Рапорт. Продолжение. Белогвардейский роман

Но скандал разразился огромный. «Бомба Краснова» рванула не только на территории «свободной от красных России», но и в среде большевиков. Ленин, конечно, подписал «позорный» Брестский мир с немцами, отказавшись от многих территорий, но дружбы с генералом Красновым, в какие бы одежды тот не рядился, вождь пролетариата не желал. Тем более платить ему «за разрушения». К тому же у Ленина была идея передать созданной им в Харькове Украинской народной республике Советов, часть русских земель, чтобы «культивировать там свой пролетариат» Но ни о какой дружбе с независимой Донской республикой, тем более Доно – Кавказском союзом, он не помышлял.

Возмутились Англия и Франция. Они фактически поставили Деникину ультиматум: или вы заканчиваете с этой «Донской, прогерманской самостийностью» или мы прекращаем всякую помощь.

История сама разрешила ситуацию. В ноябре 1918 восстали немецкие матросы в Киле, в Германии грянула революция, и кайзер Вильгельм бежал в Нидерланды, где и отрекся от двух корон – германской и прусской.

Генерал Краснов и Войско Донское оказались у разбитого корыта. Донцы поняли, что дальнейшая самостийность невозможна, отправили в отставку командующего Донской армией генерала Денисова, горячо отсеивавшего идею полной автономии от Добровольческой армии. Главком Деникин предложил свои кандидатуры, в результате Донскую армию возглавил его ставленник генерал Сидорин. Под этим предлогом подал прошение об отставке и Краснов.

Как ни странно для него было, Круг не возражал. Позже, встретившись с бывшим атаманом, Деникин скажет, что если бы он присутствовал на Большом Круге, выступил бы в защиту Краснова.

На это Петр Николаевич лишь ухмыльнулся: он в очередной раз поразился двойственности Главкома – говорит одно, делает другое. Об этом его не раз «по-дружески» предупреждал барон Врангель, хотя был ярым противником «самостийника» Краснова.

2

Деникин подошел к окну с блюдцем в руке, неловким движением вылил несколько капель чая на мундир.

– Возвращение блудного сына, – сказал генерал Романовский, беря газету.

– Да, этот сын Дона испортил мне лично немало нервов. Как же и когда он вернулся?

– Я выяснил. Его вызвал из Берлина командующий Северо-Западным фронтом генерал Юденич. Любил раньше читать его статьи в «Русском инвалиде». Поручил Краснову выпускать эту газету. Главным редактором там писатель Куприн.

– Да-да, «Гранатовый браслет», «Олеся», – задумчиво произнес Деникин. Понимаю. Вероятно, бывший журналист Краснов присоединился к Юденичу в Финляндии, во время похода на Петроград.

– Не исключено.

В середине октября Северо-Западная армия Юденича заняла не только Гатчину, но и Царское Село, Павловск, вышла на Пулковские высоты. Но англичане не предоставили обещанную помощь в оружии и средствах. Деньги выделил адмирал Колчак, но их тоже было недостаточно для нормального обеспечения армии.

Генерал Юденич повторил ошибку Май Маевского, наступавшего на Москву: тылы его армии растянулись, не было создано защитных рубежей в случае отступления. В результате красные подтянули по железной дороге войска и ударили во фланг Юденичу. Финны и эстонцы, обещавшие поддержку, ее не оказали. Троцкий гарантировал им вечный мир и даже территориальные уступки. В конце ноября, разбитая армия Юденича была вынуждена перейти эстонскую границу и по требованию союзников, разоружиться. Зачем? Англия в очередной раз проявила себя «двурушницей»: с одной стороны не отказывала белым в помощи, слабо при этом её оказывая, с другой – искала «дружбы» и мира с Совроссией и подталкивала к нему не только Юденича, но и Деникина с Врангелем.

– Так что же, Краснов или как он подписывается «Гр. Ад» тоже теперь в Эстонии?

Генерал Романовский развел руками:

– Всё что наша контрразведка выяснила, я вам изложил, Антон Иванович, остальное неизвестно.

– Краснов…, -произнес Деникин. – Как в нем совмещались любовь к России и желание создать отдельную республику. И ведь создал. Даже в каком-то смысле, успешную.

– Благодаря немцам. Ни одно благое дело не может быть оправдано связью с дьяволом.

– Верно, Иван Павлович. Ни одно. У нас же надежда лишь на Францию. Англия вскоре, поверьте моему слову, даже на словах помогать откажется. Ее прельщают богатства России, которые она хочет получить от нищих большевиков. Те да, ради своего выживания, отдадут все, что те пожелают.

– Полностью согласен с вами, ваше превосходительство.

– Оставьте, «превосходительство», Иван Павлович, мы не на совещании. Кстати, меня давно занимал вопрос, – каким образом удалось перехватить письмо Краснова к кайзеру, затем обнародовать его. И почему оно так и не попало к Вильгельму, ведь до его отречения еще была масса времени. Этим вопросом занимался покойный генерал Алексеев, я же, как его помощник, имел массу дел по организации армии.

– Возможно, это как-то связано с гетманом Скоропадским, – ответил Романовский. – Наши контрразведчики должны знать. Полковник Бекасов после ранения вернулся в строй.

