Пчёлочка златая. Вторая фольклорная тетрадь

и показал мне строгий лик.
Но у него своя работа:
– Ты что здесь ползаешь, старик?

Я супротив его бессилен,
и у меня убогий вид…
На разворованной России
охрана крепкая стоит.

Ветерок

Ветерка весенний гуд…
Хорошо на воле.
Во-он, от всенощной идут
две старушки полем.

Как ребёнки малые
от свиданья с матерью:
Ефросинья Павловна,
Параске… Игнатьевна.

И просфорочки у них
во платочках вышитых…
В чистом поле не одни:
песня птичья слышится.

И на солнечном закате,
как цветочки алые:
Параскевия Игнатьевна,
Ефросинья Павловна.

Не видать зазнобушки

(песня)

Не видать зазнобушки
целых две недели…
Воробьи-воробушки
в поле улетели.

Светят звёзды кроткие,
как глаза невинные.
Ноченьки короткие, —
ночи воробьиные.

Только нынче к вечеру
маленькие птицы —
так тревожно мечутся
от огней зарницы.

Ай, Поповы!

Я ко многому готовый, —
ну, а тута нету слов…
Ай, Поповы! Ну, Поповы, —
натворили чудесов.

И живут не ради славы,
а в заботе и в труде
Михаилы, Владиславы,
и Артёмы, и т. д.

Вот фамилия какая —
даже грязь не липнется.
И собаки не кусают.
Гусаки не щиплются.

…И в Архангельское утро,
и в Мезени среди дня
я всё радуюсь, как будто
все оне – моя родня.

Посередине бытия

«На полпути земного бытия»

Данте

Посередине бытия
иду по пройденной дороге,
как будто возвращаюсь я
под кров счастливый и убогий.

Туда, где нету тени той,
которая лицо покрыла.
Где детства образ золотой
является тепло и мило.

Сирень тяжёлая цвела.
И радость частая гостила.
Где мама «маменькой» была.
И на ночь бабушка крестила.

Зима в Мезени

Зима в Мезени снится
на белом берегу.
Под стенами больницы
собаки спят в снегу.