Итальянская штукатурка

8. Сегодня на стене – лес с уродливыми стволами деревьев. Но лес был сказочным! Потому что у корней самого уродливого дерева заметен синий отблеск.

9. У серо-зелёного моря жили великаны, одноногие, многорукие и несуразные; поэтому их так и назвали: «кривастики». Их домом были верхушки дюн, а кривастики жили то на одной, то на другой дюне.

Кривастики часто бродили по берегу моря и отыскивали янтарь, который сразу же кидали обратно. А взамен море им пригоняло рыбу, крабов и даже китов. Добычу кривастики ловко вылавливали разлапистыми руками. Когда удавалось поймать много рыбы, они устраивали себе праздник: разводили на самой большой дюне огонь, смеялись, радовались, пели и водили хороводы. Рыбу они запекали и с удовольствием ели. А потом отплясывали вокруг костра любимый прыгучий танец, отчего песок дрожал, а дюна расползалась в разные стороны.

В песке под дюнами обитали маленькие юркие человечки, которые себя называли пещиками. Они рыли в песке норки, в которых тихо и незаметно жили. Наверх они выходили, чтоб собрать себе ягод и орешков.

Иногда кривастики плясками тревожили пещиков, и им приходилось ночами насыпать новую дюну, рыть в ней новые пещерки. Но они были добрыми и незлопамятными, и не обижались на своих великанов-соседей. Кривастики же были такими большими, что не замечали пещиков.

Днями и ночами маленький народец искал в песке волшебный и особо прозрачный синий янтарь. По преданию такой камень мог выполнить любое желание. А желание у пещиков было одно: чтоб песок перестал осыпаться. И тогда они станут счастливыми, как гномы, которые жили, по слухам, в твёрдой скале. И если желание будет исполнено, то никакие кривастики больше мешать не будут.

Так прошло много лет, и, наконец, мечта пещиков сбылась: они нашли синий камень! Гномики притащили его в самую большую пещерку и позвали своего короля, чтобы тот объявил желание народа, записанное в древней скрижали. Желание должно быть прочитано только королём с правильной интонацией и точно – до самой последней точки.

Как назло в это время кривастики поймали кита, устроили очень весёлый праздник и так бурно танцевали, что дюна стала дрожать до самого основания. Своды пещерки пещиков стали обрушиваться, засыпая волшебный янтарь. Один камешек со свода пещерки даже упал королю на голову, который начал было разворачивать скрижаль, повторяя про себя выученное наизусть желание его народа.

Король отряхнулся, посмотрел на вздрагивающий свод пещеры и в сердцах произнёс:

– Да чтоб вас, кривастики, скрючило, и чтоб вы больше не плясали!

В тот же момент синий янтарь рассыпался в пыль. Ведь он исполнил услышанное желание, и кривастики превратились в высокие изогнутые сосны. Там, где кто плясал, так теперь и остался стоять в весёлой позе.

…С тех пор прошло много лет. Пещики по-прежнему живут в дюнах, иногда их передвигают, стараясь снова найти синий камень. Иногда вспоминают и своих соседей-великанов. А место, где навечно застыли кривастики-сосны, теперь называют танцующим лесом. Может, великаны когда-нибудь и расколдуются, когда найдётся ещё один синий янтарь?

10. На стене увидел узор, похожий на паутину. И вспомнил.

Каждое утро мама проходит через мою комнату на лоджию, где у неё настоящий зимний сад. У порожка двери, ведущей на лоджию, живёт паук, которого я никогда не видел. Каждую ночь он сплетал паутину, которую мама утром обязательно сметает. Это настоящая борьба: он созидает, она уничтожает его труд.

Я сначала ждал, что паук сообразит и сдастся (мама не потерпит паутины никогда!), но он оказался очень настырным. Наверное, место было «хлебное», а может, он уже привык воевать. Или ему больше заняться нечем? Точно! Нечем!

