Вывели под руки старушку в ночной серой рубахе. Спасатель в брезенте и медсестра повели её к уазику с красным крестом.
Старушка шла согласно. Кивала чумазой раскосмаченной головой. Вдруг начала петь. Поворачиваясь к медсестре. Всё громче, ясней:
В лунном сиянии снег серебрится.
Вдоль по дороге троечка мчится.
Динь-динь-динь, динь-динь-динь!
Колокольчик звенит.
Динь-динь-динь! Динь-динь-динь!
О любви говорит…
Накинув на неё чью-то тужурку, осторожно подсаживали в машину. Старушка всё пела. «Динь-динь-динь! Динь-динь-динь! О любви говорит».
Спасатель пошёл обратно к дому.
– Чего это она?.. – спросил у него молодой пожарный, сворачивая брезентовый рукав.
– Тронулась, – ответил спасатель. – Сына её убило… Мгновенно. Глаза даже вынесло… Какой дурак ставит сейчас в дом баллон на 50 литров?
– Да уж, – сказал молодой пожарный. Отвернулся и тяжело, на боку, понёс свёрнутый рукав.
Внизу, возле рассыпанного дома сновали, сворачивались пожарные. Две их красные машины, состукнувшись передками, ворчали друг на дружку. По угору спускался уазик с красным крестом. Долго слышался из него, обрываясь на кочках, ясненький женский голосок:
…В лунном сиянии ранней весною
Помнятся встречи, друг мой, с тобою.
Динь-динь-динь, динь-динь-динь! –
Колокольчик звенит,
Этот звон, этот звон,
О любви говорит.
Динь-динь-динь… динь-динь-динь…
К посёлку спустилось громадное облако. Подпираясь лучами солнца из-за горы, смотрело вниз.