Дело Павлика Морозова и его тайны

Таким образом современным исследователям приходится самостоятельно «реконструировать» эти давние события.

И тут надо отметить, что общими усилиями многих историков и журналистов-исследователей все же было установлено, что в деревне Герасимовка и ее ближайших окрестностях в 1932 году жило много так называемых спецпереселенцев, а проще говоря, раскулаченных казаков, высланных с Кубани.

Жилось им трудно, они рвались домой, но, чтобы уехать с места ссылки и затеряться на просторах СССР, потому как о возврате на Кубань и речи могло не идти, им всем нужна была справка, что они выполнили все поставки и являются бедняками и постоянными жителями с. Герасимовки.

И якобы такие справки Председатель Герасимовского сельсовета Т.С. Морозов им злоупотребляя своим служебным положением и выдавал.

Но выяснилось это случайно, когда в этом же году, местная милиция задержала одного из такого «спецпереселенца», да еще с подложной справкой. На следствии как говорится «Копнули поглубже»: оказалось, что справку выдал Трофим Морозов.

Когда «копнули» еще глубже – выяснилось, что таких справок Трофим выдал не один десяток.

Выяснилось и другое! Что эти «бедняцкие» справки Трофим выдавал по меркам советской власти именно «заведомым богатеям», тем самым помогая им избежать и налогов и скрыть факт свой ссылки в Сибирь…

Сам же Трофим Морозов все отрицал и говорил, что справки у него выкрали…

Не исключено, что он бы и оправдался, но тут якобы в органы следствия обратился его несовершеннолетний (12 лет!) сын Павел и сообщил сотрудникам местной милиции, что действительно «видел и знает», что отец, вступив в сговор с «врагами советской власти» выдавал им за взятки нужные справки!

В связи с утратой уголовного дела на Трофима Морозова мы не можем ни доказать, ни опровергнуть факт обращения Павлика Морозова в милицию, а вся советская версия о гибели Павлика Морозова строится только на одном! вызывающим большое сомнение документе.

Так в обвинительном заключении по делу № 374 по фактам убийства братьев Морозовых: Павла и Федора (к этому документу мы вернемся несколько позже) есть такие строки:

«25 ноября 1931 года Морозов Павел подал заявление следственным органам о том, что его отец Морозов Трофим Сергеевич, являвшийся председателем сельского совета и будучи связан с местными кулаками, занимается подделкой документов и продажей таковых кулакам-спецпереселенцам».

И все! Но уважаемый читатель, так даже в 1932-1933 г. дела в советской милиции не делались.

К этому времени в СССР уже существовали уголовный и уголовно-процессуальный кодексы и по установленным законом правилах в случае необходимости приобщения материалов одного уголовного дела к другому, с первого дела делали не выписку, а полностью заверенную в прокуратуре копию выделяемый материалов.

В нашем случае это должно было быть: само заявление о преступления и допрос Павлика Морозова в качестве свидетеля!!!

Но вот таких документов в сохранившемся уголовном деле №374 нет!

Тут же возникает и следующий вопрос, если мы допускаем факт обращения Павлика Морозова в Тавдинскую районную милицию:

А мог ли иметь этот факт место в действительности?

Ведь если в это изначально поверить, то у нас получается вот такая невероятная картина этих событий!

Павел Морозов 25 ноября 1931 г. в возрасте 12 лет! самостоятельно! прибыл за 70 км в районный центр Тавда и там найдя отделение милиции сделал письменное заявление! ?

А невероятность описанного выше события заключается в том, уважаемый читатель в том, что в 1932 г. автобусы между Тавдой и Герасимовкой не ходили! и нужно были идти или пешком, или ехать на лошадях.

А мы должны тут помнить, что в ноябре в Тавде и ее окрестностях это восточнее на 500 км от г. Свердловск стояла суровая сибирская зима!

И для жителей Герасимовки даже летом и зимой, чтобы добраться до районного центра на лошади, требовался один день. Весной же и осенью дорога становилась почти непроходимой поскольку уходила в болотную топь и сообщение временно приостанавливалось!

