– Нет не случайно. Повторись все сначала, я бы его снова пристрелил. – Спокойным голосом ответил Геннадий.
– Да ладно тебе. – Как бы успокоил сержант друга: – Здесь батя такое дело. Въезжали мы со своим батальоном в один поселок. Так там нас местное население встретило протестной демонстрацией. Женщины в основном перекрыли нам дорогу. А за их спинами, разные подозрительные особи мужского полу трутся. Чувствую, сидя на БТРе, – щас нам хана будет! – Бабы то к нам подступают все ближе, сковывая наши действия. Ну думаю: – Пипец, прячущиеся за их спинами абреки в раз забросают гранатами! – Что делать? Ну я тут и давай шуметь и в воздух палить, что бы не подступались, а в это время, выскакивает из-за юбок этот пацан с калашом, и прямо на меня целит! Если бы не Геша, мне бы копец! Да скорее всего и не только мне, многих на броне положить смог бы малец. Геша то, у нас снайпер. Мальца то жалко, ему лет одиннадцать, двенадцать было. Дальше, к автомату какая-то женщина метнулась, может мать. И тут уж я, из своего пулемета дал очередь по ногам. Троих самых активных положил на землю, с прострелянными ногами, остальные отступили. Тут такое дело отец Александр, либо мы их, либо они нас. Мы то знаем, с Гешей в Афгане поучаствовали. На войне нет детей и женщин, если они взялись за оружие. Либо сам пали, либо они в тебя. Непонятные какие-то правозащитники вмешались, либералы, мать их за ногу. Поверьте батюшка, тогда близко этих пидоров не было, откуда они взялись, и все узнали?
– Да чечены и настучали. – Безразличным тоном ответил Геннадий.
– Откуда? Знамо откуда. В Москве они и празднуют, победу над Русским народом. Березовские да Гусинские всякие. И вас соколики, они сдали с чистой совестью. Либералы то они как, им свои ценности, а главное своя шкура, важнее всего Русского народа, и нашей матушки России. Так-то. – Как только отец Александр закончил говорить, на полу заерзал молодой лейтенант. Он открыл глаза и тихо спросил:
– Так что же, если ты либеральных взглядов, то и родину свою любить не можешь?
– Так как же ты ее любить-то сможешь, если у либералов человеческая жизнь при выше всего? А если ворог, супостат нагрянул, кто отечество защищать-то будет? Вот и теперь вы воюете, а либералы вас сдают, тем с кем вы воюете. Не враг страшен, а твои друзья, которые ради наживы и своей выгоды вас сдадут с потрохами.
– Ну, это ты поп что-то загибаешь. Ну допустим с Родиной ты прав. Ну а как же мои личные свободы. – Сомневался лейтенант.
– Личные, это какие? Свобода в семейной жизни? А более правильнее сказать без семейной. Иметь жену, любовницу, затем поменять жену на любовницу. Оставить жену с детьми.
– Точно батюшка, педики все это придумали. У меня отец из семьи ушел, кода мы с сестрой только в школу пошли. Любовь у него видите ли. Продал нас с сестрой. Знаете, что это без отца расти, когда ты в нем так нуждаешься. А я с Авгана пришел, ранение имел, думал жена оценит, кровь за них пролил. – Геша сглотнул подступивший комок к горлу, продолжил: – А она мне, – я полюбила другого. – Я то женился до армии и сын у нас родился. Эх батюшка, а ему сейчас как тому парнишке, одиннадцать. – В глазах сверхсрочника заблестела слеза и он отвернулся.
– То-то и оно, что люди Бога забыли. Нет подвига выше, чем жизнь свою отдать за друга своя. При царе-то батюшке, каждый ратник шел за царя и отечество живот свой отдавать, по этому и упокоявшись на поле брани, отходили сразу на небеса ко Господу.
– Как это так отдавать, а воевать кто будет? – Удивленно спросил попа связист.
– А как же, и воевать надо. И хорошо воевать нужно, только тут важна мотивация, за что ты воюешь. Нажиться хочешь на чужой крови, как наемники, или может убивать идешь из-за ненависти к другим людям, будучи убежденным в своем расовом превосходстве. Или ты идешь защищать свою семью, своих близких, свою Родину, даже просто спасать людей от несправедливости. Э брат, здесь главное какой мотив твоих действий.
