Как написать сказку

Действующие лица

Приглашенные эксперты

Шарль Перро (1628—1703)

Французский поэт, критик и чиновник эпохи Короля-Солнца Людовика XIV. Он не придумывал свои сказки, а брал известные народные сюжеты и облекал их в изящную литературную форму, добавляя в конце стихотворную мораль. Его сказки предназначались для развлечения и поучения аристократических салонов. Он учит смотреть на сказку, как на инструмент воспитания и предостережения. Для него чудо – лишь красивая упаковка сурового жизненного урока.

Братья Гримм (Якоб, 1785—1863; Вильгельм, 1786—1859)

Немецкие филологи, лингвисты, основатели германской филологии. Они не были «сказочниками» в привычном смысле. Их главной целью было собрать и сохранить немецкий фольклор в его первозданном, не приукрашенном виде. Поэтому их сказки часто жестоки и натуралистичны. Они олицетворяют идею сказки как исторического документа, отражения суровых реалий и народных представлений о справедливости.

Ганс Христиан Андерсен (1805 —1875)

Датский писатель, совершивший революцию в жанре. В отличие от Перро и братьев Гримм, он не просто обрабатывал фольклор, а создавал глубоко личные, авторские сказки, наполненные собственными переживаниями, печалями и надеждами. Он сделал сказку серьезным философским жанром. Он – главный защитник «души» в сказке.

Барон Мюнхгаузен (персонаж книг Рудольфа Эриха Распе, XVIII век)

Литературный персонаж, чьим прототипом был реальный немецкий барон, служивший в России и известный своими невероятными рассказами. В литературе он стал символом безграничной фантазии, хвастовства и умения выпутываться из любой ситуации самым абсурдным способом.

Льюис Кэрролл (Чарльз Лютвидж Доджсон, 1832—1898)

Английский писатель, математик, логик и философ. Его «Алиса в Стране чудес» – не просто сказка, а гениальное произведение, построенное на логических парадоксах, языковой игре и нарушении законов здравого смысла. Он – антипод Мюнхгаузена. Кэрролл учит создавать идеи не через преувеличение, а через инверсию логики.

Александр Пушкин (1799—1837)

Солнце русской поэзии, гений, который реформировал русский литературный язык и работал во всех жанрах. Его сказки – это сплав русского фольклора, европейских сюжетов и собственного уникального, легкого и в то же время глубокого стиля. Он учит создавать неоднозначных, «живых» персонажей («Сказка о золотом петушке»), показывает, как диалог может двигать сюжет («Сказка о рыбаке и рыбке»), как внутреннее путешествие героя меняет мир вокруг («Сказка о царе Салтане»), и демонстрирует, что такое идеальный ритм и музыка прозы. Он – высшая инстанция, к которой можно обратиться по любому вопросу.

Марк Твен (Сэмюэл Лэнгхорн Клеменс, 1835—1910)

Американский писатель, сатирик, журналист. Мастер живого, разговорного языка. Его герои (Том Сойер, Гекльберри Финн) говорят не литературным, а настоящим языком американской глубинки, что было революционно для своего времени. Он отвечает за создание «зачина-личности», умение показать характер через уникальную речь персонажа. Твен также является главным апологетом «честного», открытого финала, который не ставит точку в жизни героя, а оставляет простор для читательской фантазии.

Петр Ершов (1815—1869)

Русский поэт, автор знаменитой сказки в стихах «Конек-Горбунок», которая стала классикой детской литературы. Сюжет сказки построен на классических фольклорных мотивах и представляет собой череду испытаний, которые проходит герой. Он – эксперт по «путешествию героя» в его классическом, физическом понимании. На примере его Ивана-дурака он показывает, как череда внешних испытаний закаляет и преображает персонажа.

Эзоп Фригиец (VI век до н. э.)

