Новик

– Так точно. Отойти в открытые воды, лечь в дрейф и отдыхать, выставив наблюдателей.

– Отойти миль на сорок, – уточнил я. – Всё же здесь довольно активное транспортное движение, поэтому не стоит попадать на глаза местным торгашам. Быстро сдадут. В дрейф ляжете подальше от их традиционных маршрутов. Они в основном у берега ходят. Редко когда далеко забираются. Может, только американцы, но они тут нечасты. Если повезёт, так никого и не встретите… Как потом действовать, помните?

– Да. Как стемнеет, вернуться к устью входа в порт Шанхая и встретить вас.

– Сигнал?

– Три раза должна мигнуть сигнальная лампа. Промежуток между сигналами – три секунды.

– Всё верно.

В это время подбежал боцман и сообщил, что лодка спущена и отобранные мной люди уже в ней. В общем, не стоит задерживаться. В этом я был прав, даже ночью тут было движение. Правда, в основном каботажников, серьёзные грузовые суда ходили днём, особенно те, капитаны которых плохо знали здешние воды, а таких в последнее время хватало, поэтому поторопимся. Кстати, перехваченный нами конвой вышел из Шанхая.

Я спустился в лодку, где сидели два матроса и четыре казака, все в военной российской форме. Это требовалось для скорейшего опознания и переговоров с офицерским составом канлодки. Я не переоделся по той причине, что помимо формы офицера ВМФ Японии у меня были только гражданские костюмы.

«Отрок» и угольщик, которому мы пока так и не дали имени, не заслужил, двинули в открытое море, шли они тёмными массами без ходовых огней, потеряться так было легко, а мы направились к порту. Как я и думал, в стороне замелькали китайские лодки – рыбаки вышли на ночной лов. Подойдя к одной из них и не договорившись, мы направились ко второй. Это была крохотная джонка тонн на восемьдесят с шестью китайцами-рыбаками. Вот с ними мы смогли договориться.

Старик с куцей бородкой, когда назвал цену за работу и получил её в английских фунтах – деньги из судовой кассы «Отрока», на моё сетование насчёт первой джонки затрясся всем телом, квохча от смеха. Китайский я знал очень плохо, хотя разобрать, о чём говорят, мог, но хозяин лодки владел корейским, как родным, так что проблем с пониманием не было.

– Так то контрабандисты, ждут второе судно, а тут вы. Неудивительно, что они вас послали далеко и надолго. Странно, что не обстреляли, видимо, что-то важное ждут, раз боятся шуметь.

– Теперь понятно, – кивнул я. – Ладно, можем двигаться? Всё делаем, как условились.

Договориться с китайцами было действительно не сложно. За деньги те были готовы на всё. Я говорю за всю социальную сферу Китая. Даже дворяне могут за деньги сделать многое, тут всё от суммы зависит. Тем же рыбакам я заплатил на удивление мало, цена за три их улова примерно, но они и этому были рады.

– Всё сделаем, – согласился старик и стал отдавать приказы своим родственникам, составлявшим команду.

Моя боевая группа из моряков и казаков уже перебралась на джонку. Нашу шлюпку привезли к корме и забросали её старыми сетями, чтобы часть свешивалась за борт. Маскировка туфтовая, но хоть так. Жаль, что в устье мы войдём при свете солнца, горизонт уже посветлел, и вот-вот появится светило. Однако ничего, прорвёмся. «Отрок» и угольщик уже ушли за горизонт, мы их не видели, так что пока о нашем появлении в Шанхае никто не знал. Надеюсь, до отбытия всё так и будет.

Я устроился на носу джонки, один из китайцев по приказу старика бросил там свёрнутый кусок брезента, так что полулежал я вполне с удобствами. Пара казаков наблюдали за хозяевами лодки, остальные отдыхали, крепко сжимая японские винтовки. Вот так и плыли в порт.

Я поглядывал по сторонам. Охраны на входе не было. «Маньчжур» до интернирования охранял старый японский крейсер «Мацусима». Сейчас его конечно же здесь не было, он действовал в составе японского флота. Пока он мне на пути не попадался, хотя с этим типом судна встречаться уже приходилось. В бухте Сасебо однотипный «Ицукусима» не был нами торпедирован, но, как я потом узнал, один из случайных снарядов с горевших складов с боеприпасами попал ему в полубак, нанёс серьёзные повреждения и вызвал пожары. Сейчас этот крейсер стоял на ремонте. Хотя уже достаточно много времени прошло, могут уже вернуть в строй. Японские ремонтники на удивление быстро работали.

