Капитан «Неуловимого»

В принципе, если брать все три единицы, то в Хранилище они, как я прикинул, войдут, но на этом всё. Так что нужно качать и качать Хранилище. Да, там много лишнего, но выкидывать я ничего не хотел, ещё пригодится, поэтому и решил: буду качать. Однако скоро к «девятке» прибудет команда, да и выбранный мной тральщик собирался покинуть порт, сопровождая тяжёлый крейсер в составе эскадры. Поэтому я решил рискнуть.

Раздевшись, достал свою шлюпку, купленную в Риге, и погрёб в сторону стоянки тральщика. Он на якоре стоял, и мне пришлось обходить стороной три якорные стоянки других кораблей. Подплыв поближе, я перевалился через борт – ох и холодная водица! – убрал шлюпку и дальше двинул вплавь, иногда скрываясь под водой. Подплыв к борту корабля, я коснулся его и убрал в Хранилище. А вы что, думали, я его прямо тут штурмовать буду? Нет, позже.

На месте, где стоял корабль, осталась пустота, которая тут же схлопнулась, и меня в неё затянуло. Помотало, конечно, но я выплыл. Вынырнув, достал шлюпку, быстро поработал полотенцем и накинул чёрную рубаху, чтобы замаскировать белое тело, после чего погрёб в сторону берега.

До стоянок лодок я добежал по берегу. В обоих случаях снимал часовых. И если с командой тральщика я сразу связываться не стал, не желая тратить на это время, то на субмаринах поработал, используя пистолет. На «девятке» всего семеро было – рабочие завода, перегонная команда и они же испытатели, – а на «семёрке» восемнадцать человек. Трупы команд убирал в Хранилище вместе с лодками, а после выбросил тела в воду. Пусть найдут и поймут, что диверсанты поработали.

Однако на этом всё, Хранилище полное. Поэтому я вернулся к корпусу старого судна, где дневал ранее, и продолжил кач Хранилища. Необходимо было за пару дней наработать такой объём, чтобы хватило места для торпед, запчастей и снарядов к орудиям.

* * *

Да уж, прятаться мне пришлось изрядно. Пропажу лодок обнаружили быстро, сначала мёртвых часовых на местах стоянок нашли и подняли тревогу, а потом и тела в воде. А вот то, что тральщик пропал, узнали только когда рассвело.

В первый день для прочёсывания бухты подняли весь гарнизон и все части. Патрули корпус старого судна раз пять с собаками осматривали, а я в это время сидел в воде с трубкой в зубах, дыша через неё. Даже прячась, я не прекращал качать Хранилище. Оттого что я набирал и выпускал воду, волны здесь были выше, чем в других местах. Может, потому и внимание к этому месту было особое: видимо, подозревали, что диверсант где-то тут прячется, даже гранаты кидали с торпедного катера. На второй день поиски шли уже не так активно: нашли трупы моряков-подводников и поняли, что лодку угнали. На третий день поиски почти прекратили.

На четвёртую ночь, с двадцать шестого на двадцать седьмое августа, накачав к тому времени ещё двести двадцать кубов объёма, я решил, что стоит поработать. Покинул корпус старого тральщика, служивший мне хорошим укрытием, и пробежался по городу, не обращая внимания на многочисленные патрули. Сняв усиленную охрану, по двое часовых, я вскрыл склады и принялся отправлять в Хранилище глубинные бомбы, якорные мины, торпеды и снаряды для орудий и зениток. В Хранилище осталось едва двадцать кубов свободного места.

Потом сбегал к докам, где были мастерские и склады с запчастями к подлодкам. Меня особенно интересовали запчасти к дизелям, запасные лампы, да и много что ещё, вот всё и убирал в Хранилище, пока не заметил, что очередная деталь не входит. Тут уж я понял: всё, Хранилище полное. Набрал я прилично, но если прикинуть, этого хватит на год боевых действий. Но ничего, потом можно ведь и снова навестить немецкие склады, да и не один раз.

Минировать я ничего не стал, а тихо покинул территорию города. Достал «шторьх» и лейтенанта-пилота, мы взлетели и на небольшой высоте, не выше ста метров, потянули в сторону Ленинграда. Планы были выполнены, и теперь я возвращаюсь.

Полёт не задался с самого начала: километров триста пролетели, и тут мотор вдруг застучал и стал работать с перебоями. Мы, перепуганные до смерти, причём оба, сразу пошли на посадку, которая, к счастью, прошла благополучно. Пилот открыл капот и, осмотрев мотор, только пожал плечами: похоже, с двигателем проблемы. Я ругнулся и, пользуясь тем, что ночь была тёмная, да и небо затянуто облаками, отвёл немца в сторону и незаметно для него убрал неисправный «шторьх» в Хранилище и достал другой.