Легендарный древнегреческий баснописец, считающийся основоположником жанра. Его короткие аллегорические рассказы в прозе отличаются предельной лаконичностью и ясной моралью. Он исповедует принцип, что в тексте не должно быть ни одного лишнего слова. Эзоп учит создавать ритм и напряжение с помощью коротких, отрывистых фраз, где каждое предложение – это действие. Он – антитеза витиеватости и многословия.

Антон Чехов (1860—1904)

Русский драматург и писатель, по профессии – врач. Этот факт определил его уникальный авторский метод: взгляд не романтика, а диагноста. Он видел мир в мельчайших, но самых точных деталях, раскрывая трагедии и комедии человеческой жизни не через громкие монологи, а через случайную фразу, нервный жест или деталь обстановки. Мастер подтекста и создатель принципа «ружья на стене», которое обязательно должно выстрелить. Он задает вопросы: «Чем пахнет?», «Что слышно?», «Каково это на ощупь?». Он – главный апостол принципа «Показывай, не рассказывай», который верит, что одна точная деталь может рассказать больше, чем целая страница описаний.

Константин Станиславский (1863—1938)

Русский театральный режиссер, актер и реформатор сцены, создатель всемирно известной актерской «системы». Его главной целью было изгнать из театра фальшь, штампы и «актерское наигрывание». Он требовал от актеров не изображать чувства, а по-настоящему проживать их, находя для каждого внутреннего переживания точное и правдивое физическое действие. Его девиз – «Не верю!». Энергичный, требовательный, нетерпимый к любой лжи. Он – главный оппонент «литературщины». Для него чувства – это «пар», а действие – это «вода», которую и должен пить зритель. Он учит превращать абстрактные понятия («храбрость», «гнев», «любовь») в конкретные, видимые глаголы и жесты. Он – режиссер, который ставит спектакль в воображении читателя.

Джон Рональд Руэл Толкин (1892—1973)

Английский писатель, поэт и филолог, профессор Оксфордского университета. Он не просто написал историю, он создал вселенную. Его Средиземье – один из самых проработанных вымышленных миров, с собственной географией, многотысячелетней историей, культурой, языками и мифологией. Он доказал, что фэнтези может быть не просто сказкой, а настоящим эпосом. Он учит, что география рождает историю, история формирует культуру, а магия является лишь одним из законов природы этого мира.

Александр Афанасьев (1826—1871)

Русский фольклорист, историк литературы, архивариус русской души. Его главный труд – многотомный свод «Народных русских сказок» – это не просто коллекция текстов, а грандиозная система мифологического мышления, запечатленная в слове. Он – первооткрыватель и картограф того бескрайнего мира, по которому потом будут путешествовать все остальные. Афанасьев не создавал своих сюжетов; он был тем, кто нашел и расчистил источник, из которого стали пить поколения писателей. Его метод – это археология смысла, умение увидеть в простой крестьянской сказке отголоски древних мифов о мироздании.

Владимир Пропп (1895—1970)

Русский и советский филолог, теоретик фольклора, главный «кодолог» сказки. Если Афанасьев собрал картотеку, то Пропп нашел единый алгоритм, скрытый за тысячью сюжетов. В своей работе «Морфология волшебной сказки» он доказал, что всё многообразие сказочных приключений строится на строгой последовательности функций персонажей. Он – создатель универсальной сюжетной грамматики, разложивший магию на составляющие. Его метод – это структурный анализ, видение не «кого» и «почему», а «что происходит» и «в каком порядке». Он превратил искусство рассказывания историй в науку, показав, что у любой магии есть свой чертеж.

Эпизод 1. Что такое сказка?

Уютная, просторная студия, напоминающая одновременно библиотеку старинного замка и современный лофт. Стены из старого кирпича уходят ввысь, теряясь в полумраке, где угадываются массивные деревянные балки. Вдоль стен – высокие, до самого потолка, стеллажи, забитые книгами. В центре, на мягком ковре, стоят удобные кресла вокруг низкого дубового стола. Сейчас их занимают ведущий ИВАН ШКОЛЬНИКОВ и два семиклассника, ПЕТЬКА РАССКАЗОВ и КОЛЬКА ГОВОРОВ.

