвольно краснею. Она же достает платочек, укладывает на коленки – столь же привлекательные, прикоснуться на мгновенье. Я попал, но пока не осознал этого.

Всё-таки капельки тающего мороженого покидают оболочку трубочек. Я усмехаюсь про себя и вновь слышу так завороживший меня смех.

– Вы были в парке? – вопрос или утверждение.

– Да, только не часто случается.

Возможно, она меня видела, как я кормил уточек, или отдыхал на скамейке, скинув кроссовки. Как-то неловко.

– Во дворец ходили?

– Нет. Просто гулял.

– А почему? – что она ещё могла спросить, по ходу дела?

– Учёба, диплом, – отвечаю как школьник, – и так, сколько раз бывал.

– А во дворце?

– Только осенью, когда меньше туристов, погода плохая и нет желания бродить по парку просто так. И когда в школе учился.