Похититель императоров (Собрание сочинений)

От всего этого даже мне, знавшему, что все, в конце концов, закончится благополучно, становилось не по себе.

Штабные же офицеры, тяжело вздыхавшие по поводу оставления Москвы, получили гневный и полный язвительного сарказма выговор от Кутузова (об этом мне рассказали все те же адъютанты), который счел это бестактной выходкой, сказав им:

– Вы, верно, думаете, что я без вас не знаю, что положение мое именно то, которому не позавидует и прапорщик? У меня более всех причин вздыхать и плакать, но ты не смог придумать ничего хуже, как грустить.

* * *

Утром Кутузов меня опять не принял. Он, то еще спал, то уже завтракал, то писал какие-то бумаги, а то с кем-то совещался. Наконец, ближе к вечеру меня, наконец-то, вызвали в его избу. Старый полководец сидел в кресле за большим столом, заваленном бумагами и картами. Мундир его был расстегнут, и из-под него выглядывала нательная рубаха. Вместе с ним в горнице находилось еще пару генералов, сидевших в конце стола и что-то писавших.

– Вы от князя Петра? – спросил, снисходительно Кутузов. – Как его здоровье? А то у нас вести, что рана весьма тяжела и положение его опасно.

– Спасибо, ваше высокопревосходительство! Дело уже идет на поправку, и я надеюсь, что скоро их сиятельство, будет вместе с нами! – сказал я, протягивая Кутузову письмо.

– Это было бы весьма кстати! – качнул он головой, еще раз внимательно посмотрел на меня и, надорвав конверт, углубился в чтение.

Вначале фельдмаршал бегло посмотрел послание Багратиона. Но затем, нахмурив брови, принялся читать все куда внимательнее. Потом, оторвав взор, посмотрел на меня уже каким-то тревожно-изучающим взглядом и снова углубился в чтение. Бывшие в горнице генералы, вначале о чем-то перешептывавшиеся между собой, уловили озабоченность главнокомандующего примолкли и теперь молча взирали на меня.

Наконец, Кутузов окончил чтение. Сложив в несколько раз бумажный лист, он поднес его к свечи. Пламя побежало по листку, быстро превращая его в черно-пепельную субстанцию. Генералы насторожились еще больше.

– Я вас, кажется, припоминаю, – после некоторой паузы произнес Кутузов. – Вы прибывали ко мне в день Бородина с просьбой князя о резервах! Как вас, кстати, зовут?

– Флигель-адъютант Колзаков, капитан-лейтенант гвардейского флотского экипажа. До последнего времени исполнял обязанность дежурного адъютанта при штабе Второй армии.

– Оставьте нас с флигель-адъютантом наедине! – повернулся Кутузов к генералам.

Дождавшись, когда те выйдут и дверь прикроется, нахмурил брови:

– Ты знаком с содержанием письма?

– Нет, ваше высокопревосходительство! Мне оно было передано уже запечатанным.

Немного помолчав, Кутузов покачал головой:

– Странно, странно, странно… Князь Петр сообщает, что своему чудесному выздоровлению он обязан исключительно тебе и твоему чудодейственному лекарству, которым ты его пользовал. Кроме этого он конфиденциально написал мне, что ты обладаешб и удивительным даром предсказания политических и военных событий, а также весьма оригинальными военными знаниями. Князь настоятельно рекомендует мне иметь тебя подле себя и прислушиваться к твоим советам. Ты действительно ясновидец?

– Не совсем, ваше высокопревосходительство!

– Ну-ка, присаживайся! – кивнул Кутузов на стоявший против его стола стул.

– Рассказывай поподробней, и чтобы без утайки!

– Боюсь, ваше высокопревосходительство, что мой рассказ покажется вам бредом сумасшедшего.

– Что ж, давайте я лучше вначале послушаю, а уж выводы сделаю как-нибудь сам.

