Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя

– О-о-о! – сразу приняли весть летчики.

– Где Сомин? – Командира группы не было.

– Так с ужина не вернулся. Мы-то быстро, а он задержался.

– Ужин? Черт, а поесть-то я и забыл! Если что, я в столовой.

– Хорошо, товарищ лейтенант.

Обойдя штабную землянку по большому кругу, влетел в столовую, то есть на поляну, где она находилась, и спросил у поварихи:

– Где мой самый вкусный ужин на свете?

– Сейчас положим, садись пока, – отозвалась та с легкой полуулыбкой.

Сомина в столовой не оказалось, поэтому, пока накрывали стол, я просто крутил головой. По идущей неподалеку дороге ехало два грузовика, вот они остановились у штаба, и из них стали высаживаться бойцы в такой знакомой форме. У меня непроизвольно рука потянулась к кобуре. Услышав шум рядом, обернулся и увидел, как трое вскочивших из-за стола летчиков стояли уже с пистолетами в руках и напряженно наблюдали за бойцами НКВД. Положив маузер рядом, на столешницу, я, не спуская взгляда с прибывших, занялся наконец-то принесенным ужином. Летчики, поняв, что это свои, тоже продолжили трапезу.

Поев, я сходил к своему капониру – узнать, что там с ЛаГГом: в душе все-таки теплилась надежда, что все будет хорошо. Однако Семеныч разочаровал: ремонт невозможен из-за отсутствия запчастей, которых нет и не будет. Нужно заказывать из-под Москвы. Так что машину только на запчасти… Да кому они нужны? Обрадовав старшину, что идет новая техника, направился к Лютиковой. Увы, Марина занята – отправляла раненых в госпиталь. Пришлось разворачиваться и топать к своей землянке. Там, собрав учеников, к которым присоединились летчики из полка майора Запашного, направился вместе с ними в класс.

– Начнем с главной формулы истребителя, с которой я начинаю свои уроки, – это…

– Высота, скорость, маневр, огонь, – хором ответили ученики знаменитую формулу, которую вывел советский ас Покрышкин.

– Молодцы, теперешний наш урок – это тактический прием под названием «скоростные качели». Идем на «место боя» – так называлось место, на котором мы устраивали, как выразился один из летчиков, «игры с самолетиками».

В самой середине урока, когда на пару сержанта Лаптя сверху падала четверка «худых» из летчиков Запашного, я увидел комдива, стоявшего в окружении командования обоих наших полков и с искренним любопытством наблюдавшего за нами.

Увидев, что я заметил его, он жестом велел продолжать занятия.

Постояв минут десять, полковник также молча удалился с задумчивым лицом.

А вечером, когда почти стемнело, были похороны. Теперь я знал, где лежит прадед Лехи, но легче от этого мне не стало. Я навсегда запомнил эти одиннадцать холмиков на окраине леса. На всю жизнь запомнил.

Утром, когда оба полка по приказу комдива передислоцировались на другое место, я узнал, чего от меня хотел полковник. Никитин проговорился, и слух разнесся по полку. Оказалось, у соседей сохранилось несколько Пе-2, вот комдив и хотел меня временно посадить на одну из машин, но почему-то передумал.

Три дня мы с рассвета и до заката занимались учебой. Я даже велел ходить ребятам парами, чтобы они привыкали друг к другу. Себе в ведомые взял сержанта Лаптя – он неплохо реагировал на нештатные ситуации. Горкин – ведомый Сомина. Морюхов – ведущий третьей пары, Булочкин у него ведомый. Так мы определились с организацией, пора было определиться с машинами, но их все не было.

Самолеты прибыли только через два дня. Семнадцатого июля. Увидев, кто садится, я только рот открыл от удивления. Группу я учил теории совершенно на других машинах.

– Товарищ майор, а что это?

Моей растерянности и удивлению не было границ. Ладно МиГи, я их узнал. Четыре таких знакомых силуэта, порыкивая моторами, катились по ВПП, гася скорость. Но шесть других смутно знакомых двухмоторных силуэтов, которые пока еще крутились над аэродромом, казались мне странными.

– Не знаю, лейтенант. Сам их в первый раз вижу, – с легкой озадаченностью ответил майор Запашный, вместе с остальным командованием полка встречающий новую технику.

Вздохнув, я уставился на непонятные машины.

