Стальная корона

И вот что тут можно сделать? Разве что улыбнуться и… запустить ответный подарок, вспомнив далекие годы младшешкольного возраста. А что, было весело! И тогда и… сейчас. Верно сказано было, что подбить людей на что умное – надо приложить много усилий. Зато на дурь легче легкого. Впрочем, это и ко мне самому как нельзя лучше подходит.

Да… порезвились. Именно такая мысль пришла в голову вскорости после того, как закончилось все это снежное безумие, в которое все мы включились с радостными физиономиями или, как у некоторых, не буду показывать пальцем на ту же Змейку, с радостными криками. Хорошо еще, что жарящиеся шашлыки снегом окончательно не закидали. Елена с Софией отбили… теми же снежками, которые отправляли в полет особо сильно и метко. Расшевелили даже вечно делового Олега Камня. Правда, для этого его сначала пришлось схватить и уткнуть по грудки в особо глубокий сугроб… для взбодрения и жажды стр-рашной мсти инициаторам сего действа.

Хорошо. И вдвойне хорошо, что никого из посторонних вокруг. Хирдманы охраны тут не считаются – они-то как раз свои, варяги, хорошо понимающие, что такое братство и связи между варягами, крепкие и нерушимые. А вот окажись каким-то чудом здесь кто-то из иностранных послов или их свиты… О, это бы окончательно взорвало им мозг! Однозначно и без вариантов. И насчет некоторых из них это было бы хорошим вариантом. Однако нельзя. Да и нефиг! Наши дела есть лишь наши дела. Чужих они точно не касаются. Особенно тех из них, которые много лет смотрят на Русь с помесью хищного интереса и горделивого непонимания.

– Мясо готово, чиститесь от снега и давайте сюда, – румяная не столько от зимнего воздуха, сколько от перекидывания снежками и прочих схожих забав вроде валяния ближних своих по сугробам, Елена подзывала вымотавшихся нас. – Потом с новыми силами будете друг друга в сугробы засовывать.

– По самую шею, – вторила ей сестра. – Но пусть боги сделают так, чтобы вот такие вот «поражения» были единственными, что нам доведется испытать…

Сложно было не согласиться. С обеими сестрами, что характерно. Их, кстати, в последнее время становилось все сложнее различать в плане поведения. Если раньше сразу видно было различие, выражавшееся в излишней серьезности одной и намеренно одеваемой личине беззаботной веселости у второй, то сейчас все выровнялось. Шаг за шагом исполняющаяся месть, уверенность в нас, ставших этим двоим близким кругом, – все это принесло свои плоды.

Ну а лично я получил двух «в доску своих» и очень одаренных в области тайных дел специалисток. С ними нас уже слишком многое связывало. Равно как и с Рогнедой, женщиной крайне сложной и тяжелой судьбы. Вся тяжесть минула, осталась в прошлом. Княгиня научилась не просто улыбаться время от времени, но чувствовать себя… дома. Вот только пару для нее найти так и не удавалось. Ухажеров, пусть людей достойных и с крайне серьезными намерениями, она резко, пусть и вежливо, отправляла прочь. Ну а случайные связи – это дело совсем другое.

Сначала я всерьез думал, что эта достойная искреннего уважения женщина решила больше не заморачиваться серьезными отношениями и основное внимание направить на своих детей, на воспитание из них не просто воинов-варягов, а кого-то более перспективного, значимого в масштабах Руси. А вот после пары неспешных бесед с Магнусом начал немного сомневаться. Заодно и забеспокоился. Привыкший подмечать мельчайшие детали жрец Локи заметил, скажем так, ее интерес ко мне. Подозрительный в том плане, что был слишком похож на интерес к мужчине. Не уверенность, но подозрения.

М-да, вот уж будет странная для меня ситуация, если это, не дай Локи, подтвердится. И, что самое забавное, все мое окружение не увидит в этом совершенно ничего особенного. Как ни крути, а многоженство на Руси да и в той же Скандинавии, не охваченной еще христианством – дело обычное, будничное даже. А что тут далеко за примером ходить. Олег Камень давненько уже с двумя женами, да и Ратмир Карнаухий после печенежского похода вторично женился на вдове своего погибшего побратима. Что поделать, варяги по сути своей воины и ранняя смерть среди них не есть нечто удивительное. А еще остаются вдовы и дети… Это лишь мне непривычен подобный жизненный уклад, а здесь, в этом времени и месте, он естествен.

Ладно, в сторону мрачноватые мысли, мы тут вообще-то для отдыха собрались. Привычным усилием выбросив из головы все лишнее, я переключился на куда более приятное – протянутый Змейкой шампур, на который было нанизано свежайшее мясо. А тут еще и Магнус подоспел, возжелавший выпить вина не просто так, но с предваряющим тостом.

– За успех в тех делах, которые мы начали. За силу Руси-Гардарики, которая есть и наша сила. За наших друзей и союзников, помогающих нам на выбранном пути. За случайный люд, разносящий слухи о нашей силе, порой преувеличенной многократно. И за врагов, что не дают забывать о том, что оружие всегда должно быть рядом. За нашу жизнь, братья-варяги!

