Мудрый король

Людовик перевел дух, помолчал, вздыхая тяжело, и продолжал, не сводя с сына слезящихся глаз:

– После моей смерти наступят многие беды. Храни же нашу Францию, сынок, береги ее, умножай, раздвигай границы. Начало этому положил твой дед. Продолжать тебе. Сразу же дай понять всем, что король Франции не умер. Не остался трон без хозяина. Не сделаешь этого – великие распри начнутся в стране. Знать пойдет войной друг на друга. Что стоит тогда Плантагенету прошагать по трупам, а потом разбить тех, кто победил? Но он не посмеет выступить против сюзерена: папское проклятие – не шутка, с этим приходится считаться… И еще. Париж слаб, беззащитен. Ему нужна стена. Понимаешь? Любой замок, аббатство, город – все имеют стены. У Парижа их нет. Он растет. Ограда Сите – скорлупа, и она давно треснула. Хотел было я заняться этим, да все недосуг… Тебе придется. Обещаешь ли, Филипп?

– Клянусь, отец, обнесу оградой город! – горячо воскликнул молодой монарх. – Чтоб в аду мне гореть, если не возведу стену каменную да не наставлю башен!

– Я верю тебе. Слушай дальше. Берегись Генриха Анжуйского, с которого совсем недавно ты мечтал брать пример. Он, хоть и вассал твой, все же сильнее тебя. Посмотри, какая у него территория! А ведь это Франция, и жители ее говорят на всех языках, кроме английского. Всему виной Алиенора, чтоб черти унесли ее душу в пекло. Она отдала ему полстраны – всю Аквитанию!

– Черт возьми! Чем она думала? – вырвалось у Филиппа.

– Скоро ты узнаешь, чем думают женщины, особенно такие, как она.

– Да ведь это предательство – подарить королю Англии, герцогу Нормандскому и Анжуйскому еще и всю Аквитанию! Юг страны ниже Луары!

– Зато она стала королевой. Ради туши оленя оставишь жирного гуся.

– Но ты, отец! Во всем винят тебя. Ведь всему причиной твой развод. Я знаю, что произошло, и могу тебе напомнить. Герцог Гийом Десятый, отец Алиеноры, тревожился за судьбу Аквитании. Думаю, он был прав, ведь, едва он умрет, ее тут же раздерут на части алчные бароны. Но у него были две наследницы. Одну из них – Алиенору – он предложил тебе в жены. Удачный ход, ведь Франция завладела почти всем югом страны! И вдруг, после крестового похода, этот развод! Сам папа был против. А аббат Сугерий! Ведь он предупреждал тебя, но ты словно ослеп! Понимаю, моя мачеха – та еще шлюха, но…

– Но ты не догадываешься, почему я выгнал ее вон, лишившись, таким образом, стольких земель. Сейчас я скажу тебе. Развод потребовала Алиенора, а не я, как многие полагают. И все думают, что я допустил ошибку. В действительности же, сын мой, вот как обстояло дело. Я дал согласие на развод. Это случилось спустя три года после крестового похода. Но почему я это сделал? Прежде всего потому, что я был уже не молод, мне нужен был наследник, а Алиенора рожала одних дочерей. Как поступают в таких случаях? Ты и сам знаешь – изгоняют жену и берут взамен другую, способную рожать мальчиков.

– Веская причина. Какова же вторая?

– Аквитания довольно далеко от нашего королевства, управлять ею трудно, попросту невозможно, поэтому она не могла быть присоединена к нашим землям. Третье. При наследовании Аквитания отошла бы к одной из королевских дочерей, значит, к одному из зятьев. Кто сможет поклясться в том, что зять этот окажется более преданным короне, чем Генрих Английский? Четвертое. Я смог взять себе жену из дома графов Шампанских; они, как тебе известно, никогда не жили в мире с анжуйцами. Это сулило огромные выгоды нашему дому. Но невесте было всего тринадцать лет, поэтому я взял в жены Констанцию Кастильскую. К тому времени ей исполнилось пятнадцать, и она в страшных муках родила мне… девочку. Мною овладело отчаяние. Требовалось срочно принимать меры, ведь наследнице графов Шампанских было уже двадцать лет, а развода папа мне не давал. Констанция снова забеременела. И вот тогда… Господи, прости мне этот грех, хотя Ты видишь, что мои руки не запятнаны кровью невинной жертвы…

– Ты приказал ее убить, если родится девочка? – воскликнул Филипп, содрогаясь от этой мысли, но внутренне оправдывая отца, поскольку речь шла о короне.

– Нет, – отмел его догадки Людовик, – это сделали без моего ведома. Мои советники… Они все прекрасно понимали. Однажды они привели во дворец некую Эрвину, уверяя, что она очень хорошая повитуха. Так оно и было на самом деле, и они поставили ей условие: появится мальчик – ее озолотят, а если девочка…

– Если девочка?…

– Эрвине приказали убить Констанцию сразу же после родов. Она знала, как это сделать. Такого рода поручения она уже выполняла: роженица даже ни о чем не догадывалась, просто исходила кровью и быстро угасала. Так произошло и в тот раз. Тотчас было объявлено, что королева умерла во время тяжелых родов. Долго горевать не позволяло время, и в том же году я женился на твоей матери. А еще через пять лет на свет появился ты.