Я похож на этого паука. Плету целый день или даже ночь свои тексты, а утром они падают в хранилище. Опять плету, они опять исчезают. Я уже привык, что надо плести, плести и плести. Несмотря ни на что.

Но. В отличие от паука я могу достать когда-то сотканную «паутину», «развесить» на старом месте и посмотреть на неё. И даже её подправить и выбросить засохших мух. А потом спрятать подальше от веника мамы.

Паутина моего неизвестного сожителя беспорядочная. Это не идеальные круги, а просто натянутые безо всякой системы нити.

В этом мы одинаковы. Я связываю свою паутину так же беспорядочно…

11. Сегодня на прогулке мама поставила коляску рядом с лавочкой, а сама присела отдохнуть.

Мимо проходила молодая пара. Они продолжали свой разговор:

– Я всегда тебе уступала!

– Нет, это я тебе всегда уступал!

– Нет, я!

– Подумай, вспомни, я всегда тебе уступал!

– Если бы я тебе не уступала, мы бы давно расстались!

– Всё как раз наоборот, если бы я не уступал, мы бы развелись!

– Ты всегда уходил от разговоров!

– Лучше уйти, чем выслушивать…

Чем закончился этот спор об уступках в семейной жизни, я не знаю.

12. Опять на стене что-то непонятно-геометрическое. Но не трапеция, а треугольник. Нет, конус. Даже два. Гора? И над горой – что-то огромное, несуразное… Далеко за этим передним планом – равнина, лунный пейзаж. Искривленный близкий горизонт за кратерами. И висящая над этой пустыней Земля…

13. – Что там такое? – мусоровоз висел над пиком уже с час, выпущенные боты во всю занимаются чисткой, и тут Фенкиньен понял, что один из них, под номером семнадцать, направленный в Лагерь № 4, зациклился и застопорил работу. Более того, индикаторы сообщали о каких-то непредусмотренных программой препятствиях.

Фенкиньен послал боту «отрезвляющий» сигнал, чтоб тот прервал выполнение задания и поднялся на пять метров. Потом переключил изображение на большой монитор и начал просмотр записи.

Лагерь № 4 – самый большой и самый загаженный – расположен на Южной седловине. Им пользовались при прохождении маршрута № 1. Его популярность очевидна: через него тянется самый лёгкий путь к вершине, его всегда облюбовывали обычные туристы. И как следствие – там сгрудились сотни палаток. За эти столетия почти все они вмерзли в лёд, засыпаны снегом и мусором, а сверху ставили и ставили новые палатки. Как мусульманские среднеазиатские дахмы.

Так вот, бот разбирал одну из палаток, стоящую на самом верху. Она выглядела новенькой, будто только что поставленной. Хотя уже целый год восхождения были запрещены, ведь ЮНЕСКО принял окончательное решение по очистке горы.

Судя по записи, бот начал надрезать пластик у основания, ввёл в палатку манипуляторы, осветил внутренности. Обычно в таких местах был свал из брошенных вещей: оборудования, пищевых отходов, кучи обёрточного мусора… В этой палатке бот обнаружил три замёрзших трупа.

Первого и второго он вытащил манипулятором и разместил их в саркофаге. Когда он занялся третьим, то «труп» открыл глаза. Более того, он схватил какую-то палку и стал отбиваться от манипуляторов. Повреждения были незначительными: человек был, очевидно, при смерти, очень слаб, голоден и обморожен. Понятно, что ему что-то померещилось в бреду, если он своего вызволителя начал избивать.

У бота программа спасения не была инсталлирована за ненадобностью, поэтому он и не мог ничего сделать. Фенкиньен успел прекратить работу и поднять бот, а то бы оживший «мертвец» повредил манипуляторы.

Ну что ж. Всё стало ясным.

