Самоцветы: от легенд к истории

Нефритовый диск би с драконами / Период Сражающихся царств. Фото: Википедия / Mountain (CC BY-SA 3.0)

В 260 году до н.э. произошла грандиозная битва при Чанпине, в которой Чжао потерпело сокрушительное поражение. Сдавшиеся в плен 450 тысяч чжаоских солдат вопреки обещаниям были казнены, и практически беззащитная столица была осаждена циньскими войсками. В окруженном городе дело уже дошло до людоедства, казалось, еще чуть-чуть, и княжество капитулирует, но в спину армии Цинь ударили объединенные силы государств Вэй и Чу, и циньцы были вынуждены отступить. Можно было бы и вздохнуть, но на обескровленную и обезлюдевшую Чжао навалилось государство Янь, стремясь урвать кусок у ослабленного соседа. Как известно – беда не приходит одна: в тот год случились природные катаклизмы – мощное землетрясение и сильнейшая засуха, вызвавшая голод.

И на этом удручающем историческом фоне вновь появляется белоснежный нефрит Хэ.

Ко двору князя Чжао прибыл гонец с письмом от правителя Цинь. Цветистое восточное многословие послания можно свести к двум предложениям. Властелин Чжао обладает несравненным сокровищем, слава о котором известна далеко за пределами Китая. В обмен на нефрит Хэ государство Цинь предлагает вернуть пятнадцать городов, которые раньше принадлежали Чжао.

Один камень. На пятнадцать городов!

Учитывая бедственное положение Чжао, предложение более чем заманчивое, вот только можно ли верить циньскому князю?

Собрался совет.

– Государство Цинь сейчас находится в силе, а наше – ослаблено войной и голодом. Нам не избежать этой сделки, как бы мы ни хотели оставить драгоценность у себя, – высказался главный советник.

– Это конечно так, но, зная нашего соседа, я бы поостерегся заключать с ним любые сделки, – возразил второй советник.

– Что будем делать, если циньцы заберут нефрит, а обещанные города не вернут? – спросил князь.

– У нас нет другого выхода. Сегодня Цинь хочет обменять города не нефрит и надо пользоваться случаем усилить наше государство. Если мы откажемся, это будет ошибкой – они заберут драгоценность силой. Если же мы отдадим камень, а в обмен ничего не получим – вина ляжет на циньского князя – он потеряет лицо. Надо отправлять посланца.

– Вот ты и поедешь, – заключил князь.

– Слушаюсь, повелитель, но камень я отдам лишь в том случае, если буду уверен в честности сделки. В противном случае приложу все силы, чтобы вернуть его домой.

На приеме у циньского князя главный советник, сопровождавший бесценный нефрит, обратил внимание, каким хищным и одновременно восхищенным блеском сверкают глаза хозяина. Дрожащими руками князь принял вожделенное сокровище и долго рассматривал, потом с радостным оживлением принялся демонстрировать его приближенным, которые подобострастно и громко выражали свое восхищение.

Наконец посланник Чжао решил напомнить про обещанные пятнадцать городов.

– Да! Да! Принесите карту! Обсудим, какие города мы готовы отдать за это чудо, – громко распорядился правитель.

– Но мой господин, карта еще не готова, – отрапортовал военный советник.

– Как? – притворно удивился князь. И обратился к посланнику: – Послушайте, любезный, видите, какая незадача. Знаете что, давайте продолжим переговоры завтра, а это безукоризненное чудо я пока оставлю у себя.

Советник князя Чжао понял, что его хотят обмануть, и пошел на хитрость.

– Нефрит Хэ, конечно, является редчайшим сокровищем в мире, но в нем есть небольшой изъян, который почти не заметен. Позвольте вам его показать.

Удивленный князь передал послу нефритовый диск, но тот сразу же отступил назад с сокровищем в руках.

– Хорошо! Продолжим переговоры завтра! Но если вздумаете отобрать нефрит силой, я его разобью, – и поднял его над головой, угрожая хватить об пол.