ИВАН ШКОЛЬНИКОВ

(смотрит в камеру, в его взгляде – лукавая искорка)

Добрый вечер. Это ток-шоу «Как написать сказку», и я его ведущий, Иван Школьников, рад приветствовать вас в нашей мастерской. Давайте сегодня разберемся: что же такое сказка? Вопрос кажется детским, не так ли? «Жили-были», волшебная палочка, счастливый конец. Но если копнуть глубже, под слоем знакомых сюжетов мы найдем нечто совершенно иное. Тайный шифр, который наши предки передавали из уст в уста. И чтобы его расшифровать, мне нужны помощники. Николай Говоров и Петр Рассказов, два лучших спорщика из литературного кружка школы №533. (Оборачивается к Кольке.) Коля, я чувствую, твой прагматизм уже закипает. Ну так брось свой первый камень в тихий омут волшебства…

КОЛЬКА ГОВОРОВ

(говорит уверенно, как человек, продумавший свою позицию)

Иван Андреевич, я вот что хочу сказать. Сказка – это ведь сознательное искажение действительности. Мы учим детей, что животные разговаривают, а волшебство решает проблемы. Но в реальной жизни это не так. Не является ли это, по сути, формой интеллектуального обмана? Может, этот жанр просто устарел и ему место в архиве, а не в головах современных детей?

ИВАН ШКОЛЬНИКОВ

«Интеллектуальный обман»! Коля, браво! Ты сразу поднял планку нашего разговора. Но кто я такой, чтобы спорить с тобой? Давай обратимся к первоисточникам. К тем, кто, по твоей логике, и есть главные «обманщики».

(Едва заметный жест – и свет в студии медленно гаснет. Теперь в круге теплого сияния лишь три фигуры. Вокруг сгущаются тени, становясь плотными, почти чернильными. Из этой густой темноты доносится отчетливый скрип: словно кто-то невидимый шагнул по натертому паркету в тяжелых башмаках с пряжками)

Кажется, на наш зов откликнулся мэтр Шарль Перро, знаток придворных интриг и человеческих слабостей.

(Из темноты в круг света шагает ШАРЛЬ ПЕРРО. Сухое, умное лицо, острый нос, губы, поджатые в ниточку, кажется, будто он только что покинул прием у Короля-Солнца. Напудренный парик и камзол безупречны. Он смотрит на Кольку с легким снисхождением.)

ШАРЛЬ ПЕРРО

Обман, юноша? Вы изволили пошутить. Мои сказки – это не обман, а учебник светской безопасности. В оригинале моей «Красной Шапочки» дровосеки не успевают прийти на помощь, и волк съедает девочку. Fin. Конец. Потому что мораль сей басни такова: девицам не стоит слушать льстецов. Сказка – это зеркало для нравов, а не кривое зеркало для забавы. Это правда жизни, поданная под соусом аллегории.

ИВАН ШКОЛЬНИКОВ

Зеркало для нравов… Запомните. Но, кажется, у нас есть еще гости. Слышите? Так шелестят страницы очень старых, мудрых книг.

(Из глубокой тени выходят братья ГРИММ. Они появляются беззвучно, как и подобает ученым-архивариусам их взгляды серьезны и строги.)

БРАТЬЯ ГРИММ

(говорит Вильгельм, его голос глух, как будто звучит из глубины веков)

Мы не сочиняли историй для услады двора, уважаемый юноша. Мы – хранители языка. Мы слушали, как говорит народ и записывали слова, идущие от корней нашего родового древа. И если в этих словах живет предание о сестрах, что калечат себя ради обмана, и о птицах, что вершат правосудие, то это не наша жестокость. Это отголосок древнего, сурового закона, что живет в самой крови народа. Сказка – это не вымысел. Это память языка, в которой, как в капле янтаря, застыл дух давно ушедших времен.