Все разъяснилось, когда к нам подошел один из перегонщиков в звании капитана и доложил о доставке новейшей экспериментальной техники.

– Слушай, Сев, а он мне нравится! Штурмовик-истребитель, – словно пробуя на вкус, проговорил Сомин, сидевший в кабине ТА-3.

Я, стоя на приставной лесенке, хмурил лоб, с интересом изучая расположение приборов и органов управления.

– Хорошая идея. Можно не только расчищать воздух для бомбардировщиков, но и уничтожать зенитные средства перед налетом.

– И я о чем! Нужно облетать ее. – Старлей принялся двигать туда-сюда ручку сектора газа, проверяя, удобно это или нет.

– Пойду поговорю с перегонщиками, хочу узнать летные характеристики обоих типов машин. – Спустившись на землю, я энергично зашагал к группе командиров, стоявших у одного из МиГов.

Летные характеристики этих истребителей меня мало интересовали, я их знал, но все равно с дотошной подробностью расспрашивал пилотов об обоих типах самолетов.

Когда технику растащили по укрытиям, замаскировав в таких же капонирах, как и мой, – майор Запашный быстро оценил преимущества капониров – мы направились в столовую отметить поступление техники и отблагодарить перегонщиков.

Откуда взялись ТА-3, выяснилось к вечеру, когда прилетел комдив. Оказалось, что один из конструкторов приходится ему близким родственником и попросил помочь с продвижением машины в боевых условиях. Ну а куда ее отправлять, как не в известный среди летчиков полк, в котором служу я? Мне об этом рассказал Никифоров, вызвавший меня к себе, чтобы пропесочить за отношения с Лютиковой.

– Садись, – хмуро кивнул он на табурет.

Прикрыв дверь, я спустился на две ступеньки, сел и вопросительно посмотрел на Никифорова.

Несколько секунд политрук с интересом рассматривал меня, после чего, вздохнув, спросил:

– Ты в каких отношениях с военврачом Лютиковой?

– В дружеских, – осторожно ответил я, уже догадываясь, о чем пойдет разговор. В обоих полках царила какая-то атмосфера целомудрия – к девушкам ни-ни! Разговоров о них в землянках хватало, а вот завести отношения, вроде моих с Мариной, почему-то боятся. Нет такой легкости, как в моем времени – перепихнулись и разбежались. Я был сперва удивлен, узнав, что все женщины у нас в полку живут в одной землянке. Ну кроме Марины, конечно, которой сделали исключение, но потом понял, что так они пытаются свести знакомства к минимуму.

– Я понимаю, что в дружеских. Но попытайся сделать их такими, чтобы их не обсуждали в обоих полках. Ты понимаешь, в какое положение ставишь нас, да и саму Марину Викторовну?

– Не совсем…

– Я не знаю, как у вас во Франции, но… спать с одной женщиной и заигрывать с другими… У нас так нельзя.

– Подождите, а почему вы пришли к такому выводу? – спросил я уже заинтересованно.

– Понять, что у вас с Мариной Викторовной, было несложно. Многие видели, как ты после бомбежки выскочил из противовоздушной щели и бегал вокруг санчасти, спасаясь от Лютиковой. Ладно хоть бегаешь хорошо, не догнала. Синяк, да и дежурный видел, как ты выходишь из ее землянки рано утром. Так что сопоставить некоторые факты было нетрудно.

– Глупости это. То видел, это видел. Недоказуемо… и вообще, это наши личные с Мариной Викторовной отношения.

– Пусть так. Но то, как обращаешься с официантками? Это как?

– А что не так?

– Улыбочки, цветочки, комплименты?

– Ой, насмешили! «Улыбочки, цветочки, комплименты». Ну вы даете! – я откровенно смеялся.

– Не вижу ничего смешного, – хмуро ответил особист.

– Ну почему же? Ладно, давайте серьезно. И парторгу об этом скажите, а то он уже подходил, обещал мне проблемы по комсомольской линии. С Лютиковой у меня все серьезно. Это без комментариев, закрыли вопрос. Насчет официанток, я вам расскажу такой случай. Зашли мы как-то с командиром полка в столовую, так как вы думаете, кого обслуживали две официантки, а кого одна? Да, я нахожусь в хороших отношениях с девушками-официантками именно из-за того, что люблю вкусно поесть. То есть мне несут все самое вкусное, свежее и быстро.