Умеет побратим говорить. Иногда долго и изысканно, порой кратко и веско. Зато всегда по делу и запоминающеся всем слушающим. Вот и сейчас всем пришлись по душе произнесенные слова.

Ну а теперь пришла очередь не выпивки, но закуски. Нежное мясо словно таяло во рту, поневоле заставляя вспомнить о том, что тогда, в прошлом-будущем, оно было куда как хуже. Наверное, мечтательное выражение лица слишком уж привлекло внимание, потому как сидевшая со мной на одном чурбаке, этом импровизированном стуле, и тесно прижавшаяся Роксана спросила:

– Опять в облаках витаешь?

– Ага, именно так. Хорошо, срочных дел нет, вокруг все свои и ни одной лицемерной рожи, что в изобилии попадаются там, в коридорах дворца.

– Их и там немного, – усмехнулась Змейка. – Слуг я не считаю, а в остальном все посланники иных земель меж собой говорят, что двор Хальфдана Мрачного какой-то не такой по их меркам. Нет в нем тех вечных свар и грызни, что и в Царьграде у базилевса Василия, и у Оттона III с его матерью, и у иных прочих.

– Да, пока всего этого нет. И я попробую сделать так, чтобы и потом этого непотребства было куда меньше, чем в иных местах… А то ведь оно как бывает? Сначала все хорошо, а потом лезет всякое и всякие. Тот же Рим взять, который еще дохристианский, имперский. Не доглядели, упустили, и вот на тебе. Вместо силы и чести появились лизоблюдство и низкопоклонство.

– Но мы-то уж точно этого избежим!

– Мы сделаем все, что от нас зависит… Это я могу тебе обещать.

Эх, Змейка… Горячая, искренняя, но местами все еще немного наивная. И это несмотря на то, что теперь, после «курса молодого бойца» от циничного меня во многих случаях даст фору иным моим друзьям по части интриг и коварства. Но вот вера в то, что и пришедшие нам на смену будут ничуть не хуже, она абсолютна и непоколебима. А это еще ба-альшой вопрос. И его надо решать не когда жареный петух в задницу клюнет, а намного раньше. А то видел я…

Да, видел! На страницах исторических книг, но этого более чем достаточно. И избежать деградации выстраиваемой системы очень непросто. Но шансы есть. Особенно учитывая то, что имеется серьезный исторический опыт, по умолчанию больший, чем у остальных. К тому же…

– Присоединюсь?

– Так никто и не мешает, – пожимаю плечами в ответ на слова Магнуса. – Только ты не особо на дела государственные разговор своди. Мы тут как-никак отдыхаем, не стоит такие хорошие и нечастые мгновения портить.

Подтащивший поближе чурбак, на котором сидел, побратим посмотрел на нас со Змейкой до того невинным взглядом, что я невольно воздел глаза к небу, а моя красотка-воительница высказалась крайней ядовито:

– Самые темные замыслы у тебя прячутся под вот таким ла-асковым выражением лица. Надеюсь, что хоть Гудрун, жену свою, ты подобным не «радуешь».

– Конечно, иначе бы она убежала так далеко и быстро, что и вольный ветер остался б позади. Это только для вас.

– Змей. Ядовитый!

– Э, нет, – улыбнулся Магнус. – Это ты у нас Змейка, а я так, всего лишь учусь.

Роксана открыла было рот, чтобы выдать очередную дружескую колкость, но, увидев что-то в глазах побратима, передумала. Точнее оставила на потом, лишь состроив гримаску. Да и сам Магнус это понимал, сказав:

– Ага, оставим пока. А сейчас я все же позволю себе не самые приятные слова. Те самые, что дел касаются. Сначала думал подождать до возвращения, но все же решился сказать сейчас. Вести больно уж… значимые.

– И плохие?

– Что? – на мгновение растерялся Магнус. – Нет-нет, никаких именно что плохих вестей. Но и хорошими их не назвать. Просто вести. А уж что они нам принесут, лишь от нас будет зависеть.

– Не томи.

– Постараюсь, Мрачный. Дело в том, что… в Киев едет Доброга, посланником от Владимира Тмутараканского. Не на долгий срок, а лишь на малое время, везет с собой приглашение.

– Бывший князинька киевский что, с бараном аль осликом головой обменялся? – возмущенно фыркнула Змейка. – Вот больше моему мужу делать нечего, как с этим предателем Руси встречаться! Да и веры ему нет никакой. И в Киев его пускать не след, не достоин! Если только по частям. Ноги в одни ворота, руки в другие, голову вообще отдельно от остального.

В ответ Магнус лишь поднес палец к своим губам, призывая разошедшуюся Змейку сбавить голос, дабы не отвлекать других от отдыха. Оно и верно, а то слишком уж валькирия разошлась, во всю ширину своей души. Сомневаюсь, что все так просто, как могло показаться на первый взгляд. И побратим своими последующими словами лишь подтвердил это.