КОЛЬКА ГОВОРОВ

(потрясен, его прагматичный мир пошатнулся)

Память языка… Капля янтаря… То есть, это не просто выдумка. Это… ископаемое. Артефакт. Его можно изучать, анализировать… Вот это подход!

ПЕТЬКА РАССКАЗОВ

(с отчаянием, почти вскакивая с места)

Ископаемое?! Артефакт?! Но янтарь – это же мертвый камень, в котором застыла мертвая муха! А я всегда думал, что сказка – это живая птица, которая летает! Выходит, вы поймали эту птицу, и она окаменела у вас в руках?! Где же тогда полет?! Где чудо?

ИВАН ШКОЛЬНИКОВ

(поворачивается к Петьке, и в его голосе звучит подлинное сочувствие)

Вот он… самый главный вопрос. Вопрос, ради которого мы здесь и собрались. Господа, где же чудо?

(Перро и Гримм смотрят на Петьку с бесстрастным интересом исследователей. И в наступившей тишине раздается тихий, полный печали голос.)

ГАНС ХРИСТИАН АНДЕРСЕН

(он стоит чуть поодаль словно тень от свечи, и смотрит не на кого-то конкретно, а вглубь себя)

Птица не умерла, мальчик мой. Она просто… запела другую песню. Мои достопочтенные коллеги ловили птиц, которые летали над всем миром. А я… у меня была лишь одна та, что билась в клетке моей собственной груди. Я писал не о том, что было. Я писал о том, что болело. Моя Русалочка ходит по земле как по лезвиям не потому, что таков закон жанра. А потому, что я сам знал, каково это – идти к своей мечте через невыносимую боль. Моя Снежная королева – это не просто зима. Это вечный холод разума, который я видел в глазах людей, не способных любить. Я не писал сказки. Я вел дневник своей души. И чудо, дитя мое, это не волшебная палочка. Чудо – это поступок. Это верность оловянного солдатика. Это самоотверженность Герды. Это любовь, которая оказывается сильнее самого страшного холода и самой страшной смерти.

ИВАН ШКОЛЬНИКОВ

(после долгой, звенящей паузы)

Ну вот. Теперь у нас есть три взгляда. Три мира. Сказка-инструкция от Перро, которая учит нас жить в обществе. Сказка-архив от братьев Гримм, которая не дает нам забыть, кем были наши предки. И сказка-исповедь от Андерсена, которая учит нас понимать самих себя. Что же их объединяет? Лишь одно: допущение чуда. Но чудо это – не фокус. Это волшебная оптика, через которую мы смотрим на реальный мир.

И чтобы вы научились настраивать эту оптику, вот вам наш первый инструмент. Назовем его «Волшебный монокль».

(Он делает изящный жест пальцами словно вставляет в глаз невидимый монокль в старинной оправе.)

Это монокль, который показывает скрытую, волшебную суть вещей. Возьмите любую свою проблему, например, по дороге в школу, вы опоздали на автобус. И посмотрите на нее через этот монокль.

Первая, самая скучная мысль, которая приходит в голову: «Я опоздал, потому что я – растяпа». Все. Это тупик, история закончилась, так и не начавшись.

Но стоит взглянуть на эту же ситуацию через «Волшебный монокль», как эта унылая мысль рассыпается в пыль. Вместо нее вы видите совсем другую картину: «Нет! Ты опоздал не потому, что ты растяпа, а потому, что это был не обычный автобус, а ловушка! Автобус-призрак, который увозит пассажиров в страну Потерянного Времени. Твоя медлительность – это не недостаток, а интуиция, которая спасла тебя!»

И вот уже вы не просто несобранный человек, а герой с уникальным даром, который избежал страшной ловушки. Не растяпа, а спаситель самого себя! У вас есть завязка для настоящей сказки.

