Дитё. Двойной удар

– Ну-ка, ну-ка, а вот тут поподробнее, – велел я, пытаясь понять, как этот помор мог пользоваться огнестрельным оружием с детства, если оно появилось на Руси не так давно. Вон Михалыч, знатный боярин, воевода, и то только слышал о пистолетах, тюфяки он, конечно, знал, но ружья и пистоли не видел.

– Хотя подожди, потом расскажешь, – остановил я его, заметив, что скучающий надсмотрщик встрепенулся.

Пока мы знакомились, Федор уже пришвартовался к испанцу и начал перегружать пушки и остальное имущество. Убедившись, что все загружено, я отправил ушкуй обратно на место стоянки и вместе с невольниками направился к зданию порта.

После покупки я отвел купленных рабов на ушкуй, без хозяина в Кафу им лучше не ходить, могут возникнуть проблемы. Там дал команде несколько ценных указаний и, прихватив Силантия – он один не был в парной, – направился в бани. Велев людям хорошенько попариться, на тарантасе съездил на рынок, он работал дотемна, и купил три десятка рубах, столько же брюк и поясов. Вдобавок приобрел рулон самого дешевого белого шелка, у меня на него были свои виды. Вернувшись к бане, выгнал команду голышом на улицу и велел одеваться в купленные одежды. Дальше они последовали за нами, шлепая босыми ногами и вертя оболваненными головами, до самого ушкуя.

Несколько таверн в порту обслуживали судовые команды. Не на всех кораблях были камбузы. И чтобы не заморачиваться с готовкой, некоторые капитаны заказывали еду в этих трактирах, оплачивая вперед. Цены были не так велики, так что капитаны баловали своих людей. Трактирные слуги три раза в день приносили еду на всю команду, и я тоже проплатил эту услугу. Когда мы вернулись, как раз принесли ужин.

Пока команда насыщалась, я зашел в свою каюту, вслед за мной протиснулся любопытный Али.

На стенах появились яркие расписные ковры со сценами охоты и один большой ковер на полу – сам выбирал. Небольшое окошечко вместо бычьего пузыря обзавелось настоящим стеклом. Моя команда со стеклом работать не умела, поэтому тут работал пришлый мастер. Дверь закрывалась на запор, под окном стоял стол, рядом три парусиновых стула.

У двери справа, где было свободное место, будет стоять шкаф, его пока не изготовили. Первую заготовку я забраковал, начали переделывать. Кровать, как я и велел, сделали подъемную, метровой ширины, сейчас она крепилась к стене маленькими цепями, как шконка в ментовке. Ничего не поделаешь – суровая необходимость.

Также в каюте было три сундука. Один довольно большой, для одежды, поменьше – для ценного, и третий, самый маленький сундучок, подарок Родригеса – для инструментов и ценных бумаг. Все имели запоры. Когда их доставили, продавец дал по три ключа к каждому замку.

Каюта мне понравилась. Я взял в специальном креплении на стене медный кувшин, налил свежей воды в стакан и выпил. Жарко, пить постоянно охота, да и сушняк у меня после вина, которым угощал испанец. Вытащив из-за пазухи слегка помятые купчие, я положил их в средний сундук, туда же и ценные вещи вроде драгоценностей, которые были у меня в кошельке.

Обустроившись в каюте и разложив вещи так, как мне нравится, я хмуро посмотрел на масляные светильники – один был жестко закреплен на стене, другой стоял на столе – и решил поменять их на свечи. Все же не так пожароопасно.

Оставив Али в каюте – уставший мальчишка уснул на моей койке, – я вышел на палубу. Команда после ужина работала, перекатывая бочки, чтобы спустить их в трюм, кроме четырех для воды я купил восемь бочек с вином. Понравилось мне местное, отличный букет.

Носили корзины с продовольствием, лепешки, сушеное и вяленое мясо, все это складировалось в специальной каюте на носу. Бочки спускали в трюм.

Посмотрев на споро работающую команду, я окликнул помора, кстати, звали его Олег Синицын. Положив на палубу тюк с запасным парусом, он подбежал ко мне.

– Да, боярин?

– Присаживайся рядом, – показал я ему на бухту пеньковой веревки. Как только он сел, велел: – Рассказывай, как ты тут оказался и откуда знаешь про огнестрельное оружие. Про огненный бой я имею в виду.

Рассказ надолго не затянулся. Олег нанялся на португальское судно, где цинга выкосила половину экипажа. Когда оно пристало к берегу, им потребовались новые люди. Потом бой, плен, галера, снова бой, снова плен – и вот он тут. Про огнестрел он рассказал преудивительную вещь. Оказалось, пищаль была в их семье уже более тридцати годков, и у них еще новая, самой старой из тех, что он видел, было за сорок. Пользоваться огнестрелом в деревне умели многие, против волков или медведей самое то. Говорят, бывало и касатку на охоте поражали. Порох и свинец брали у купцов, как я понял, китайских, остальное делали сами. Пищали у них были тоже фитильные.

