Последний отзыв
Книга довольно хорошо написана в виде рассказов старого человека молодому парню, основанных на событиях его реальной жизни, охватывающей период с нача...
Далее
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Мысль превращается в слова
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Ненасытная печь за поленом глотает полено.
На исходе апрель, а в тайге ещё снега по грудь.
Скоро лёд в океан унесёт непокорная Лена,
И жарки расцветут,
и не даст птичий гомон уснуть.
Где-то там далеко облака собираются в стаи.
Где-то там далеко людям снятся красивые сны.
А у нас ещё ветер весёлые льдинки считает
На озябших деревьях, и так далеко до весны.
Тишину потревожил испуганный рокот мотора.
Не иначе сосед мой —
рисковый, бывалый мужик —
До того одурел от безделья и бабьего вздора,
Что по рыхлому льду
через реку махнул напрямик.
И опять тишина.
На сей раз проскочил-таки, леший.
От души отлегло. Я бы так ни за что не сумел.
В эту пору на лёд
не ступают ни конный, ни пеший,
А ему хоть бы хны.
Он всегда делал то, что хотел.
И за то пострадал,
и срока отбывал на Таймыре,
И на выселках жил
от верховьев до Карских ворот,
Пил еловый отвар,
кулаком плющил морды, как гирей,
И выхаркивал лёгкие
сквозь окровавленный рот.
Он глядел на меня,
усмехаясь, в минуты застолья
И на третьем стакане
меня зачислял в слабаки,
А глаза изнутри
наполнялись любовью и болью —
Так на небо глядят
пережившие жизнь старики.
2
Он был болен и знал, что умрёт.
Положив мою книгу на полку,
Вдруг сказал: «Так нельзя про народ.
В писанине такой мало толку».
Я ему возражал, говорил,
Что традиции ставят препоны,
Что Мефодий забыт и Кирилл,
Что нет места в стихах для иконы.
«Замолчи! – оборвал он. – Шпана!
Что ты смыслишь! Поэзия – это…»
И закашлялся. И тишина…
На исходе апрель, а в тайге ещё снега по грудь.
Скоро лёд в океан унесёт непокорная Лена,
И жарки расцветут,
и не даст птичий гомон уснуть.
Где-то там далеко облака собираются в стаи.
Где-то там далеко людям снятся красивые сны.
А у нас ещё ветер весёлые льдинки считает
На озябших деревьях, и так далеко до весны.
Тишину потревожил испуганный рокот мотора.
Не иначе сосед мой —
рисковый, бывалый мужик —
До того одурел от безделья и бабьего вздора,
Что по рыхлому льду
через реку махнул напрямик.
И опять тишина.
На сей раз проскочил-таки, леший.
От души отлегло. Я бы так ни за что не сумел.
В эту пору на лёд
не ступают ни конный, ни пеший,
А ему хоть бы хны.
Он всегда делал то, что хотел.
И за то пострадал,
и срока отбывал на Таймыре,
И на выселках жил
от верховьев до Карских ворот,
Пил еловый отвар,
кулаком плющил морды, как гирей,
И выхаркивал лёгкие
сквозь окровавленный рот.
Он глядел на меня,
усмехаясь, в минуты застолья
И на третьем стакане
меня зачислял в слабаки,
А глаза изнутри
наполнялись любовью и болью —
Так на небо глядят
пережившие жизнь старики.
2
Он был болен и знал, что умрёт.
Положив мою книгу на полку,
Вдруг сказал: «Так нельзя про народ.
В писанине такой мало толку».
Я ему возражал, говорил,
Что традиции ставят препоны,
Что Мефодий забыт и Кирилл,
Что нет места в стихах для иконы.
«Замолчи! – оборвал он. – Шпана!
Что ты смыслишь! Поэзия – это…»
И закашлялся. И тишина…
Последний отзыв
Книга довольно хорошо написана в виде рассказов старого человека молодому парню, основанных на событиях его реальной жизни, охватывающей период с нача...
Далее