Возвращение в Египет

Коля – дяде Петру

Дом поставлен во всех отношениях удобно. Из-за неприятного сернистого запаха, который поднимается из воронки, место пользуется у казахов плохой репутацией, они зовут его «адским тандыром» и овец стараются здесь не пасти, с другой стороны, вокруг немало дорог (в трех километрах от нас развилка старого тракта на Арал и на Мангышлак, довольно близко проходит и недостроенная, заброшенная железная дорога на Аркалык), южнее кальдеры железку пересекает дорога на Челябинск. Несколько километров она идет вдоль путей, будто примериваясь, наконец перебирается через рельсы и резко уходит на восток.

Дядя Ференц – Коле

Поразительный навык не признавать, не замечать и не использовать ничего, связанного с антихристовым государством: от денег (на них лики антихриста) до паспортов. Свои пути и свои странноприимные дома – когда-то пристани, потом корабли, на которых посреди моря греха спасались праведные.

Коля – дяде Степану

Не сотрудничать с властью антихриста, не отдаваться ему и за ним не идти, а бежать куда глаза глядят. Уходить задними дворами, огородами, всего опасаясь и ото всего хоронясь. По-другому не спастись.

Коля – дяде Петру

Кормчий говорит, что все мы бегуны в этом мире. Пытаемся запутать, сбить нечистого со следа. Один умер, другой взял его имя, фамилию и живет себе дальше.

Коля – дяде Святославу

Кормчий убежден, что чем больше в мире беженцев, скитальцев, странников, то есть людей, порвавших с землей, на которой они родились и выросли, исшедших из нее, вместе с грехами отрясших со своих ступней ее прах, тем ближе спасение.

Коля – дяде Юрию

Однажды я спросил кормчего, сколько лет надо ходить от одной святыни к другой, чтобы спасти себя и помочь спастись другим. Он ответил мне словами Писания: «Когда придете вы в страну и посадите какое-либо дерево плодоносное, то считайте плоды его необрезанными; три года да будут они для вас необрезаны и нельзя есть их. А в четвертый год все плоды его посвящены восхвалению Бога. В пятый же год вы можете есть плоды его и умножатся для вас плоды его. Я – Бог, Всесильный ваш».

Коля – дяде Петру

С конца марта зелень в кальдере, конечно, забивает всё. За ней не разглядишь пятен и толстых прожилок равно мертвой земли, не важно, какого она цвета. Иногда это выходы известняка, а то и мрамора с резкими, почти не обтесанными дождями скосами, в других местах, вокруг горячих источников, бесплодные слои глины, покрытые серой. Берега ручьев, которые они начинают, топкие, то и дело булькающие маленькими грязевыми вулканчиками, и подходить к ним близко страшно. Всё время ощущение, что еще шаг-два – и тебя засосет эта, будто она дышит, вздымающаяся и опадающая почва.

Такое количество горячих источников для известнякового провала вещь редкая, и, когда однажды я на эту тему заговорил с Капраловым, он сказал, что лет пять назад в Оренбурге от одного человека слышал, что северо-западный угол Казахстанской степи, как оспинами, сплошь усеян следами метеоритного потока. В пятидесятые годы московская экспедиция за сезон собрала в здешних краях сотни образцов разных метеоритов – и каменных, и железных. Так что, может, и наша кальдера связана с космосом. Большой кусок залетевшей бог знает откуда кометы прошел насквозь слой известняка и добрался до глубоких пластов, откуда и бьют эти самые сернистые ключи.

Дно котловины летом закрывают разросшийся кустарник и лопухи, в октябре, когда листья облетают, делаются видны сначала желто-пепельные разводы, подтеки в обрамлении сбитых в колтуны седых спутанных трав, а потом и само озеро из серы и соли, очень похожее на дантовский Коцит. За лето, смешавшись с пылью, песком, оно теряет глянец и снова очистится только в ноябре – тогда пресная вода, разлившись поверх серы, в одну ночь замерзнет гладким, по выделке почти венецианским зеркалом. В ясный зимний день, когда солнце час-полтора стоит отвесно над кальдерой, оно так блестит, что на это великолепие больно смотреть.

Коля – дяде Артемию

Капралов не любит Гоголя, хотя признает, что боком и он из бегунов. Даже считает чем-то вроде наставника, а Хлестакова с Чичиковым его учениками. Говорит, что Гоголь учил обоих на ощупь чувствовать зло, как оно сгущается. Тогда срываться и бежать. Бежать, не медля и не оглядываясь. И им, и ему было легко, покойно в дороге. Всё плохое оставил за спиной и, нигде не останавливаясь, едешь, едешь. Я спросил Капралова, что же он ставит Гоголю в вину. Он ответил, что тот мало перед чем останавливался. Намеренно поощрял Хлестакова с Чичиковым самих творить зло. Творить не раздумывая, не сожалея, весело и артистично.