Ночью советник тайно отправил нефрит с доверенными лицами домой.

Наутро переговоры возобновились и, конечно, ничем не закончились. Чжаосцы еще накануне поняли, что возвращать города им никто не собирается. Несмотря на гнев циньского князя, причинить вред послу не решились, и вслед за драгоценностью первый советник вернулся домой.

Благодаря этому случаю в Китае появилось две поговорки «Вернуть нефрит государству Чжао», означающая возвращение чего-либо в сохранности его первоначальному владельцу, и «Камень по цене многих городов».

И все же государство Чжао не устояло и вскоре пало под натиском Цинь, как и все прочие княжества, и Китай объединился в единую державу под властью императора Цинь Шихуана (дословно – «Первый император Цинь»). Нефрит Хэ в качестве трофея попал к циньцам, и по приказу повелителя из него была изготовлена императорская печать.

Династии появлялись и исчезали, а печать переходила от правителя к правителю, обеспечивая благословение небес. Правда, не всегда передача осуществлялась гладко. В начале нашей эры императрица, последняя из династии Хань, все-таки приложила от души печатью об пол, не желая передавать ее представителю другой династии. От бесценного нефрита откололся кусок, и печать пришлось реставрировать с помощью золотой накладки.

В неспокойные эпохи перемен за печатью буквально охотились, поскольку она обеспечивала легитимность власти. В период Троецарствия она постоянно переходила из рук в руки, и каждый обладающий ей князек объявлял себя владетелем всей Поднебесной. Как-то печать даже обменяли на три тысячи солдат. Когда-то стоимость нефрита Хэ оценивали в 15 городов и вот теперь отдали всего за три тысячи наемников. Справедливости ради стоит отметить, что с помощью этих солдат удачи владельцу нефрита удалось образовать собственное княжество, так что сделка «один камень на три тысячи головорезов» оказалась оправданной.

Печать служила многим поколениям императоров, а в смутные времена случалось, что и проходимцам, но в X веке была утеряна в круговерти политических неурядиц, которые в истории Китая остались под говорящим названием Эпоха пяти династий и десяти царств (907—960 годы).

Ограниченная с севера кочевниками, а с юга – непроходимыми горными джунглями и малярийными долинами, китайская цивилизация долго находилась в изоляции.

После Эпохи воющих царств, объединившийся в единое государство, Китай вступил в отчаянную борьбу с варварами севера, потребовавшую напряжения всех сил. Война с кочевниками забирала ресурсы империи и осложняла экономическую ситуацию. Постоянные набеги степняков вынудили первого китайского императора Цинь Шихуана ударными темпами возвести в качестве защиты Великую Стену.

Долгое время императоры проводили по отношению к кочевникам пассивную оборонительную позицию, пытаясь защищать Стену и охранять границы, они задабривали кочевых ханов, посылая им шелк и другие предметы роскоши, недоступные в степи.

Главной ударной силой степняков была конница, с которой пешие китайские армии не имели шансов успешно биться – необходимо было создавать свою кавалерию. Проблема состояла в том, что главной тягловой силой в сельском хозяйстве Поднебесной были волы. Эти мощные, но медлительные животные хороши при обработке рисовых полей и перевозке грузов, но в военном деле непригодны. Лошадей в случае нужды в небольшом количестве закупали в Монголии. Время от времени вспыхивающие междоусобные войны и вовсе приводили к плачевным результатам. Достаточно привести такой пример: при восшествии на престол (206 год до н.э.) первый император ханьской династии – Лю Бан не смог найти во всей империи четырех коней одной масти, чтобы запрячь в свою колесницу.

Вот и получается – чтобы избавиться от обнаглевших кочевников, постоянно грабивших окраины империи, необходима своя конница, а взять их, кроме как у самих кочевников, негде.