– Значит, – спросил Филипп, – если бы не эта самая повитуха… не эта Эрвина?…

– Тебя бы не было на свете.

Помолчав, Филипп снова спросил:

– И эта Эрвина жива? Где она сейчас? Ее никто не преследовал, ведь она обладает страшной тайной?

– Хотели было расправиться с ней несколько дней спустя, да она сошла с ума. Так, во всяком случае, говорят те, кто видит ее. Бродит она по дорогам Франции с посохом в руке и, как утверждают, предсказывает будущее. Видимо, отняв ум, Бог открыл ей этот дар.

– Где же она живет? Есть у нее дом?

– Никто этого не знает. Она дружит с Мерлином, добрым подземным духом, хоть он и спит, и ищет королеву Моргану, чтобы отомстить ей. Ведь та приказала заточить Мерлина в подземелье и усыпить там.

– И ты обо всем этом знал? Хранил тайну до сих пор?

– Об этой Эрвине? Мне поведала о ней перед смертью одна из тех, кто помогал тогда этой сумасшедшей. Она одна осталась в живых и то потому, что в суете незаметно исчезла из дворца. Другие не догадались, и их умертвили.

– А моя сестра Адель Вексенская? Та, что родилась? Знает ли она о том, как умирала ее мать?

– Она знает то, что известно всем. Но мы отвлеклись, и я еще вернусь к ней. Есть пятая причина моего развода с Алиенорой, и последняя. Разорвав этот брак, я очистился от греха. Грех этот мой – Витри, где я велел поджечь собор, в котором заживо сгорели невинные жители – женщины, старики, дети…

– Расскажи об этом.

– Всему виной аквитанская шлюха и ее сестра Петронилла, которой вздумалось выйти замуж за графа де Вермандуа. А тот был женат на племяннице графов Шампани и Блуа. Алиенора умоляла меня вмешаться. И вот она, новая война! Тут моя женушка обвинила во всем графа Шампанского, даже пожаловалась папе, а меня заставила пойти войной на Шампань. Мы подошли к городку Витри и хотели уже пройти мимо, но эта стерва стала уговаривать меня истребить всех жителей, а город сжечь… Немного погодя я совершил паломничество в Сантьяго-де-Компостелла[24 - Испанский город Компостелла – святилище, где был похоронен апостол Иаков. Излюбленное место паломничества европейских государей.], а когда развелся, окончательно смыл с себя этот грех.

– И это по вине Алиеноры Аквитанской? Не первая, полагаю, подлость с ее стороны.

– Франция не видела еще существа более гадкого и презренного, нежели провансальская трубадурка. Я расскажу тебе о ней, больше некому. Ты должен знать, потому что впереди у тебя борьба с ней, ее мужем и их сыновьями.

– И все же жаль Аквитанию – независимый, богатый, самобытный край с выходом к морю. Собственно, это страна никому не подчиняется – ни Англии, ни Франции. Не крылась ли, отец, опасность в потере Аквитании? Я имею в виду ваш развод.

– Она крылась не в этом. Знать Гиени, Пуату и Сентонжа перешла в руки английского короля – вот что было страшно. Здесь же оказались Анжу и Мэн, которые объединились с Нормандией. Понимаешь, что из этого вышло? Огромное государство рядом с державой Гуго Капета! Страшное и агрессивное. Его границы – весь запад Франции от Пикардии до Тулузы. И владеет им человек деятельный и решительный. Дабы увеличить свою мощь, он заставил графа Тулузского дать ему клятву верности. Но и это не всё. Он задумал захватить Овернь и Берри и заключил союз с Савойей. Как думаешь, против кого? Против меня. И я бы не устоял, если бы не взял в союзники архиепископа Бекета и… не догадываешься, кого еще? Мятежных сыновей Генриха, каждый из которых требовал у отца свою долю земель. Это нам на руку, Филипп, потому что ломает единство власти во владениях анжуйского дома.

– Я понимаю свою задачу, отец, – промолвил юный король. – Я буду бороться за увеличение своих владений, но для этого я должен развалить державу Плантагенетов, повергнуть ее к своим ногам!

– Делай ставку на внутреннюю слабость своего западного врага, на неизбежные распри сыновей с отцом. Авессаломовы братья[25 - В то время как между детьми Вирсавии и Давида начались междоусобицы, Авессалом посягнул на трон отца (Ветхий Завет).]. Заключай союзы то с одним, то с другим. Подтачивай силы колосса, и он в конце концов рухнет. Война – это уже в крайнем случае. Тебе надо беречь силы. Территория нашего королевства не так уж велика. Что мы имеем? Иль-де-Франс, Орлеан и часть Берри. Для остальных десяти фьефов ты только сюзерен, и эти собачки могут больно покусать тебя. Начни с них. Покажи им, кто хозяин, и они присмиреют, поджав хвосты. Потом делай их своими союзниками в будущей борьбе. Не церемонься с ними, но действуй больше головой, применяй хитрость, обман, иди на мнимые уступки. Помни, не числом, а умением надо побеждать врага. Веди переписку с зятьями, сестрами; одна из них королева Англии. И будь жесток со своими врагами, если не удастся перетянуть их на свою сторону.