Дядя Юрий – Коле

Извини, что спускаюсь на этот уровень, но если судить по Чичикову, Бендеру, твой кормчий и в самом деле прав, главное в нашей жизни – вовремя слинять.

Коля – дяде Петру

Грех есть дьявол, учит Капралов. И не думай бороться, сделаешься как он. Зло пристанет, будто репей. Говоришь, нечистый боится меня, а не видишь, что сам, подобно пахарю, сеешь зло «семо и овамо». От греха надо бежать, бежать, не медля и не оглядываясь, не раздумывая и не сомневаясь, иначе не спасешься.

Коля – дяде Ференцу

Свой первый срок кормчий получил, проходя по известному новосибирскому делу. Осенью тридцать восьмого года, после ареста тамошнего главы обкома Алексеева, следователь, который готовил этот процесс, фамилия его Грапов, решил, что пришла пора брать всех. Каждый арестованный теперь тянул за собой не только обычную свиту – родню и сослуживцев, в следственный изолятор везли любого, с кем у него были хоть какие-нибудь отношения. На пике – даже рыночных торговок, у которых подследственный покупал картошку или молоко. Все мы, говорил кормчий, и вправду с начала до конца друг с другом повязаны.

Из-за повальных арестов начали останавливаться заводы и фабрики, в конторах и учреждениях люди целыми отделами сидели в СИЗО. Когда дело стало походить на настоящую эпидемию, Москва, первые полгода наблюдавшая за происходящим с большим интересом, дала отбой. Ретивого следователя в свою очередь арестовали и расстреляли. В итоге репрессии свелись к обычным по стране плановым цифрам. Так вот, поминая Грапова, кормчий не раз говорил, что только в чекистах да в юродивых он встречал понимание вездесущности зла.

Коля – дяде Юрию

Кормчий говорит, что, побежав, человек свидетельствует перед Богом, что ничто земное его больше не держит. Что теперь, будто для ангелов, для него один Господь – начало и конец всего.

Дядя Артемий – Коле

Согласен с бегунами. Борьба со злом – дурная утопия. От греха необходимо бежать. Праведникам пора перестать покрывать зло, как в Содоме, прикрывать его собой. Нужно оголить грех, чтобы Господь сжег, уничтожил его на корню. Иначе никогда и никого не спасешь.

Коля – дяде Ференцу

Кормчий говорит, что во время войны, голода, эпидемий миллионы людей, разом уверовав, обращаются в бегство и тем спасаются. Но человек так предан злу, что, едва всё успокоится, он там, куда его занесло, или вернувшись на прежнее место, снова пускает корни.

Коля – дяде Степану

Странник, как речная вода, течет и течет мимо стоячих оседлых берегов, если же остановится – сразу загнивает.

Коля – дяде Петру

Кормчий говорит, что синайские перекочевки пастухов и их отар есть мера времени и мера пути. Странники, скитаясь от обители к обители, то и то блюдут как святыню.

Дядя Юрий – Коле

Да, попытки что-то ускорить сбивают с шага. Хорошие, мы готовы мчаться к Богу галопом. Но на ипподроме сегодня бега, и нас снимают с дистанции.

Коля – дяде Петру

Кормчий говорит, что странник проповедует ногами, которыми идет к Богу, да молитвой, которую к Богу возносит.

Коля – дяде Степану

В общем, это и вправду море. Сейчас осень, ковыль седой, весь будто присыпан пеплом. С запада степь в проплешинах такыра, еще дальше трава сходит на нет и земля до горизонта закатана в обожженную глину. Цвет от серого до буро-красного. В низинах солонцы и солончаки – песок, та же глина, поверх – соляная корка. Не удивлюсь и если скажут, что наш корабль лег на дно. Потоп кончился, вода ушла в землю, но горы Арарат что-то не видно. Вопрос, проклюнется ли масличный листок, тоже открыт.

Коля – дяде Ференцу

Кормчий делит мир как бы на три сословия. Первые, убегая от зла, тем самым спасают себя и других. Вторые слабее, но они, давая кров и приют бегунам, тоже спасутся. Все прочие признали власть антихриста, живут по его правилам и узаконениям. Их участь – погибель.

Коля – дяде Юрию

Часто слышу от кормчего, что Бильам говорил об Израиле: «Народ этот отдельно живет и между народами не числится». Таковы же и бегуны от греха, странники Божии.

Коля – дяде Петру

Кормчий говорит, что Спаситель наш Иисус Христос бегал, апостолы его тоже бегали, а мы не лучше их.

Коля – дяде Юрию

Кормчий говорит, что бегун подобен Адаму до грехопадения. Чистота отталкивает его от земли, а слова молитвы устремляют к Богу.

Коля – дяде Святославу