Китай принялся искать союзников в борьбе со степняками. На Запад был отправлен посол Чжан Цянь, который почти сразу же был захвачен дозорами кочевников-сюнну и пробыл в плену десять лет. Когда сюнну решили, что посланец примирился с неизбежным, и перестали его пристально стеречь, Чжан Цянь бежал, но отправился не обратно в Китай, а на запад – выполнять волю правителя. Посол добрался до земледельческих государств на территории современной Средней Азии, но не смог убедить их ударить в спину сюнну вместе с китайцами. На обратном пути Чжан Цянь вновь был пленен степняками, но пробыл в неволе «всего» год.

Вернувшись домой, он составил подробный отчет о своей миссии. Больше всего посланца императора на Западе поразили две вещи: китайские товары на базарах Бактрии (никаких официальных торговых путей не существовало, а торговля, между тем, велась) и табуны великолепных скакунов у правителя Ферганской долины.

Наконец Китай решил, что государство набрало силу и готово к экспансии. Западной границей империи в то время была застава Юйгуань, или Юймэньгуань (Застава яшмовых[8 - В контексте китайской культуры к категории минералов, объединенных иероглифом Юй, относились все драгоценные камни, «обладающие теплым, влажным блеском, красивым цветом, твердостью и в то же время прозрачностью, звонким и мелодичным звучанием». Как отмечает китайский исследователь Инь Чжицян: «Помимо истинного нефрита древнекитайское понятие „яшмы“ включало серпентин, агат, горный хрусталь, бирюзу, малахит, рубин, а также другие драгоценные камни и самоцветы». Но чаще всего иероглиф переводят как «нефрит» или «яшма». В художественной литературе обычно принят перевод «яшма», поэтому название Юймэньгуань иначе как «Яшмовая застава» или «Застава яшмовых ворот» и не переводится, хотя правильнее было бы применять значение «Нефритовая застава». Ведь именно здесь была главная перевалочная база нефритового пути, по которому этот минерал поступал из оазисов Хотана ко двору императора Поднебесной.] ворот) – крайний форпост империи. За ней начинались бесплодные степи и пустыни, где хозяйничали воинственные варвары-степняки.

Правда, был один путь на Запад, не полностью подконтрольный кочевникам – вдоль границ пустыни Такла-Макан, где в редких оазисах теплилась жизнь. По этому маршруту к правителю Ферганы и были отправлены китайские послы, чтобы приобрести лошадей, которые в свое время так поразили Чжан Цяня.

Но правитель Коканда наотрез отказался продать хотя бы несколько лошадей. Вконец отчаявшись вести переговоры, китайцы силой забрали лучших коней и отправились с добычей домой. Погоня настигла посланника, перебила все посольство и вернула коней. Возможно, ферганский правитель полагал, что такие решительные меры избавят его от докучливых китайцев – ведь Китай слишком далеко, чтобы отомстить… Наивный.

Китайцы не были склонны терпеть убийство своих. В Фергану отправилась армия наказать строптивцев. Солдатам предстояло пройти две тысячи километров по пустыне вдоль редкой цепочки оазисов бассейна Тарима. Каждый оазис, по сути, представлял отдельное княжество, которое не могло обеспечить пропитанием целую армию, не рискуя самим оказаться перед угрозой голода. Одно дело – прокормить редких купцов или посольский караван и совсем другое – орду солдат. Оазисы отказывали в провизии, и китайцы были вынуждены каждый город на пути брать с бою. Измотанные голодом, переходами через пустыню и непрерывными сражениями, остатки войска, в конце концов, добрели до стран Запада, но были наголову разбиты на входе в Ферганскую долину. Обратно вернулась лишь жалкая горсточка бойцов.

Через какое-то время император создал новую армию, поход которой, учтя ошибки прошлого, оказался более удачен. Правда, и в эту кампанию из 60 тысяч солдат до цели дошла только половина, но этого хватило, чтобы вражеская столица была повержена. В обмен на несколько лучших коней и три тысячи менее ценных и провизию для армии китайцы согласились не разрушать город и вернуться домой. Вместе с ними в качестве заложника в Китай отправился и сын правителя. С тех пор вдоль цепочки оазисов в бассейне Тарима наладился постоянный обмен посольствами со странами Запада – Согдианой и Бактрией.

