Лабиринты одиночества. Сборник рассказов

– Я очень… хотел бы быть с тобой честен! Но… Если я скажу тебе всю правду о себе, мы никогда не сможем быть вместе! Готова ли ты пожертвовать своим чувством ради… ради … —

– А вы попробуйте! – Услышал он в ответ. – Попробуйте, я прошу вас! —

«Я тебя люблю! Как никого и никогда раньше не любил!» – Думал Джафар, произнося вслух совершенно иные слова и надеясь на то, что французского Глашка не знает так же, как и испанского.

– Nous sommes responsables de ceux qui ont apprivois! Suivez la route de l’amour! (Мы в ответе за тех, кто нас приручил! Следуй же дорогой Любви!) —

Но по всей видимости, Глашка знала французский!

– Это сказал Веселый Белка Маленькому Лисенку? Да? – Она улыбнулась, подняв вверх заплаканные глаза.

– Откуда ты знаешь? – Удивился Джафар.

– Ольга Сергеевна дали мне книжку почитать! – Сказала Глашка. – «Лабиринты Одиночества!» —

– Вот-те раз! – Воскликнул Джафар. Он был очень удивлен. – Любишь ли ты меня как Елизавета Петровна Веселого Белку? Или ты хочешь быть моим Маленьким Лисенком, ищущим себе хозяина, который бы о нем просто заботился? – Спросил он Глашку.

Но Глашка только отрицательно покачала головой. Она не намерена была шутить, и ее лицо стало по взрослому серьезно! Он смотрел в ее глаза, такие не детские на таком еще детском, прекрасном лице, и это разительное несоответствие сказало Джафару Мусаевичу о том, что Глафира намного, намного взрослее внутренне, чем выглядит внешне.

– Я любить хочу! – Взмолилась она. – Вас любить! – И затем, подчеркивая в сказанном букву «А». – Я ражать хочу! Детей. Вам! – Они так и продолжали стоять, обнявши друг друга. – Охранять ваш сон, любить вас. Заботиться о вас. – Она помолчала и прошептала. – Угождать! Я буду вам угождать. Я хочу вам угождать во всем! Я буду наслаждаться упреками, если вы решите меня ругать! … – Продолжала Глашка спокойным, уверенным голосом, глядя Джафару прямо в глаза. И этот ее тон говорил ему о том, что слова эти ею выстраданы. Это не был порыв, который иногда случается в речи человека, вдруг решившегося на откровения. Это… это было все продумано и много-много раз сказано в своих мыслях. Темными, бессонными ночами. В компании мокрой от слез подушки! «Она же живет с этим уже давно!» – Понял внезапно Джафар. – «И конечно, страдает!» – А если я вам когда-то надоем, – продолжала Глашка, – я дам… я позволю вам меня убить. Сбросить со скалы в море. Я из ваших рук приму все. И ладное, и худое! Все! Только не лгите мне! —

– Я и не лгу! – Оторопело сказал Джафар. Настало время откровений. Время, когда никакие иные слова кроме Правды звучать не должны! – Я тебя люблю! И это правда! Как никого и никогда раньше в жизни не любил! – Сказал он и крепко-накрепко прижал ее к себе. – Просто раньше я был слеп и этого в себе не видел! … Не видел! —

Их взгляды и дыхание слились и стали единым потоком. Мощным и прекрасным. Чистым, как окружающий их знойный воздух лета… И никто из них уже не мог различить где он, а где… другой. В объятиях казалось, что их души слились в одну, общую душу. И теперь соединились так, что разорвать это было невозможно, не убив при этом обоих! И это соединение их душ, мыслей и чувств вызвало у них такое внутреннее ликование, что у обоих перехватило дух! Как будто Рай снизошел на землю!

«Любовь, будучи Богом… это она, … Он… единственно и может подавать и дарить Себя, в качестве Любви, и обладать всем твоим естеством, во всей полноте своей власти, «… всё во всём наполняя …", по слову апостола!» – Думал Джафар, вспоминая слова, которые недавно читал. – «Я буду самой последней сволочью, если сейчас позволю себе погубить нас обоих!»

Глашка разорвала их единое, общее дыхание и смотрела на него, боясь даже моргнуть. Как будто краткий миг закрытых глаз мог прервать это невероятное единство!

– Все во всем наполняя? – Спросила она вслух то, о чем он только подумал про себя. – Это же мы с вами, родненький! – И это уже не показались ему удивительным.

– Если когда-нибудь, как ты предположила, ты мне надоешь, – ответил ей Джафар, – то с этой горы в море мы упадем вместе. – Потом подумал и добавил. – Потому что я тебя не предам! Не брошу! Я теперь просто не смогу быть… существовать отдельно от тебя! —

Цикл миниатюр под общим названием «Люди в Церкви»

Слово о революционерах

Все Революции объединяет одно – революционеры умеют только рушить, но не созидать. Созидают потом другие, значительно позже и на развалинах. Призвание же самого революционера – только разрушение. Омерзительный народец с лозунгом «Все, что не по мне – все в топку Истории!». Присваивая себе право решать за народ, от имени народа и во имя народа, лгут, потому как никто их такими огромными полномочиями никогда не наделял и никогда бы не наделил! Гордецы и эгоисты, заставляющие абсолютное большинство подчиняться абсолютному меньшинству. Твердолобые, с выгоревшей от ненависти душою, ничего не слышащие кроме собственных лозунгов и собственного прожектерства. Фантазеры без разумного фундамента. Ничего не ценящие кроме своих бредовых, безумных идей! Франция – Россия – Украина. Под копирку! Танцы на граблях! … Я не могу вас даже ненавидеть. Мне омерзительно касаться вас в душе даже на уровне ненависти, прародители зомби!

«Слово на Прощенное Воскресенье»

Вот и прошло Прощенное Воскресенье и наступил Великий Пост. Что сказать мне вам, знающим побольше моего?

«Простите», – конечно, скажу. А сам подумаю: А что такое «простите»? Что для меня скрыто в этом слове? Не являюсь ли я лицемером, говоря в слух уха человеку слова «прости меня грешнаго», при этом не испытывая ни малейшего желания ни прощать самому, ни просить прощения. Ну, положено нам раз в году говорить эти слова. Вот и говорим…

Отсюда именно и растут те самые ноги, которые и приводят тебя к смерти твоей души. Именно отсюда. Именно от нежелания совершать духовный труд. Ибо в двигании челюстями и языком труд невелик. Я могу говорить и читать часами, не утомляясь. Но… Вот простая вещь – выгнать из своего сердца крошечную занозу, имя которой «обида» – лично для мненя есть труд воистину Сизифов. И давит меня этим катящимся камнем раз за разом, растирая в порошок!…

Дорога в рай имеет направление строго вверх.

А ты еще вынужден не просто прогуляться с рюкзачком, но и катить впереди себя в гору эту огромный камень, имя которому «грехи». И немилосердие, непрощение, памятозлобие – являются ядром этого камня, на которое нарощен толстенный слой грехов, возникающих от слова «справедливость». Прощает только любовь. А справедливость требует отмщения, воздаяния по заслугам.

Поэтому, там возникает справедливость, где совсем оскуде источник Воды Живой. Справедливость начинается там, где кончается Любовь!…

Поймите меня правильно, я не толстовец, и не призываю ко всепрощению. Более того, я считаю государственный институт права – залогом отсутствия анархии и оплотом порядка. Государство обязано быть именно Справедливым в силу необходимости соблюдения всеми нами Законов в равной мере ответственности.