Август на Острове магов

– Я тут подумал о нашем уговоре… Слова не должны быть пусты. Нет смысла обещать то, что нет нужды исполнять.

Говорит он с тяжёлым вздохом, но сразу не поймёшь.

– Заключим уговор. Как сын леса, ты должен вернуться в лес. Таков порядок. Обещай, что вернёшься, если за шесть лун не сумеешь отыскать след матери. Обещай, иначе в словах твоих не будет веса.

Кажется, условия вполне честные. Август кивает, и Марк протягивает руку. На ладони вырисовывается круг, исписанный линиями и причудливым узором. Едва успевает вспыхнуть, как тут же гаснет.

Нападает беспокойство.

– Что это?

– Это печать обещания. Кто не исполнит уговор, навсегда потеряет руку. – Марк замечает волнение. – Не бойся, малец. Просто не обещай того, чего не исполнишь и исполняй то, чтот обещал.

Сон уносит мысли, день приводит новые. Думать нужно не о руке, а о том, как и чем рисовать. А пока приходится бежать к реке мыть тарелки, стирать вещи, начищать инвентарь. Поручений у кузнеца много. Хотя и сюрпризов тоже хватает.

– Держи, – протягивает дядя Марк настоящий грифель. – Бумагу принесу, когда помою руки… этого же достаточно?

И как кузнец это достал? Ведь ему самому явно без надобности.

– Это же карандаш!

– Да, правда, ранг у него невысокий, но другой пока сделать не могу.

Август ловит каждое слово. Чувствует новое волшебное знание. Не хочется забыть.

– Дядя Марк, а что за ранг?

Кузнеца вопрос явно удивляет.

– Даже этого не слыхал? Ладно… – присаживается он на пень. – У волшебных предметов есть два, хм… параметра. Ранг и качество. Ранг может быть низкий, средний и высокий. Его невооружённым глазом можно увидеть. А качество, кхм, говорят, что оно безграничное, но даже до ста никто не добирался, ни один маг в истории… Вот. Всё, у меня ещё работа.

Дела не ждут. Хочется скорее начать рисовать, но сперва нужно исполнить все поручения.

– Малец? – отвлекает Марк от дел. – Тебе нужно отойти подальше. Я призову высокоранговый пламень, а выдержать его жар не так уж просто.

Приходится закончить и отправляться к дубу. Здесь, наконец, можно усесться на траву, разложить бумагу на пне и начать писать портрет.

Приходится долго целиться острым кончиком грифеля, представлять линии. Лицо матери оживает в воображении. Нужно только суметь его перенести на лист.

Как мгновения, нет оставшейся половины дня. И дядя Марк уже зовёт.

Уже наступил вечер, Август всё-таки отвлекается. Солнце только зашло за горизонт и ещё виднеется. Черты и силуэты размывались постепенно, тени росли медленно. Увлечённый взгляд был слишком занят рисунком, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как освещение.

На полпути к кузнице ударяет в голову запах, аж глаза закатываются. Сдерживаться удаётся лучше, но это пока всё ещё тяжело.

– Что это?

Язык с трудом проворачивается. Голодный взгляд выдаёт то, что магический аромат приготовленного тётей Июной блюда на действует не слабее, чем вчера.

– Это твой ужин. Сам догадываешься, кого за него потом благодарить? Садись, ешь. Не мучайся.

Август бросается вперёд, хватает мясо руками и вгрызается. Марк только теперь додумывается, что нужно было заранее отправить мальчишку помыть руки.

Аппетит это нисколько не портит. На тарелке не остаётся ни крошки, ни капельки жира. Будто кто-то другой управляет телом. Он беззастенчиво вылизывает тарелку до блеска, а потом исчезает, оставив только память об этом пьянящем аромате волшебного блюда.

Рисунок в это время оказывается в руках кузнеца. От смущения голова опускается.

Ждать вердикт не приходится. Дядя Марк вздыхает и отдаёт рисунок. Казалось, что он не так плох… до сих пор. Пока не довелось посмотреть на него свежим взглядом.

– Какая-то мазня, – бурчит мужчина.

И спорить с ним невозможно. Если бы не кузнец, Август сам бы нашёл, как обозвать эти каракули.

Очевидно, что легко такое не сделать. И от грубости мало удовольствия, но лгать тем более нельзя. Надо просто дать ему время.

Сам Марк уже валится с ног. Привычка зовёт ко сну. Солнце ушло, последние лучи скрываются за горизонтом. Стоит только лечь и закрыть глаза, и мгновенно наступает сон. А в следующий миг настаёт утро.

Снаружи уже заждалась печь. Открывается дверь, в дом врывается прохлада. Свежесть наполняет грудь и заряжает бодростью.

Марк простым жестом приветствует горнило, и в печи оживает пламя. Примитивная, низкоранговая магия, которую можно творить хоть с закрытыми глазами.

– Малец? Вставай, уже светло…

Дверь в амбар распахивается. На тёплом стоге сена, свернувшись, дрыхнет Косолап. Августа нет. От задумчивости рука тянется чесать щетину, которая за пару дней без ухода почти выросла в бороду. Мужчина оборачивается и видит мальчика.

Тот сидит возле пня у дерева.

Уже рисует. Настрой похвальный, но приходится отвлечь – завтрак уже готов. И даже несмотря на голод, Август не сразу слышит бас, приглашающий на завтрак.

– Пора есть, слышишь?!

Кузнец не ждёт. И хотя надо поторопиться, глаза опускаются на рисунок, а там вместо чёткого портрета опять какая-то грязь.

– Чего хмурый?

Голос дяди Марка отрывает от мыслей, но сказать нечего.

– Можешь и не говорить.

И так ведь всё ясно. На рисунках можно угадать, что изображён человек, но даже не отличишь, мужчина это или женщина. А хватит ли полгода, чтобы научиться?

Новый день, новые дела. В тяжёлых раздумьях приходится идти к реке стирать вещи.

Рядом вьётся радостный Косолапый. Он просыпается от жара, выбегает, получает угощение. А затем, подкрепившись, как раз успевает догнать Августа, пока мальчик не ушёл слишком далеко.