Так, благодаря противостоянию с северными кочевниками, Китай проторил новый путь на Запад вдоль границы пустыни Такла-Макан. Эту дорогу быстро оседлали согдийские купцы, наладившие поставку лошадей в Поднебесную. В обратном направлении они отправляли караваны с китайским шелком. Этот пустынный край издавна славился нефритом, который время от времени поступал ко двору императора в качестве подношений. Отныне были налажены его постоянные поставки – Нефритовый путь заработал в полную силу.

Нефрит почитался в Китае с древнейших времен, но своих месторождений в империи не было. Согласно легендам, нефрит – это камень священных гор в центре мирового континента, где обитает леопардохвостая и тигрозубая Царственная Мать Запада – Си Ван Му. Земным отражением этой мифической горы бессмертных был город Хотан, где жил народ, «отличавшийся коварством и нелепой речью». Отсюда в Поднебесную поступал белый и темно-зеленый камень. Гальку желанного минерала вылавливали со дна двух рек, одна из которых называлась Каракаш (Черный нефрит), другая – Юрунгкаш (Белый нефрит). По утверждению древних старателей, «прекрасный нефрит можно найти в тех местах, где собирается лунный свет», ведь считалось, что нефрит – это сгустившийся и окаменевший отблеск Луны.

Поиски нефрита вдоль берега реки Юрунгкаш, Хотан, 2011 год. Фото: Википедия / John Hill (CC BY-SA 4.0)

В Китае ценилась только галька нефрита, а камни, добытые в каменоломнях, не котировались. Старинные хроники рассказывают, будто на одном из коренных месторождений в верховьях Яркенда на Памире выломали глыбу нефрита весом свыше пяти тонн и начали транспортировку в Пекин. Дело было долгое и хлопотное – не на один год. Пока длилась перевозка, в столице Поднебесной случилась трагедия: у императора умер сын-наследник. И надо же такому случиться, что кровать, на которой он болел, была вырезана из подобной глыбы нефрита. Тогда император запретил ломать в ущельях Яркенд-Дарьи нефрит, а глыбу, которая была на пути в Пекин, приказал заковать в цепи и бросить на дороге. С тех пор нефрит разрешалось добывать только из реки.

Нефрит может иметь самый разный цвет – от почти белого через все оттенки зеленого до почти черного, встречаются его голубые и красные разновидности, но они крайне редки. Равномерно окрашенные однотонные образцы котируются выше. Больше всего в Китае ценился белый нефрит «цвета бараньего сала» или «цвета плевка».

Ну, цвет бараньего сала еще туда-сюда, здесь более-менее понятно – жители пустынных областей Хотана по большей части разводили неприхотливых в пище овец, в отличие от китайцев, предпочитавших свинину. Поэтому цвет нефрита, привезенного с Запада, ассоциировался с курдючным салом местных баранов.

А чтобы разобраться с цветом плевка, надо сделать отступление. Здесь история такая.

По представлениям китайцев, слюна играет важную роль в защите человека и способна предохранять его от различных бед. Как тут не вспомнить и русскую привычку сплевывать через левое плечо. Ведь по нашим поверьям, помимо ангела-хранителя, человека от рождения постоянно сопровождает дьявол-искуситель, который сидит за левым плечом. Этот прелестник постоянно нашептывает советы в левое ухо, смущая человека соблазнами. В общем, черт за левым плечом постоянно стережет каждую нашу малую промашку – так на него и плюй! Только мы сплевываем фигурально, а китайцы – всерьез и со смаком. В китайских легендах утверждается: стоит слюне попасть на нечисть, как она становится бессильной и не может повлиять на твою судьбу.

До недавнего времени смачно харкнуть на пол где-нибудь в общественном месте не считалось в Китае чем-то предосудительным. Наоборот, европеец с носовым платком считался верхом бескультурья: «Ой-ой! Смотрите! Сопли на тряпочку намотал и в карман складывает! Фу, какая мерзость!».