– Так ты что отец Александр, хочешь сказать, что мы здесь оккупанты, что-ли? – Сержант сверхсрочник перестал расчесывать свою мощную грудь, и уставился на батюшку ожидая ответа.
– Да кто же тебе такое сказал? Многие горячие головы, не способные оценить ситуацию, повели Чеченский народ к свободе. В результате что, сами стали не свободными, на своей собственной земле, от засилья иностранной идеологии, и вооруженных формирований. Ваххабиты готовы вести войну до последнего неверного, и объявили джихад. После первой чеченской компании, Ичкерия практически стала свободной от России, но не от западных и восточных спонсоров. И теперь мы видим всему этому итог, полевые командиры нападают на российский Дагестан, начиная новую компанию.
– Что-то для попа ты слишком политически подкован. – В голосе лейтенанта слышалась досада и отвернулся к пустым стеллажам.
– Не скажи лейтенант, Батюшка прав, и то что он говорит известно каждому. – Капитан заходил взад вперед, разминая кисти рук: – Я вот, когда чечен выкуривал с перевала, сам не знаю уж почему, сколько раз взывал к Богу. Да только, как бой окончился, сразу забыл о Нем. Что-то в этом есть, сила какая та, а может надежда. Кто в настоящих передрягах бывал, тот знает.
– Именно так, на войне не верующих нет. Когда ты видишь, что жизнь твоя копейка, ничего не стоит, одно мгновение, и на волосок от смерти, в такой момент всяк Бога помянет. Тут говорить бесполезно, только на своей шкуре нужно испытать. Под Богом же ходите. Чай дома то на диване, что Спасителя вспоминать, когда у тебя нужды в том нет. А Бог-то не зависимо от нашего положения, дома мы, на войне ли, все равно с нами, и без конечно долго ждет нас к себе. Ибо сказано в писании, – Стою и Стучусь в ваши двери. – После слов попа, всем показалось, что он сам воевал.
– Да уж. Вспоминаю, к кому только не взмолишься, когда как мы под Кандагаром в засаду попали. Ротный у нас, отличный мужик был, всего шесть двухсотых, после того как мы из этого пекла вырвались. Вертушки помогли. А лейтенант просто молодой еще, пороху не нюхал. – Ответил сержант.
– Да ты сам себе и перечишь, молился не известно кому, да и вертушки вас спасли, а не Бог. – Каким-то безразличным тоном ответил лейтенант, не отрывая своего взгляда от стеллажей.
– И сказано в писании, – волос с вашей головы не упадет, без воли Божьей. А Бог-то он для всех один, и всех одинаково любит. Ибо Бог величина неизменная.
– Как это? Это что же получается, он одинаково любит верующих и не верующих, убийц детей и попов, мусульман и христиан? – Старший лейтенант, войск связи, от удивления даже открыл рот.
– Всех. Как мать, которая любит всех своих детей, и послушных и не послушных, а больных и нерадивых, может и больше остальных. Мы все больны неверием. – После сказанного отец Александр закрыл глаза, и присутствующие не сомневались, что он мысленно молиться.
– Старший сержант перестал бросать кубики и недоуменно уставился на священника:
– Теперь я вообще ничего не понимаю. Зачем Богу педофилы?
– Как гласит святое Евангелие, первый в рай попал разбойник, распятый рядом с Христом, Спасителем нашим. Потому, что он раскаялся в содеянном, а следовательно изменился, перейдя ко Господу уже не разбойником, способным жить по старому, грабежом и убийством, а иным. Господь ждет от каждого, что бы мы покаялись и пришли к Нему, и могли соединиться с Ним, когда оставим этот бренный мир.
– А чо не хило, всю жизнь живи как хочешь, а перед смертью покаялся, раз и в дамки, ты уже в раю. – Засмеялся довольный своим высказыванием сержант. Было видно, что это высказывание понравилось всем.
– Не все так просто. Для того Господь и не дает нам знать день своей кончины, что бы мы помнили о смерти постоянно, не забывали Бога, и каялись. Вот вы старший лейтенант, думаете перед смертью покаетесь, а вдруг через неделю бой, и не придется дожить до старости.
– Ну, я думаю что мой час еще не настал. Где-то стреляют, а мы здесь отдыхаем, как на курорте. Правда курить хочется. Отец Александр яви чудо, достань нам сигарет. – Старший лейтенант сглотнул слюну.
– Жрать охота! Со вчерашнего дня еще не кормили. – Сказал сержант, более других страдавших от голода, ввиду своей мощной комплекции.