Нас не досматривали, просто некому было, и мы направились в порт. Шли достаточно далеко от нашей интернированной канлодки, казаки и те из моряков, что не спали, вытянув шею, старались рассмотреть стоявший на якоре боевой корабль, который, к сожалению, был исключён из этой войны, но ничего не поделаешь. А так, глядишь, и нам он пригодится. Насколько я знал, на борту оставалось около сотни моряков и с пяток офицеров.

Пока мы неторопливо входили в порт, рассвело, и нижний край солнца оторвался от горизонта, поднимаясь выше. Китайцы были с уловом, и их уже ждали на пирсе, чтобы купить свежую рыбу, но мы сперва свернули к стоянке джонок. Там рыбаки отцепили лодку вместе с нами и тогда пошли к пирсу. Со стороны внимания мы не привлекли. Винтовки и подсумки спрятали под старыми сетями, которые нам отдал старик, вернее, я их у него купил. Как за новые заплатил, но торговаться не хотелось. Дальше, подходя к разным судам, я узнавал, какая из джонок продаётся. На нас смотрели без особого любопытства, тем более по приказу моряки и солдаты скинули верхнюю одежду и фуражки, оставшись в нательных рубахах, так что нашу национальную принадлежность распознать китайцы с ходу не могли, а общался я вообще на корейском. И достаточно быстро удалось выяснить, какие суда выставлены на продажу.

После недолгого осмотра, а я уже специалистом стал за эти месяцы, выбрал небольшую джонку тонн на сто пятьдесят и уплатил за неё хозяину. По моим прикидкам, если повезёт, то добудем около пятидесяти так нужных нам моряков, и джонка спокойно переправит их на крейсер. Я нанял бывшего владельца судна на пополнение припасов, и в её трюм было спущено три десятка мешков с рисом и несколько бочонков с солониной. Потом я на шлюпке с двумя казаками направился к «Маньчжуру». На дне было две корзины со свежей рыбой, для маскировки – мы, мол, рыбаки. Тем более через бывшего хозяина лодки нам удалось приобрести китайскую одежду. Я в курсе, что разнотипных шпионов здесь хватает, и информация тоже стоит, скорее всего, о нас быстро узнают, но я особо об этом не переживал. Везде я доплачивал за молчание, тут отдельный тариф, так что надеялся, что до вечера сведения будут попридержаны, а дальше уже не важно.

– Эй, на лодке! – окликнули нас с борта канлодки, на английском, в Шанхае это был международный язык. Да и вряд ли кто из команды знал китайский.

– Свежая лыба, сэл, свежая лыба! – как картавят обычно китайцы, крикнул я в ответ, кутаясь в накидку. – Ещё лис.

Уверен, за канлодкой со стороны наблюдают, и любая лодка привлечёт внимание, поэтому и такие напряги с маскировкой.

– Рыба с рисом? – задумчиво пробормотали с канлодки на русском, явно пробуя эти слова на вкус, после чего ответили на английском: – Ладно, подходи к правому борту, спустим забортный трап.

– Гребите к правому борту, – тихо велел я двум казакам, сидевшим на вёслах.

Моряки с «Отрока» остались на джонке, готовя её к выходу. На ней требовалось провести некоторые процедуры, так как уже больше года она провела на якорной стоянке.

Как только шлюпка подошла к правому борту канлодки, я бросил наверх верёвку, чтобы вахтенный закрепил конец, а сам руками о забортный трап погасил скорость и вторым концом привязал к нему лодку. К нам уже спускались два моряка, сверху поглядывал офицер в звании мичмана, поэтому, часто кланяясь русским морякам, я тихо сказал ближайшему на русском языке:

– Я Максим Ларин. Отведи меня к командиру «Маньчжура».

Тот несколько удивлённо покосился на меня, рассматривая лицо, потом на казаков, убеждаясь, что мы славяне. Один из казаков, Рустем Закиров, из казанских татар, улыбнулся белозубой улыбкой и негромко спросил:

– Что, не веришь? Из Японии мы. Из плена бежали. Его благородие выручил, освободил.

– Делайте вид, что всё идёт как и прежде, мы китайские рыбаки, привезли вам рыбу и рис, а ты проводи меня к капитану корабля, – быстро велел я.

– А шлюпка-то корабельная… Прошу за мной, – пригласил моряк, и, пока второй осматривал корзины и два мешка с рисом на дне лодки, мы поднялись на палубу «Маньчжура».

Матрос первым с немалой сноровкой взлетел наверх и что-то шепнул на ухо встревожившемуся офицеру, который сверху не мог не заметить наше общение. Судя по округлившимся глазам мичмана, матрос с ходу выдал, кто мы. В принципе правильно сделал. Передав меня с рук на руки своему вахтенному офицеру, быстро вникшему в суть дела, он поспешил дальше изображать обычную суету при покупке продовольствия. То есть спустился обратно в нашу шлюпку помогать напарнику.