– Жестокость… – эхом повторил Филипп. – Не слишком веселое слово. Во всяком случае, я не горю желанием прославить себя подобно Ироду Иерусалимскому.

– Одно время и я был жесток, потакая прихотям своенравной супруги, – расправился с жителями Пуатье, пожелавшими объединиться в коммуну, а потом пошел на Тулузу: Алиеноре захотелось отвоевать тулузские владения, принадлежавшие жене ее деда Гийома. Потом эта история с Петрониллой, когда я напал на Витри. Затем выходка с архиепископством Буржа. В результате эта взбалмошная идиотка поссорила меня с папой, и тот наложил интердикт на все королевство.

– В то время она заставила тебя, вопреки желанию папы, поставить архиепископом своего человека – того, который устраивал ее, а не Святой престол.

– Видишь, сколько глупостей я совершил, поддавшись влиянию своей молодой жены? Признаться, я любил ее тогда и потому смотрел сквозь пальцы на все ее причуды. И в эти дни, когда я стоял уже на краю пропасти, куда меня все упорнее толкала аквитанская негодница, рядом со мной оказался Бернар Клервоский. Он-то и оттащил меня от бездны, в которую я уже готов был свалиться. Вот что он сказал мне: «Вы продолжаете свирепствовать, разжигаете пожары, разрушаете Церкви, изгоняете бедняков из их жилищ. Вы нарушили данную при помазании клятву, разорвав тем самым союз со своим народом. За это вы заслуживаете прозвище грабителя и разбойника. Знайте же, что вам недолго оставаться безнаказанным».

– И тогда ты, дабы смыть грех, решил прийти на помощь государству крестоносцев на востоке?

– Именно к этому призывал Бернар христиан в своих проповедях. Как он склонял французов, а потом и германцев выступить в поход к Гробу Господню! Так, пожалуй, не сумел бы ни один оратор античных времен. Вылитый клермонский призыв папы Урбана![26 - Имеется в виду страстный призыв папы Урбана II к Первому крестовому походу.] Даже немецкий народ откликнулся на его зов. Как тут было не собрать войско! Сам Конрад[27 - Конрад III Вялый, германский император (1138–1152), внук Генриха IV.] прослезился и двинул свою рать в Палестину. А ведь он не помышлял ни о каком походе. Причина тому – извечная война с франками.

– Чего им делить, ведь корни обоих народов едины.

– Они и сплелись в крестовом походе. Словом, я принял крест и объявил, что сам возглавлю второй поход в Святую землю. Повод к этому был: года за два до нашего выступления мусульмане взяли приступом Эдессу. И мы отправились в Палестину, чтобы отобрать город и наказать сарацин.

Поход окончился бесславно, тебе об этом известно. Причин множество; в основном наша глупость. Мы были наголову разбиты турками. Тысячи крестоносцев нашли там свою смерть – глупую, бессмысленную. Но что самое обидное: я снова не смог отказать Алиеноре, когда она стала требовать, чтобы я взял ее с собой. Ее и сотни две ее фрейлин. Целая женская гвардия! Ну скажи, зачем? Где была моя голова? На кой черт нам было тащить за собой этот отряд, полагавший, что путешествие обернется всего лишь увеселительной прогулкой? Короче говоря, это была еще одна прихоть Алиеноры, и не последняя. В Антиохии она стала любовницей своего молодого дяди Раймонда де Пуатье. Кроме того мне постоянно доносили, что она не отказывает в любви даже рыцарям, которых мы вели за собой.

Вскоре я перестал пользоваться ее советами. Ее это настолько возмутило, что она обозвала меня не королем, а монахом и потребовала развода.

Дальше тебе все известно. На сцену выступает Генрих Анжуйский. Не задумываясь, она задирает перед ним платье и становится его любовницей, а потом и королевой Англии. Это был пятьдесят четвертый год. Далее – Тулуза. Этот наглец вздумал заявить свои претензии. Мне пришлось вмешаться, и граф Раймонд защитил свое графство. Тогда Генрих бросился на своего брата Жоффруа, который требовал Анжу и Турень. Генрих – хитрая лиса – тотчас прибежал ко мне в поисках союза против брата и даже принес мне оммаж[28 - Оммаж – формальный акт, посредством которого вассал, вкладывая свои руки в руки сеньора, клянется ему в верности.], который вскоре был им забыт. Не прошло и года, как он силой захватил мои замки и насильно обвенчал своего сына Генриха с твоей сестрой.

– С Маргаритой?

– Ей было тогда всего три года.

– А что это за замки?

– Ее приданое, которое я обещал.