Но и в таком случае если «явка Павла Морозова» все-таки была, то сотрудники милиции в связи с его «малолетством» как заявителя не смогли бы принять от него заявление и допросить в качестве свидетеля! если бы при нем не было одного их родителей или скажем его школьной учительницы.

Так сказать, за обеспечения возможности дачи ми правдивых показаний, а не показаний под давлением сотрудников милиции! А о их присутствии 25 ноября 1932 г. в Тавдинский милиции не сообщается ни в одном дошедшем до нас документе или публикации СМИ за 1932 год!

И вот тут в нашем повествовании впервые возникаете фигура жены Трофима Морозова – Татьяны и начинает проясняется ее истинная роль в будущей трагедии…

А еще ведь первый независимый исследователь дела Павлика Морозова Юрий Дружников соглашался с той версией, что Татьяна Морозова и ее сын сыграли в судьбе Трофима ключевую роль, и обосновано полагал, что суд над Морозовым-отцом все-таки состоялся.

При этом он исходил из следующих фактов.

Донос поступил в ноябре 1931 года, а судили Трофима в марте 1932 года. И при этом Дружников совершенно справедливо считает, что показания давала только мать Павла, а подросток лишь повторил ее слова.

Мотивом для дачи показаний против мужа и отца Дружников называет не приверженность «идеалам советской власти», а месть за пренебрежение, насилие и брошенную семью.

«Она, темная женщина, досаждала мужу как могла, когда он ее бросил. Она Павлика подучила донести, думала, Трофим испугается и вернется в семью», – приводит

Далее Дружников в обоснование своей версии ссылается на свой разговор с учительницей Павла Зоей Кабиной.

«Мать толкала сына предать отца», – сказала нам 50 лет спустя учительница Кабина. – Она, темная женщина, досаждала мужу как могла, когда он ее бросил. Она Павлика подучила донести, думала, Трофим испугается и вернется в семью»

Но кроме этого свидетеля у нас есть еще один.

Это одноклассник Павла Морозова Дмитрий Прокопенко.

А он утверждал:

«Отец из семьи ушел, – вспоминает одноклассник Павлика Дмитрий Прокопенко. – Лошадь и корову надо было кормить, убирать навоз, заготовлять дрова – все это легло на старшего. Мать – плохая помощница, братья малы. Павлику было физически тяжело без отца. И когда возник шанс вернуть его страхом наказания, они с матерью попробовали это сделать».

«Скажу так. Не уйди Трофим из семьи – ни доноса бы не было, ни убийства, и героизм Павлика неоткуда взять. Но этого печатать нельзя!»

Что касается самих поддельных справок!

Их в нашем распоряжении нет, поскольку уничтожено само дело на отца Павлика Морозова.

Но зато у нас есть яркий приме того как в последующем фальсифицировалась «патриотическая» история Павлика Морозова:

Так, «самодеятельный писатель» Губарев привел в газете «Пионерская правда» в 1933 году полный текст такого документа.

Удостоверение

Дано сие гражданину ..................... в том, что он действительно является жителем Герасимовского сельсовета Тавдинского района Уральской области и по своему желанию уезжает с места жительства. По социальному положению бедняк.

Задолженности перед государством не имеет. Подписью и приложением печати вышеуказанное удостоверяется.

Председатель сельсовета Т. Морозов.

Но уважаемый читатель этот «документ» с начала и до конца есть сочинение самого Губарева. И подтверждается это хотя бы тем, что через пятнадцать лет он переделал его в книге.

В первом издании отец печатал справки на пишущей машинке!!! в количестве пятидесяти копий!

Позже пишущая машинка из жизнеописания Павлика исчезла. Выражение «жителем Герасимовского сельсовета» меняется на «жителем села Герасимовки».

Район тогда назывался Верхнетавдинским. Губарев убирает фразу о задолженности и добавляет дату: 27 июля 1932 года.