А теперь – ваша очередь. Эстафета переходит ко всем: и к вам, парни (кивает Петьке и Кольке), и к нашим зрителям. Найдите любую житейскую проблему и взгляните на неё через «Волшебный монокль». Какое чудо могло бы всё исправить? Напишите об этом всего три предложения. Попробуйте найти сказку в собственной жизни – я уверен, она там есть. До встречи!

Эпизод 2. Откуда берутся идеи?

Та же уютная студия. ИВАН ШКОЛЬНИКОВ сидит в кресле, с интересом наблюдая за своими юными коллегами. ПЕТЬКА РАССКАЗОВ тупо пялится в пустой блокнот, вздыхая так, будто мир рухнул. КОЛЬКА ГОВОРОВ яростно скролит планшет – с каждым движением пальца его брови удивленно ползут вверх.

ИВАН ШКОЛЬНИКОВ

Ну-с, друзья мои, вижу, нашу мастерскую сегодня окутала тень… творческого кризиса? Что стряслось?

ПЕТЬКА РАССКАЗОВ

(драматическим шепотом)

Она пустая, Иван Андреевич. Абсолютно.

ИВАН ШКОЛЬНИКОВ

Кто она?

ПЕТЬКА РАССКАЗОВ

(показывает на свою голову)

Голова! Я сажусь за стол, беру ручку, я готов творить! А там… ничего. Ни одной мысли, ни одной идейки. Словно высохший колодец. Все интересные сюжеты уже придумали до меня.

КОЛЬКА ГОВОРОВ

А вот с этим я согласен на сто процентов. Я только что проверил. На запрос «сказка про говорящего кота» – миллион ссылок. «Сказка про дракона» – два миллиона. «Принцесса в башне» – три. Это не колодец высох, это его вычерпали до самого дна еще братья Гримм. Написать что-то оригинальное сегодня – статистически невозможно.

ИВАН ШКОЛЬНИКОВ

(смеется так заразительно, что мальчики недоуменно переглядываются)

Статистически невозможно! Коля, это гениально! Идеи закончились и их больше не производят. Какое удручающее, но невероятно скучное мировоззрение! По-моему, такой важный разговор нуждается в присутствии эксперта, для которого слово «невозможно» – лишь досадное недоразумение.

(Внезапно в студии раздается пронзительный, нарастающий свист, будто летит пушечное ядро. Мальчики испуганно вжимают головы в плечи. Свист обрывается оглушительным ударом где-то за стеллажами. Дребезжат стекла. В наступившей тишине из тени в углу павильона раздается громкий, зычный голос.)

ГОЛОС ИЗ ТЕНИ

Чушь собачья! Вздор! Ерунда на постном масле!

(В круг света, бодро чеканя шаг, выходит человек в ярком военном мундире XVIII века, с лихо закрученными усами и сверкающими глазами не то героя, не то безумца. Он отряхивает с эполет несуществующую пыль, словно только что завершил долгое путешествие.)

ИВАН ШКОЛЬНИКОВ

(с улыбкой, ничуть не удивленный)

Барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен! Какая честь! Прошу, присаживайтесь. Вы как раз вовремя. Мои юные коллеги утверждают, что все идеи в мире закончились.

БАРОН МЮНХГАУЗЕН

(окидывает студию орлиным взором и громогласно заявляет)

Идеи закончились? Чушь собачья! Вздор! Ерунда на постном масле! Вы просто смотрите на мир через замочную скважину, господа! А нужно смотреть на него, оседлав ядро, летящее к луне!

ПЕТЬКА РАССКАЗОВ

(завороженно)

Барон… Мюнхгаузен?

БАРОН МЮНХГАУЗЕН

Собственной персоной! Я услышал слово «невозможно» и не мог не вмешаться! Юноша! (Он указывает на Кольку.) Вы говорите, что история про говорящего кота уже была? Ха! А был ли у вас кот настолько быстрый, что он мог поймать завтрашний день? Он разгонялся по коридору так стремительно, что обгонял собственное мяуканье! Вы сидите, пьете чай, слышите над ухом «Мяу!», а кот еще только входит в комнату! Он съедал сметану за пять минут до того, как кухарка её открывала! С таким зверем жить невозможно: вы еще только подумали бросить в него тапком за разбитую вазу, а он уже обиженно сидит под диваном! Он чувствует вину до наказания и наедается до обеда! Это не кот, это мохнатая машина времени! Каково, юноша? (Он поворачивается к Петьке.) А вы говорите, голова пуста? Да возьмите самое скучное событие из вашей жизни! Ну, например?

