Для писем и газет

С противоположной стороны ефрейтор Мойдодыров склонился над ямой, в которой скрылся рядовой Семенов, крикнул туда: «Чай не пьешь – откуда сила?!» И ушел в каптерку доучиваться на гитаре.

С той и другой стороны на ветке что-то чирикнуло, откашлялось и неуклюже запело. Певшим с той и другой стороны оказался воробей, поскольку нормальные птицы отпели свое еще до замужества (где-то май–июнь).

А это уже был август, оба рядовых вошли во вкус. Позже вечером сержанта Джексона подобрала военная полиция без канистры и казенных брюк. Его выбросили из окна известного заведения, когда он пытался расплатиться с минутной дамой своего сердца шторами, украденными там же. Дама, кстати, и выбросила. Крашеная блондинка.

Ефрейтор Мойдодыров тоже уснул, прямо над нотами романса «Права и обязанности начальника караула».

С той и другой стороны отмены команды «окапывайся» не поступало. Рядовой Смит клял свой военно-промышленный комплекс и вгрызался в породу.

Рядовой Семенов тоже ругал военно-промышленный комплекс НАТО и уже достиг отложений юрского периода.

Справка: по непроверенным данным радиус Земли составляет примерно 3600 километров. Можно, кстати, посчитать, сколько времени человек со средним весом 70 килограммов будет с криком падать в такой колодец.

Но неохота.

В пятницу вечером оба рядовых встретились. Хотя был понедельник и шесть утра. Было мрачно и очень жарко, что подтверждает гипотезу о наличии в центре земли ядра с температурой 6000° Цельсия. Оба рядовых так устали, что даже не удивились. Они бросили лопаты, сели и прикурили тут же от стенки.

– Танки, – пояснил Семенов, затягиваясь и кивая наверх. И добавил для ясности, – «дыр-дыр!».

– Танки – понимающе кивнул Смит и сплюнул на стенку, зашипело. «Танки» было второе русское слово, которое он знал. Первым было «Мадагаскар». С нашей стороны общение тоже было затруднено, поскольку из шести английских слов, навечно врезавшихся в школьную память Семенова, четыре впоследствии оказались казахскими национальными ругательствами. Тем не менее, несмотря на жару, оба рядовых прекрасно разговорились. Семенов рассказывал про свой родной Витебск, про то, что ему служить еще год и восемь месяцев. Про то, как один раз в Минске он видел на вокзале настоящего Кобзона. При этом он тыкал Смита в грудь и говорил, вот как тебя, даже ближе. Все это Смит однозначно перевел для себя, что после армии Семенов хочет жениться и открыть свое дело. И Смит уверенно поддакивал в том смысле, что можно, конечно, взять ссуду в банке, но лично он, Смит, ему бы не советовал с ними связываться, лучше взять у родителей или у брата пару-тройку тысяч долларов под небольшой процент, они же не звери, драть не будут.

Дальше беседа проходила в том же направлении.

Напрасно с той и другой стороны Джексон и Мойдодыров свешивались над этой обоюдной шахтой, щурились в темноту и бросали вниз мелкие каменья. Не говоря уже о том, что охрипли. Да и как, скажите, могли они докричаться, когда тут, бывает, знакомому кричишь-кричишь через улицу, руками измахаешься, как Сервантес, а он сядет в троллейбус и только тогда заметит, и начинает просовывать голову в узкое окно и кричать что-то важное. А тут все же три с половиной тыщи километров, пусть и вниз.

Сержант Джексон вздохнул, подогнал машину, выпустил трос фирмы «Симменс и Гарфункель» и нырнул вниз.

С той стороны Мойдодыров привязал к березе веревку фирмы, которая ее свила, приказал молодому принести в каптерку его обед, посчитал, что до дембеля осталось 46 дней, и тоже полез вниз.

Они встретились там же 4-го сентября в 22.20 по местному времени. Было мрачно и жарко, как это место описывают, рассказывая про ад. В красноватом свете на стене читалась надпись «Николай плюс Пол – дружба!» Оба рядовых сидели тут же, пуская по кругу окурок и, судя по всему, никуда не торопились. Джексон с Мойдодыровым раздали им пинки и подзатыльники, обменялись сувенирами: против одноразовой зажигалки «Флейм» был выставлен многоцелевой значок «Специалист 3 класса», затем взяли под козырек и погнали подчиненных впереди себя наверх.

Подчиненные и полезли, а куда денешься?

Конечно, про сквозную дыру тут же узнали с обеих сторон. После отбоя кучковались возле, стараясь что-нибудь сквозь нее рассмотреть или добросить, пока начальство это не прекратило, само перед этим вдоволь накричавшись и, естественно, ничего не получив в ответ. Разница-то во времени значительная, и хоть скорость звука 1200 км/час, так какой тут звук можно издать на таких харчах, кроме известного. Хотя один майор с нашей стороны пробовал и такой. Но ответа не последовало, что однозначно было расценено как недружественность к зарождающейся таким нехитрым способом народной дипломатии.

Да. Однажды где-то в середине сентября месяца сержант Джексон вручил уже известному Смиту лопату, указал направление окопа, крикнул «танки», нашел погнутое ведро и ушел в город за приключениями.

Направление было на Восток.

Примерно тогда же ефрейтор Мойдодыров сказал Семенову «танка дыр-дыр», указал на Запад и пошел доклеивать фотографии в дембельский альбом.