Пилот запустил мотор (он понял, что машина другая, но ничего не сказал), мы снова поднялись в воздух и отправились дальше. Летели до сухих баков, а тут и светать начало, так что мы пошли на посадку, чтобы заправиться и переждать светлое время суток.

Вот так двадцать седьмого августа я отдыхал в окрестностях города Гданьск, который сейчас у немцев называется Данциг. До него отсюда километров пятьдесят, но это ближайший крупный город, вот я о нём и упомянул. А там, где мы остановились на днёвку, было крупное озеро, поэтому, устроившись в овраге и выспавшись, я потом до наступления темноты набирал и спускал воду, качая Хранилище. Сорок кубов накачал. Заметил, кстати, что полное Хранилище качать проще: скорость выше.

А когда стемнело, мы полетели дальше, с дозаправкой, и сели в районе Риги. Я решил побывать там. Было полвторого, когда я проник в город и навестил бывшую базу моего дивизиона. Часть складов уцелела и там хозяйничали немцы, однако ничего интересного я не нашёл: наши или всё уничтожили, или вывезли. Но судя по тому, что склады целые, скорее второе.

Решив не оставлять свободное место пустым, я добрался до железнодорожной станции и отправил в Хранилище содержимое нескольких грузовых вагонов. А был в них уголь. Зима ожидается лютая, и уголь точно пригодится. Дрова тоже неплохо, но в запасе имелась всего пара поленниц – НЗ так сказать.

Я планировал этой же ночью вылететь дальше, тем более был шанс до рассвета перелететь линию фронта, однако, обнаружив в городе два лагеря военнопленных, занялся их освобождением. Переоделся в свою форму лейтенанта и поработал оружием с глушителями. Почти шесть тысяч освободил, среди них были и командиры. После выдал освобождённым подготовленный запас оружия и припасов. Треть ушла в леса, пробираясь в сторону передовой, а бо?льшая часть, которой командовал майор-стрелок, взяла Ригу штурмом, зачищая её. Я в этом безумии не участвовал, отсыпался в лесу.

* * *

Днём я выяснил, что в Риге полно немецких частей, а наших уже нет. Мне удалось, не покидая убежища, подслушать немецких офицеров: до окраины города пара километров, дальности работы Взора хватило. Я узнал, что пленные зачистили казармы местных националистов (так вот кто им нужен был), перебили всех и ушли, сбив с ходу несколько заслонов. Сейчас их разыскивали по окрестным лесам. Ещё несколько групп прорвались на захваченных катерах к островам, которые ещё удерживали наши.

Переодевшись в гражданскую одежду, я добрался до берега моря и купаясь, качал Хранилище: оно было полностью заполнено, а резерв всё же иметь необходимо. Хм, а ведь в своей прошлой жизни Путника я не качал так исступлённо как Взор, так и Хранилище. Сейчас я за три месяца накачал уже больше, чем за год в прошлой жизни, и это заставляло задуматься.

Как бы то ни было, двадцать шесть кубов я накачал, снова заполнил их углём и, как только стемнело, полетел с лейтенантом дальше. За Псковско-Чудским озером мы сели на дорогу, заправились и продолжили полёт. Зная, какая у города зенитная защита, я, честно говоря, опасался приближаться, так что мы крались на малом газе. Мотор работал тихо, шума было мало, но и скорость сильно упала.

За час до рассвета мы сели на пустую дорогу, в тридцати километрах от окраины. Я убрал самолёт с пилотом, достал «эмку» и на ней покатил дальше. Посты я видел издалека, всё же дальность Взора уже почти пять тысяч метров. Когда была возможность, объезжал, а когда не было – обходил на своих двоих.

Когда рассвело, я был уже в шести километрах от окраины. Переодевшись в форму советского военного моряка, заехал в небольшую деревушку, насчитывающую едва десяток домов, и остановился у одного из них. Несмотря на раннее утро, здесь уже встали и работали по хозяйству. Из взрослых были женщина лет сорока и старуха. Из мужского населения в деревне только пацаны да старики.

На мой окрик от калитки хозяйка дома обернулась и подошла. Её опередила пара девчат лет шести и восьми, которые, подбежав к калитке, с любопытством принялись меня разглядывать.

– Доброго утра, – поздоровался я. – Лейтенант Мальцев. Извините, я всю ночь в дороге был, хотел бы выспаться до обеда. Не пустите?

– Да, конечно, проходите. – Хозяйка скинула кожаную петлю и отворила калитку.

Девчата испросили разрешения посидеть в машине, которую я оставил у забора, и я разрешил, она была не заперта. Как потом оказалось, детворы набежало множество, и все набились в салон «эмки».