Контрразведка и следственные органы в Белой армии были слабыми, о чем не раз напоминал Главкому Врангель. Генерал Деникин считал недопустимым, чтобы в разведке служили бывшие царские жандармы, филеры и сыскари, а потому набирали просто достойных боевых офицеров, не имевших вообще никакого отношения к сыску. К тому же, контрразведчики принимали участие в сражениях и часто гибли, проявляя свою офицерскую доблесть, хотя задачи у них были совсем другие.

Из тех, кто стоял у истоков Белого движения с генералом Михаилом Васильевичем Алексеевым, руководил его службой безопасности, был полковник Владимир Николаевич Бекасов. Его и упомянул Романовский.

– Пригласите ко мне полковника, – попросил Деникин. – Да, Ксения собралась вечером в театр, не составит ли ваша супруга, Иван Павлович, ей компанию? Будут давать пьесу Островского, кажется, «Грозу».

– Думаю, Елена будет рада, – ответил генерал.

– Нижайший поклон Елене Михайловне.

Полковник Бекасов немедленно явился к Главкому. Это был довольно высокий, розовощекий, всегда подтянутый офицер. Его голубые, несколько прищуренные глаза, были жесткими, колючими. Мало кто выносил его взгляд, хотя сам Владимир Николаевич отличался довольно добрым характером, что для контрразведчика было необычно. Он окончил Московское пехотное училище, воевал в Русском экспедиционном корпусе во Франции, получил чин полковника, два раза спасал, по его словам, Париж от немцев. Затем участвовал в Луцком прорыве, под командованием барона Врангеля. Потом их пути разошлись. В контрразведку Деникина его рекомендовал генерал Корнилов, с которым он «брал Екатеринодар» в Первом Кубанском походе. Был свидетелем гибели Лавра Георгиевича от «случайной вражеской гранаты», попавшей в дом, где находился его штаб. Большевики выкопали тело генерала, похороненное в Гначбау, после ухода белых, возили его как чучело по городам и селам, демонстрируя якобы свою победу. На самом деле, свое варварство. С отрядом добровольцев Бекасов пытался отбить останки Корнилова, но не получилось. За «Ледяной поход» полковник Бекасов получил Знак отличия и именное оружие.

Выслушав вопрос Деникина «о письме», полковник сказал, что «вели дело Краснова» четверо военных чиновников службы безопасности и контроля за воинскими преступлениями штаба Алексеева. Политические сыскари из петербургской охранки.

Антон Иванович поморщился – да, в отличие от него, Алексеев не гнушался подобными кадрами.

– Трое погибли в Екатеринодаре, – пояснил полковник, – один чиновник, имевший в сыскном отделении чин капитана, Брусилов, был ранен, находится на излечении в Константинополе.

– Брусилов? Уж не родственник ли Алексея Алексеевича Брусилова?

– Не могу знать, ваше превосходительство, – ответил контрразведчик и добавил: – Могу определенно сказать: его сын, тоже Алексей, вступил в Красную армию Троцкого-Бронштейна. Во время Московского похода был взят нами в плен и расстрелян.

Снова поморщившись, Деникин вытер платком усы. В свое время он издал приказ о гуманном отношении к пленным, их судьбу может решать только Полевой суд. Но теперь, когда ожесточение достигло предела, о гуманизме не было и речи. И те, и другие брали в плен сотнями, тысячами, часть из тех, кто не соглашался перейти на их сторону, без всякого суда «пускали в расход».

Россия захлебывалась в братской крови, и не было этому конца.

– По сведениям наших информаторов в Москве, генерал Брусилов тоже собирается пойти на службу к большевикам.

– Бог ему судья, – ответил Главком. – Мы простим, Россия – нет. Да, Брусиловский прорыв. Если бы не твердолобы в правительстве, признаться, и в армии, не случилось бы в России этой страшной смуты. Взяли бы Берлин, праздновали бы победу. И Константинополь вскоре стал бы наш. А так… Власть захватили, затуманили людям головы бесы. Честные, порядочные, набожные люди вдруг схватились за топоры, принялись кромсать друг друга. И наша задача – остановить эту бойню, которая нужна только человеконенавистникам, марксистским жидо-большевикам.

Выпустив пар, генерал взялся за уже остывший заварной чайник.

– Чаю желаете, господин полковник?

– Никак нет, ваше превосходительство, сыт.

– Так что, этот капитан Брусилов из Охранного отделения, тяжело ранен? – И тут же задал другой вопрос: – Он же должен знать подробности о сношениях атамана Краснова с германцами, конкретно, с кайзером?

– Ваше превосходительство имеет в виду письмо Петра Николаевича императору Вильгельму?

Деникин с удивлением взглянул на полковника – надо же какой проницательный, на лету схватывает! Впрочем, то послание так громко прогремело, что о нем знают и помнят, даже глухи и слепые.

– Думаю, безусловно. Кроме того, Брусилов принимал участие в секретной операции, связанной с этим письмом.

– Так что это была за операция?

– Не могу знать, господин Главнокомандующий. Я тогда не был допущен до важных секретов, только начинал. А потом военные чиновники погибли…

– Вы мне, Владимир Николаевич, уже об этом говорили.

– Извините, ваше превосходительство.