Пока мы шли к каюте старпома, которую занимал исполняющий обязанности капитана канлодки – капитан Краун до сих пор числился её реальным командиром, – я продолжал изображать китайца, то есть кланялся всем подряд, офицерам – глубоко, унтерам чуть меньше. Мичман всё же не удержался и, когда не было свидетелей, быстро спросил:

– Скажите, вы действительно тот самый Максим Ларин?

– Что значит тот самый? – заинтересовался я, разгибаясь уже у двери в каюту. Мы как раз спустились, так что надобность в маскировке отпала.

– Тот самый, что потопил броненосцы Того в первый день войны и чуть позже навёл панику в Сасебо. Все газеты только об этом и пишут. Тот немецкий журналист, что с вами был, сейчас стал самым знаменитым в своей братии. После вас, конечно.

– Если броненосцы и Сасебо, тот самый, – поправляя одежду, кивнул я.

– А где вы пропадали этот месяц? Никаких слухов о новых сражениях не было, только заметки о ваших действиях в Сасебо и после. Недавно вышла последняя заметка с теми приключениями, где участвовал немецкий журналист. На этом всё. Больше слухов.

– В Японии жил, изучал противника, так сказать, изнутри. Заодно освободил лагерь военнопленных с нашими парнями. Угнал из столичного порта Токио японский крейсер, бывший английский «Талбот», ну, и угольщик. По пути досмотрел четыре английских судна, все везли контрабанду, снял команду и потопил их. Ещё три японских без досмотра пустил на дно. Сейчас у меня проблемы с недостатком команды, и я планировал её решить за ваш счёт. Поэтому и прибыл в Шанхай. Это реально? Люди у вас есть? Беру только добровольцев. Могу обещать море приключений и, если повезёт, славу.

– Надеюсь, командир решит этот вопрос. Мичман Богданов к вашим услугам. Если что, я первый из добровольцев.

– После меня, – сказал молодой мужчина в накинутом сюртуке с погонами лейтенанта, открывший дверь. – Вы так «шептались», что я всё слышал… Лейтенант Лазарев к вашим услугам. Наслышан. Прошу.

Лейтенант посторонился, и мы с мичманом прошли в его, надо сказать, не такую и большую каюту. Это не помешало нам устроиться с некоторыми удобствами.

Исполняющий обязанности капитана очень желал услышать мои приключения, однако я напомнил, что долго задерживаться не могу, это может вызвать подозрения у наблюдателей. А они точно есть. Поэтому по возможности хотелось бы закончить побыстрее. Но и уйти без рассказа я не мог. Лейтенант вызвал других офицеров, даже разбудили, что был вахтенным ночью. В каюте сразу стало тесно. Кроме и. о., все были мичманами, лейтенантов Краун с собой забрал, как и расчёты тяжёлого калибра. Парни понимали, что могут простоять здесь всю войну, и, честно говоря, желали повоевать, тем более обо мне какие только слухи не ходили!

В общем, когда офицеры собрались, я достаточно кратко, без особых подробностей описал свои приключения. Даже упомянул, что встречался с выздоравливающим Того в японском госпитале и мы неплохо поболтали. О подарках ему и императору тоже упомянул, не видя в этом ничего такого. Описание их вызвало у офицеров одобрительные улыбки. Они посчитали их щелчком по носу императора. Потом я коснулся проблемы нехватки команд на «Отроке» и американце и желании её решить за счёт «Маньчжура».

Лазарев в большей части моего рассказа пребывал в задумчивости, соображая, сколько людей и офицеров может дать. Так что когда я закончил и достал из-за пазухи запечатанный сургучом мой доклад по последним действиям, он принял его, соглашаясь передать через наше консульство в Шанхае дальше, и сказал:

– Знаете, Максим Евгеньевич, я прикинул все возможности пополнения ваших кораблей специалистами, и выходит вот что. Самый минимальный для ухода за нашим кораблём экипаж может быть в количестве семнадцати матросов при трёх кондукторах и одном офицере. Получается, с борта можно снять восемьдесят шесть матросов, одиннадцать кондукторов и пять офицеров.

– Отлично, – широко улыбнулся я. – Я, честно говоря, на меньшее рассчитывал.

– Это ещё не всё. Кроме «Маньчжура» в порту Шанхая стоят два наших грузовых судна. Они тоже интернированы. Есть возможность и с них снять часть экипажей, тем более они штатные. Беседу с капитанами я возьму на себя.

– Я так понимаю, Андрей Олегович, вы тоже идёте? – уточнил я. – Вы можете это сделать? А кто вместо вас останется?