А мне тем временем выделили кровать, похоже хозяйскую, она одна в доме панцирной была, и спросили, не хочу ли я позавтракать. Я отказался. Разделся, оставшись в одном тельнике и чёрных трусах, лёг и сразу уснул. Попросил разбудить меня ровно в двенадцать часов дня. Часы в доме были, причём с ходиками, для деревни вещь редкая и дорогая.

* * *

Разбудили меня вовремя. Хозяйка сообщила, что накрывает на стол, и вышла из светёлки, а я сел, протирая глаза и сонно моргая. Взором прошёлся по округе. А вот это уже интересно: у моей «эмки» стояла полуторка, которую как раз покидали бойцы-пограничники, а из кабины выходил командир в звании лейтенанта.

Мельком осмотрев машину, пограничники пообщались с детьми, которых стало куда меньше, после чего лейтенант с двумя бойцами прошёл на территорию подворья. Остальные рассыпались. Трое остались у машин, включая пулемётчика, остальные разбежались. Грамотно окружили; если бы собрался на прорыв уйти, сложно было бы.

Наблюдая за ними, я поднялся с кровати, не одеваясь, босиком и в одном нательном белье – тельнике и трусах – вышел наружу и, подойдя к бочке с дождевой водой, которая стояла у стены сарая, начал умываться, отфыркиваясь. Сюда же подошла хозяйка с полотенцем. Умывшись, я разогнулся, взял полотенце и посмотрел на подходивших пограничников. Скорее всего, они из службы охраны тыла. Так и оказалось.

Подойдя ко мне, лейтенант представился:

– Начальник патруля службы охраны тыла, лейтенант Парфёнов. Попрошу ваши документы. По какой причине находитесь здесь?

– Лейтенант Мальцев, подводник, Балтийский флот, в недавнем прошлом командир лодки. До недавнего времени выполнял секретное задание, о котором сообщить не могу. Направляюсь в штаб флота, чтобы получить новое назначение. Документы в доме, оставил в форме… Слушай, лейтенант, мы нигде не виделись? Лицо твоё знакомо.

Я действительно где-то его видел, а вспомнить пока не могу.

– Вроде не встречались.

– Вспомнил! – воскликнул я, действительно узнав его. – Восьмое июля, окрестности Барановичей. Я там курировал три группы осназа, мы работали в тылу противника. Как раз освободили лагерь для военнопленных и, уходя, наткнулись на окруженцев. Кажется, майор Филатов там старшим был. В те времена постоянно с окруженцами встречался, десятки групп, всех не упомнишь. Я им помог боеприпасами и продовольствием. Ты там был, когда я с майором общался, подошёл с докладом по разведке переправы.

– Было такое, – подтвердил лейтенант. – Только ночь же была. Моряка помню, а лица не разглядел. А голос узнаю, похож. Ваша помощь с припасами и снарядами нас тогда здорово выручила. А вы, значит, куратором у осназа были?

– Да.

– Можно вопрос?

– Валяй, – вытирая руки, разрешил я, после чего повесил полотенце на палку, торчавшую из забора. Хозяйки не было, она под яблонями на стол накрывала, а дочери ей помогали.

– Почему моряка куратором назначили?

– Группы работали по побережью. Я за эти два месяца где только не был, включая Германию. В Любеке диверсию устроили, в Гамбурге бывали и на главной базе флота Германии, Вильгельмсхафен. Это Атлантическое побережье, Северным морем омывается. Даже подлодку угнали и пару боевых кораблей. Их сюда, к Ленинграду перегнали, спрятали в шхерах. Так как действия группы были признаны успешными, их отозвали в Москву, а меня вернули флоту: мол, служи дальше по специальности. Надеюсь получить под командование трофейную подлодку.

И знаешь что, лейтенант, если бы я знал, что меня ждёт, я, возможно бы, отказался. У меня боязнь высоты в острой форме, а передвигаются группы в основном воздухом, на трофейных самолётах. Я столько налетался – на всю жизнь хватит. Как не поседел, не знаю. Хотя, конечно, здорово было; за эти два месяца я один только уничтожил около четырёх сотен солдат и офицеров противника, а общая численность на все три группы – за сорок тысяч. Так-то. Ладно, это к делу не относится, сейчас документы вынесу.

Лейтенант молча кивнул. Я вернулся в дом, быстро надел форму, носки и ботинки, застегнул ремень и, поправляя фуражку, вышел во двор и протянул документы Парфёнову. Он быстро их просмотрел, поднял удивлённо брови и сказал:

– У вас они на отпуск оформлены, да ещё за два дня до начала войны.

– Всё верно. Как поступил приказ выдвинуться к границе, так и выполнил его. К сожалению, командир дивизиона, где я служил, командировочные документы выдать мне не мог, пришлось сдать командование лодкой и взять отпуск. И да, лейтенант, о начале войны я узнал в пятницу, за два дня до её начала.

– Документы на машину?

– Это подарок от бойцов, трофейная.