КОЛЬКА ГОВОРОВ

(опешив от такого напора)

Ну… я сегодня опоздал в школу.

БАРОН МЮНХГАУЗЕН

Опоздал в школу! Какая прелесть! Какая унылая, жалкая правда! А теперь давайте сделаем из этой гусеницы бабочку! Вы не просто опоздали! Вы спасали Землю от астероида, но он оказался таким твердым, что вам пришлось развернуть планету в другую сторону, из-за чего солнце взошло на два часа позже! Или нет! Вы летели в школу верхом на собственном портфеле, но по пути попали в пробку из перелетных крокодилов! Или еще лучше!..

ИВАН ШКОЛЬНИКОВ

(мягко прерывает его, с восхищением оборачиваясь к ребятам)

Постойте, уважаемый Барон, дайте нам секунду, чтобы осмыслить ваш гениальный подход! Коллеги, вы видите? Барон только что продемонстрировал свой фирменный метод в действии. Назовем его условно «Эффект Мюнхгаузена». Суть проста: мы берем самый обычный, реальный факт – «я опоздал в школу» – и, по завету Барона, начинаем его преувеличивать, раздувать до вселенских масштабов, пока он не лопнет фейерверком фантастического сюжета.

ГОЛОС ИЗ ТЕНИ:

Боюсь, ваша логика, сударь, страдает излишней… евклидовой простотой.

(Барон Мюнхгаузен осекается на полуслове, пытаясь определить, откуда донесся звук. В полной тишине из-за кулис медленно выходит высокий, аскетичного вида джентльмен в одежде викторианской эпохи. Его лицо кажется знакомым. Глаза смотрят пристально, с любопытством математика, изучающего странный феномен.)

ИВАН ШКОЛЬНИКОВ

(с улыбкой, ничуть не удивленный)

А вот и оппонент! Господин Льюис Кэрролл, добро пожаловать. Вы как раз вовремя, чтобы представить нам альтернативный взгляд на рождение идей.

ЛЬЮИС КЭРРОЛЛ

(легкий поклон профессору, затем взгляд на Барона)

Благодарю. Я лишь хотел заметить, барон, что преувеличение – это так… прямолинейно. Это ложь, возведенная в степень. А что, если не лгать, а просто… немного сдвинуть правила?

БАРОН МЮНХГАУЗЕН

(поворачивается к оппоненту)

Сдвинуть правила? Что за чепуха? Правила существуют, чтобы их красиво нарушать, а не двигать, как мебель!

ЛЬЮИС КЭРРОЛЛ

(не обращая внимания на выпад Барона, поворачивается к мальчикам)

Вот вы говорите, идей нет. А давайте сыграем в игру. Я назову предмет. Например, «стул». А вы, юноша, – любой глагол.

ПЕТЬКА РАССКАЗОВ

(растерянно)

Э-э-э… Петь.

ЛЬЮИС КЭРРОЛЛ

Превосходно. «Поющий стул». Вот вам и идея. Почему он поет? О чем? Может, он поет только тогда, когда на него никто не садится? Или он влюблен в кошку и поет ей серенады по ночам? Мы не преувеличили реальность. Мы соединили две несоединимые вещи и создали новую, абсурдную реальность со своими законами. Или возьмем Безумное чаепитие. Я ведь не придумал ничего невероятного. Я просто спросил: а что, если Время обиделось на Шляпника и остановилось для него навсегда? И вот уже обычное чаепитие превращается в бесконечную пытку. Это не преувеличение. Это логический сдвиг.