Загрузить программу спасения – минутное дело; она включена, и семнадцатый получил разрешение действовать. Он осторожно «заглянул» в палатку: человек лежал в той же позе, но с закрытыми глазами. Видимо, драка с манипуляторами отняла у него последние силы. Бот, согласно инструкции, обдул тело тёплым воздухом, освобождая от намёрзшего льда, набросил на человека тёплую сеть, вытащил «свёрток», вложил его в себя, ввёл человеку антишок, поднялся к мусоровозу и влетел в шлюз. Тут его встретил медицинский робот. Эта заминка вряд ли могла существенно задержать работы, Фенкиньен вполне укладывался в график по времени даже с учётом этой паузы. Но дело было в другом: по контракту он не должен был заниматься спасательными работами.

Бот разгрузил не до конца наполненные контейнеры и полетел собирать мусор дальше. Все остальные девятнадцать ботов успешно выполняли план: они шли назначенным маршрутом по двое-трое, захватывая метров пятьсот в ширину. Трое работали на самой трудной точке, на вершине, тоже загаженном месте, где сам чёрт голову сломит.

Фенкиньен опять подумал о найденном человеке. Инициатива могла завершиться штрафом за нарушение условий договора!

Контракт Фенкиньен заполучил почти случайно. Сразу три его конкурента – а у них мусоровозы и посолиднее и поновее – снялись с конкурса из-за каких-то проблем. А тут он подсуетился, дал кое-кому на лапу и оказался недосягаемым для остальных соискателей.

Оплата сдельная: сколько вывезет мусора, столько и получит денег; главное, чтоб не осталось никаких следов человеческого дерьма на горе. За трупы оплата особая. Но среди разрешённых работ спасение альпинистов не значилось. Так что Фенкиньен, тихо матерясь, бегло перечитал светящийся на мониторе текст контракта и даже вспотел… Придётся связаться с заказчиком…

Готовясь к этой работёнке, Фенкиньен целый месяц изучал историю восхождений, маршруты, возможные скопления мусора, закупал для обновления парка несколько новеньких ботов, лихорадочно их программировал… Ему пришлось рассчитать теоретический объём мусора и перестроить мусоровоз: найти способы плотнее набить баки непривычным грузом, выполнить первоначальную сортировку, компактно, но деликатно разместить трупы… Если он ошибся в расчётах, то за вторую ходку придётся платить неустойку. А тут ещё этот полузамёрзший идиот!

Контракт заключался с ЮНЕСКО, который нашёл, наконец, на эти цели деньги. У всех на слуху была полемика в различных инстанциях: от комиссии по этике до комиссии по защите природы. Куча маститых чиновников «думала» несколько десятков лет. А за эти годы гора подросла ещё метров на десять.

Противники очистки очень сомневались, надо ли вообще убирать оттуда мусор. Можно прикинуться, что он – результат жизнедеятельности человека, а значит – вполне естественен для природы. Фенкиньен знал, что это – последняя грязная гора. Все остальные уже очищены. Правда, на планете не было мест, так сильно заваленных мусором, и приведение в порядок которых стоило бы так дорого. А гора не простая: самая высокая в мире. На неё, как и в древние времена, лезли и лезли эти идиоты-самоубийцы.

Были планы считать эту гору памятником «дерзновенным альпинистам» или «жертвам безрассудства». Но разум возобладал. Ограничили количество турфирм. Установили заоблачные цены на восхождение… Но походы – даже со смертельными исходами – продолжались… Особенно возрос поток обезумевшего молодняка, ищущего выхода своей неуёмной энергии, которому умирать не страшно, а страшно не стать «героем». Слишком лёгкой и беззаботной стала жизнь на Земле.

ЮНЕСКО победила. Восхождения были полностью запрещены. Но разве это кого-то остановило? Наоборот, находились дураки, которые тайно взбирались на вершину! Наверное, Фенкиньен наткнулся на таких горе-альпинистов. Ведь официально считается, что никого на горе нет, а значит, никаких спасательных операций не предусматривалось!

Вспомнил полемику.