Отец Александр стоял молча с закрытыми глазами, постоянно крестясь. Это был тщедушного телосложения иеромонах, лет пятидесяти, с длинными распущенными волосами, в старой фуфайке одетой на подрясник. Окружающие молча смотрели на него, как будто боялись помешать тому, сделать какое-то очень важное дело. Наконец отец Александр открыл свои удивленные глаза и заговорил скороговоркой:
– Будет, будет вам обед и сигареты будут. Только вот, Родине послужить придется ребятушки. Ой как послужить придется то милые. Есть ли средь вас крещенные?
– Есть. – Хором ответили заключенные под арест.
– Оказалась что крещенные все, только о Боге и учении Его, знали мало. Капитан и сверхсрочники, иногда даже ходили в церковь, и ставили там свечи к иконам. Вдруг батюшка стал какой-то более торжественный и заявил:
– Все вы под Богом ходите и не кто своего часа не знает. Многие думают, что еще поживут. А им уж смерть уготована. Покайтесь, ибо приблизилось царствие небесное. Готовые кто либо исповедаться и причаститься?
– От такого резкого оборота Отца Александра все как-то даже растерялись. Пока не услышали тихий голос Геннадия:
– Я готов батюшка.
– Разрешите и мне. – Капитан смешно вытянул свою шею, но было видно, что ему сейчас вовсе не до смеха.
– Я тоже хочу батюшка. – Сержант стал подниматься на ноги, отодвинув нарды в сторону.
– И я. – Нерешительно подтвердил свою готовность старший лейтенант. Всеобщий трепет перешел и к нему.
– И только лейтенант, все также лежа, упрямо демонстрировал свою спину окружающим.
– А что же ты? Неужели за всю жизнь ни разу не нагрешил? Сюда-то попал как, как все по ошибке, что-ли? – В голосе батюшки слышалась доброта.
– Лейтенант резко повернулся и сел, зло глядя монаху в глаза. Затем он выпалил:
– Я единственный, кто здесь заслуженно! – Лейтенант заерзал на полу, как бы собираясь с духом: – Из-за меня погиб мой механик-водитель, да и танк свой потерял к тому же. Когда мы попали в засаду, чечены вначале подбили первую и последнюю машины, а дальше нас расстреливали с обоих склонов как в тире. Тут я принял решение, подняться на правый уступ склона, и оттуда прикрыть своих товарищей. Ведь это очевидно, тогда можно было бы обстреливая левый склон артиллерией и пулеметным огнем, сбить боевиков засевших на высотах. Так бы все и получилось, если бы мой механик-водитель был бы немного по опытней. Танк сорвался и перевернувшись упал. Механик салага еще был, я же знал это. Я же хотел выручить товарищей, а в результате подставил их.
– Я слышал сводку, почти половина батальона раненными и убитыми. Это вас из своих же кто-то сдал. – Равнодушным тоном ответил старший лейтенант, как будто это было само собой разумеющееся.
– А вы говорите покайся. Чушь все это! Кто моего механика воскресит!?
Отец Александр заговорил как бы находясь в своих мыслях:
– Все мы здесь временно в гостях, а механик твой уже отправился домой, в вечность. Господь ни кого не забирает раньше срока, пока у человека есть возможность исправить свою душу. Бог-то единственный кто знает наперед, какие мы будем, и чем эту жизнь закончим. И поэтому Он забирает нас в тот мир, в самый подходящий момент, когда мы находимся ближе всего к Нему. Прежде то, об этом знало все воинство Святой Руси, что когда человек причащается, он принимает в себя Святые частицы Тела и Крови Христова, тем самым в этот момент соединяясь с Ним, становимся ближе всего ко Спасителю Нашему, Иисусу Христу. Отсюда и доблесть наших прадедов и дедов, отдавших жизнь свою за Веру, Царя и Отечество.
В этот момент дверь в библиотеку распахнулась и на пороге появились люди в военной форме. Оба они были в под полковничьих погонах, но знакомый нашим арестантам комендант, выглядел нервно и как-то уж больно заискивающе заглядывал в глаза своему боевому товарищу.
В отличие от коменданта, одетого в новую камуфляжную форму, его сосед был изрядно потрепан, а рукав его бушлата был вообще прострелян. О роде его службы, говорил уж больно цепкий взгляд особиста. Видимо только сейчас, комендант заметил священника:
– Валиев!