Оба рядовых привычно поплевали и принялись за дело…

Дальше рассказывать?.. Правильно! Так автор и думает, чего корячиться, господа? Земля-то круглая, и куда с нее спрыгнешь? Но с грустью думает автор: чтобы в голову пришла такая простая мысль, голова эта тоже должна быть круглой. Но этого пока, увы, лимит.

От слова «цейтнот».

Сила индийского искусства

«Из всех искусств для нас важнейшим является искусство кино». А наиважнейшим – искусство индийского кино. Сегодня это ясно даже дураку.

Впрочем, дураку всегда все ясно.

Итак, в село привезли индийский фильм.

Как всегда, первыми об этом узнали дети – уже неделю не ходят в школу. Клуб в цветах, флагах; ограда и окна сняты совсем – все равно снесут. Село притихло в ожидании.

Наконец: «Едут, едут!». Приехали.

А что там за пыль, крики и трактора? Это приближаются зрители. Песни, братание, мычание раздавленного мотоцикла. Всех обогнали лежачие больные, отбиваются от собак носилками. Впереди ребятня и колхозный бык Миня.

На рогах плакат: «Да здравствует индийский фильм!»

Клуб – 250 мест. Пришло полторы тысячи. Первый ряд сидит – носом в экран. Второй сидит поверх первого. Третий – поверх крыши. Зрители последнего ряда сидят возле речки, кричат передним: «Эй, мачта, убери голову!».

В общем, когда женился Витька Чуб, вся свадьба была здесь вместе с гармонистом, попом и невестой. Сейчас у них в семье подрастает маленькая Брахмапутра.

Пока они рассаживаются – небольшое отступление.

Братья Люмьер родили кинематограф. Кинематограф родил кинопрокат. Я не знаю, кто родил кинопрокат, но один наш парень, говорят, был в свое время заброшен на берега Ганга с заданием, брюнет. По паспорту Рафаил Каплун. Там он сменил подданство и фамилию на Радж Капур.

С этого все началось.

Но мы отвлеклись.

Завклуб Яков Степанович объявляет: «Товарищи колхозники, сегодня мы просмотрим индийскую народную киноленту «Око за око», что в переводе значит «Зуб за зуб». Прошу присутствующих соблюдать, кто что сможет, и сдерживать дыхание, а то тут наверху уже некоторые дышат жабрами… Володя, пускай ленту!».

Из будки высовывается киномеханик Володя и говорит: «Предупреждаю всех: фильм – 28 копия! Так чтобы я не слышал, «сапожник, сапожник!»

Вы не знаете, что такое 28 копия. А это значит, что индийский фильм порван уже настолько, что переклеен фрагментами из «Фитиля», «Штирлица», «Ну, погоди!» и просто липучкой для мух.

Наконец замигало, замелькало – пошел фильм. Бедный, но честный Бхопал. Честная, но бедная Зита. Любовь. Пошла красивая, популярная, веселая индийская песня. 27 минут. Опытный Володя сокращает ее до 5, пустив пленку прямо через перемотку. Первые впечатления:

– Хорошо поет, – говорит доярка Полина. – Только немного слишком очень быстровато.

– Разве это поет? – возражает конюх Серега Комин. – Вот я видел в городе индийское кино, там одна баба пела так пела. Кино так и называлось «Баба, которая поет»!

На этом обмен прекращается – рвется пленка. Нижние топают по полу. Остальные – по чем попадут. Продавщица Зина пользуется случаем глянуть, кто там все время сопит прямо ей в ухо. И видит худое лицо, длинную бородку, такие же уши и рога. Видно, толпой внесли чью-то козу. По щекам, несчастного животного катятся большие светлые слезы. Нервную Зину немедленно разбивает паралич, который проходит только к концу фильма. Остаток они досматривают с козой в обнимку.

Тем временем на экране огромный город. Большие машины, дома, огромная реклама индийского чая. На невообразимом рынке два иностранца в громадных фуражках торгуют мандаринами. Слышен характерный акцент… Дальше камера плавно скользит по захламленному заводскому двору, две индуски в ватниках катят железную трубу, голос диктора за кадром: «Вот так, товарищи, кое-где еще воспринимают указание партии об экономии горюче-смазочных материалов». Двор сменяет роскошный номер гостиницы. Злодей Радж соблазняет Зиту красивой жизнью. Зита почти согласна, но собирается что-нибудь спеть. Подлец Радж уговаривает ее сделать это после того. Зита соглашается и говорит: «Тогда я станцую». Все это наблюдает бедный, но честный Бхопал, который почему-то лежит на берегу Урал-реки за пулеметом и строчит по быстро уплывающему мужчине. Эпизод заканчивается непонятно чем, так как аппарат делает: «кррр-хрр-прр!». Мелькают куски перфоленты. С криком: «Свинья ты после этого, Хрюша!» – проскакивает опытный индийский киноартист Буба Кикабидзе. Затем мелькает голый человек с татуировкой во всю спину: «Молодая семья снимет комнату».

Наконец экран гаснет совсем.

Тут поднимается такой топот и свист, что проседает фундамент. Ощущение незабываемое. Когда-то такое же случилось во время фильма «Запах любви», а в соседнем селе как раз шла церковная служба. 12 километров. Так старушки подумали, что именно с таким звуком начинается конец света и бросились врассыпную.

Некоторых потом отлавливали в соседних республиках.

Но вот – все в порядке. На экране короткий миг счастья. Бедный, но честный Бхопал встретил Зиту за ящиками. Поцелуй – две минуты. Причем неугомонная Зита ухитряется спеть. Киномеханик Володя делает на этом стоп-кадр, высовывается из своей будки по пояс и комментирует: