Палата №8

– Свобода слова у нас есть, – сказал с желчной усмешкой Петр Кириллович, обращаясь к Лене. – Но лишь в одном месте – в психбольнице.

Обутов стал отвечать Стасову. Они его не могли расслышать.

– Суть вопроса не в том, что лучше – капитализм или социализм, а в том, – почти закричал Стасов, – что сам народ должен выбирать систему! Разные партии – капиталистические, социалистические, коммунистические – должны на равных условиях бороться за голоса избирателей. Если при таких условиях большинство выберет коммунистов – что ж, я готов буду признать такой выбор.

Самарин согласно кивал головой.

Прогулка закончилась.

В сестринской Лена стала смотреть записи в журнале наблюдения. «Войцеховский усиленно кашляет, – записала Ксюша. – У Стасова неровное поведение. То очень нервозный, возбужденный, ходит туда-сюда, то задумчивый, неподвижный. Сидоров и Арончиков опять подрались». Она прислушалась: кто-то ходил в коридоре. Она открыла дверь. И замерла. По коридору метался Стасов. Пять шагов в одну сторону, пять в другую. Иногда он размахивал руками, иногда что-то шептал. Глаза его горели. Вдруг он заметил Лену и остановился. Видимо, он сразу догадался по ее лицу, какое впечатление произвело его поведение. Стасов подскочил к ней.

– Я сочиняю. Я уже говорил, что пишу роман. Знаю, что вы должны отмечать в журнале странности в поведении пациентов. Пожалуйста, ничего не пишите. А то назначат мне успокоительные уколы. Они для здоровых людей вредны. А я здоровый человек. – Он говорил взволнованно и торопливо. – Тут ничего странного нет. Когда я творю, я переношусь в другой мир. Я вживаюсь в образы своих героев. Я возбужден в такое время: без возбуждения творчество невозможно. Точно так ходили, сочиняя, Пушкин, Достоевский… Это естественно для творческих людей…