– Владимир не самоубийца, чтобы даже думать о возвращении в Киев. И не насколько глуп, чтобы надеяться на встречу с Хальфданом там, у себя. Да и не о чем нам между собой разговаривать напрямую, минуя посланников. Он лишь посредник.

– Никак базилевс поговорить желает? – предположил я и по реакции Магнуса понял, что попал в цель. – Странно, что ему понадобилось лишнее звено цепи. Мог бы обратиться и через своего личного посла. Не зря же он в Киеве штаны на пирах просиживает и целую ораву слуг содержит.

– Обратившись к тебе напрямую, ромейский базилевс покажет свою слабость перед своими же приближенными, этим паучьим клубком, – кривоватая усмешка побратима показывала его недовольство происходящим, но вместе с тем и понимание, что никуда от всего этого не деться. – А не обратиться уже нельзя, его государству совсем плохо и с каждым днем это становится заметнее. Мы для него лучший из худших выборов. Война…

Да, война. Та самая, с Болгарией, в которой базилевсу Василию далеко не факт, что светит прозвище Болгаробойцы. Война, которую Византия проигрывала, подточенная изнутри мятежом Варды Фоки. Если по известной мне истории базилевс смог подавить мятеж, опираясь в том числе и на предоставленные Владимиром Киевским войска, то теперь все обстояло несколько иначе.

Почуяв слабость империи, воодушевились не только болгары царя Самуила, но и антиохийские сторонники Варды Фоки. Акела промахнулся! Причем два раза, в битве у Траяновых ворот и в политике, проиграв политическую битву за Киев. А двойной промах редко остается без последствий. Даже для империи. Особенно для империи.

Поскольку немногие свободные войска Владимира Тмутараканского были брошены против слишком активных болгар, то с Вардой пришлось справляться собственными силами. Главное сражение, в отличие от привычной мне реальности, состоялось не при Абидосе, а в провинции Киликия, возле города Тарсос. Только пораньше, не в апреле 989-го, а в ноябре 988-го. И результат был иной. Совсем иной. Столкнувшиеся армии увлеченно перемалывали друг друга, но победу все же выгрыз Варда Фока. Сказалось преимущество в кавалерии, большей частью наемнической.

Результатом битвы при Тарсосе стало… усыхание амбиций поднявшего мятеж военачальника. Уменьшившаяся в числе армия, поистощившаяся казна… Все это, невзирая на одержанную победу, заставило его остановиться, занявшись укреплением уже занятых земель. Мало того, его войска отступили почти из всех земель Киликии, оставив за собой лишь изначально поддержавшие Варду Антиохию с Доличией да взятый под полный контроль Кипр. И базилевс был вынужден если и не смириться с потерями, то временно оставить попытки вернуть отпавшие три провинции, ограничившись их блокадой. Болгары были куда опаснее. Особенно после того, как, опираясь на крепости Салоники, Сервия и Берия, они начали развивать наступление, предварительно разделив территорию Византии на две неравные части.

Я все это знал, а потому спросил у Магнуса, желая кое-что уточнить:

– Неужто царь Самуил так серьезно прижал базилевса? Признаться, я в последнее время не слишком уделял внимание этому направлению.

– Если бы не живой, здоровый и все более опасный Варда Фока, то Василий Второй мог бы еще долго выжидать удобного для себя момента, накапливая силы. Все же Византия и Болгария не равны по силам воинским и иным. Но сейчас, когда предводитель мятежников, почуяв слабость, сразу же ударит… Базилевсу нужен мир с болгарами, он готов дорого за него заплатить. Временный, конечно, как ты понимаешь. Правда болгарам этого говорить никто не станет. А зная воистину змеиную хитрость ромеев, обмануть Самуила у царьградских затейников может и получиться.

– Пусть так. Нам-то что с того? Зачем влезать со своим посредничеством между теми, кто нам либо враг, либо никто, скажи?

Да уж, оживившаяся Роксана просто забросала побратима шквалом вопросов. Ну а я добавил к ее словам.

– Все верно сказано. А тебе есть что ответить, иначе отмахнулся бы от всей этой затеи, как от надоедливой мухи.

Пока Магнус собирался с мыслями, я, не особо и напрягаясь, смотрел на зимний пейзаж вокруг. А еще на своих друзей, использующих не столь часто выпадающую возможность отстраниться от круговорота политики, экономики, интриг и войн. Забавно, что многие еще там, в прошлом мире, считали, будто короли, князья и прочие все из себя такие беззаботные и вечно веселящиеся. Нет, были и такие, но либо за них правили другие, либо они быстро теряли все, а часто и вместе с головой. И я об этом помнил. Всегда. Особенно потому, что высоко ценю то, чего удалось достигнуть. То, что во что бы то ни стало пытаюсь удержать. И не столько из-за известного мне будущего, сколько по куда более простым причинам.