– Пусть только одна сволочь пикнет мне, что огнестрел впервые появился в просвещенной Европе, в коровьем дерьме вымажу, – задумчиво протянул я.

– Что, хозяин? – переспросил Олег.

– Значит, так. Теперь ты не в команде ушкуя, я назначаю тебя главным корабельным канониром… бомбардиром, – заметив, что он на меня непонимающе смотрит, пояснил я. – Пошли, покажу тебе новое имущество, за которое ты с этой минуты отвечаешь.

Мы спустились в трюм, где я велел ему снять парусину с пушек и стал объяснять, что это, для чего применяется и какие теперь у него обязанности. Когда закончил с подробным инструктажем, выходя их трюма добавил:

– Пока один будешь, но завтра-послезавтра получишь пять помощников. Пойдем, покажу, где нужно установить крепления для установки пушек.

Еще час мы вместе с кормчим обследовали все судно, подбирая места для установки пушек. Я решил делать на каждом борту, на корме и на носу по два места для крепления пушки. Чтобы можно было работать залпами. Примерно сообщив кормчему и канониру силу отдачи от выстрела и оставив их думать над системой крепления и амортизации, я направился за Али. Время подходило к семи вечера, пора отправляться в трактир.

Для скорострельности я решил сшить из шелка мешочки, куда в нужных пропорциях будут разложены порох и свинцовая картечь. Пыжи заготовим отдельно. Развесовку я решил делать сам, тут нужны практические стрельбы для точного определения количества пороха. Я, конечно, у капитана Родригеса спросил, но нужно было проверить и составить свое мнение.

По моим прикидкам, скорость заряжания между выстрелами повысится раза в два, а то и в три. То есть, пока противник производит один выстрел, я смогу ответить тремя. Правда, тут придется изрядно погонять орудийную прислугу, которой у меня пока фактически нет.

Две каюты на носу я использовал для корабельных нужд, одну для хранения продовольствия, другую под пороховой склад. Там самые удобные места, и не сыро, и нет близкого огня.

Через двадцать минут я определился с планом дальнейших работ, дал задание кормчему и канониру, и мы с Али, прихватив подарки, пешком направились в таверну.

Слуга-кучер, грек по национальности, не был невольником. Он сидел на борту ушкуя и болтал с командой, пока она отдыхала. Лошадь стояла на пристани с торбой овса на голове. Я приказал кучеру забрать нас из таверны через два часа.

Когда мы прошли две улицы и повернули на третью – где находится нужная таверна, мне поведали прохожие, – я услышал отчаянный щенячий скулеж и заметил среди немногочисленных прохожих местного мальчишку, который палкой гнал в нашу сторону пушистого щенка. Крупные лапы, шерсть знакомого оттенка, я готов был поклясться, что это кавказская сторожевая. Насколько я знал, они вырастали до метра в холке и весили около восьмидесяти килограммов.

Маленький щенок, его, думаю, совсем недавно оторвали от мамки, месяца точно нет, отчаянно скуля, пытался то забиться под арбу, то спрятаться за прохожих.

– Держи, – велел я Али, передавая подарки. Он тоже с неодобрением смотрел на это неприятное зрелище.

Подхватив подбежавшего щенка на руки, я ухватил мальчишку за ухо и, выворачивая его, ласково спросил:

– Тебе понравится, если я его оторву?

Теперь визжал уже не щенок, затихший, но все еще дрожавший у меня на согнутой руке, а этот самый мальчишка. Он понял, почему я наступил ему на ногу и стал за ухо поднимать. Я сам живодером никогда не был и моральных ублюдков вроде этого болью отучал упиваться чужим страхом. По-другому они не понимали. Я действительно собирался оторвать ему ухо, когда мне вдруг помешали, крепко ухватив за плечо.

Реакция моя была мгновенной, отпустив мальчишку, я присел на шпагат и исполнил один из финтов брейк-данса, подсекая ноги неизвестного противника.

Все это я проделал, бережно прижимая к себе щенка одной рукой. Ухвативший меня мужчина свалился на утрамбованный камень брусчатки. Улочка была узкой, метров пять в ширину, не больше, поэтому нас достаточно быстро окружила толпа, угрожающе покрикивая.

Вскочив на ноги, я взмахнул выхваченной саблей и слегка покрутил ею, отчего толпа стала более миролюбивой и откатилась назад.