Итак, как оказалось, Багратион написал в письме гораздо больше, чем я его об этом просил. Не утерпел. Впрочем, ничего плохого для меня в том не случилось. Князь рекомендует меня в советчики фельдмаршалу, как «провидца». Это значит, что если все выгорит, то я действительно смогу оказывать определенное влияние на ход войны, а значит и на ход всей истории в пользу России. От этакой перспективы мне даже стало трудно дышать. Теперь вопрос – что говорить Кутузову? Открыться ему или нет? Хитрить в данном случае опасно, слишком велики ставки. Лучше все как есть. Но если выложить всю правду-матку, то он может подумать, что я сумасшедший или хуже того аферист или лазутчик. Но ведь за мной рекомендация Багратиона! К тому же, кому еще как не хитромудрому Кутузову я могу доверить свою тайну? Ведь известно, как умеет хранить секреты старый фельдмаршал. Эх, была, не была!

– Ну, братец, когда и где ты родился? – подтолкнул меня к рассказу фельдмаршал. – А то, что-то призадумался, а это в твои годы излишне.

– Родился я в марте 1980 года в Ленинграде, извините, в Петербурге!

Я поднял глаза на старого фельдмаршала. Тот смотрел на меня широко открытыми глазами. Губы его дрожали:

– Когда?

– В 1980 году. – сказал я, сглотнув слюну.

– Значит, говоришь Ленинград. Интересно, интересно. – пальцы фельдмаршала выбивали барабанную дробь по столешнице.

Было видно, что старик борется с сильным волнением, наконец, он взял себя в руки и снова возвысил голос. – Ты меня, что тут дураком считаешь, чтобы на всякую ерунду отнимать время!

Рука его потянулась к колокольцу, впрочем, не слишком быстро.

– Но ведь вы читали письмо князя Багратиона! – почти выкрикнул я ему в лицо. – Ему-то вы верите! К тому же и я вас предупреждал!

– Ладно, ладно! – немного успокоился фельдмаршал, колоколец его, похоже, уже не интересовал. – Если ты все знаешь, то скажи мне, какое решение я принял сегодня утром?

Сопоставив число и месяц, я немного порылся в памяти:

– Если я не ошибаюсь, ваше сиятельство, то сегодня вы получили письмо государя императора с сожалением об оставлении Москвы. Доставил же письмо генерал-адъютант Волконский.

– Ну, это ерунда! Могли и адъютанты разболтать! – махнул рукой Кутузов. – Что еще?

– А еще третьего дня вы отдали секретный приказ соединить две западные армии в одну. Командующим этой армией вы назначили Барклая де Толли, а резервом, состоявшим из 3-го и 5-го корпусов и двух кавалерийских дивизий – генерала Милорадовича.

Лицо Кутузова напряглось, глаза превратились в две узкие щелки, которые, казалось, меня буравили.

– Однако Барклай подал рапорт об увольнении его из армии ввиду болезни, – продолжал я вываливать главнокомандующему багаж своих исторических знаний. – А потому, сегодня утром, вы удовлетворили его просьбу, и Барклай вот-вот уедет. Впрочем, об этом еще никто не догадывается. Командование же Западной армией вы, Михаил Илларионович, решили возложить на себя, но бумагу о своем решении отложили написать на завтрашнее утро.

– Да уж! – только и сказал фельдмаршал.

– Но самое удивительно ждет вас завтра после полудня!

– Что же именно? – насторожился фельдмаршал.

– Завтра Наполеон пришлет парламентера просить мира, причем это будет недавний посол в России генерал Лористон.

Кутузов сидел, смотря на меня, а я так же молча сидел напротив и смотрел на него. Наконец, старец встрепенулся:

– Ну, завтра проверим твое ясновидение, а сейчас рассказывай уж мне свою будущую жизнь!

И я начал рассказывать о себе, о своей службе, о Чечне, о праздновании 200й годовщины Бородина, о том, как оказался в эпицентре сражения. Кутузов меня не перебивал. Периодически я поглядывал на фельдмаршала, оценивая, насколько он верит моим фантастическим бредням. Но лицо старика было непроницаемым и серьезным. Что-что, а владеть собой старый полководец, видимо, умел здорово. Несколько раз в приоткрывавшуюся дверь и в горницу с озабоченным видом заглядывали штабные генералы и адъютанты, но всякий раз Кутузов изгонял их не нетерпеливым жестом. За оконцем уже стало темнеть, когда фельдмаршал, наконец, меня прервал:

– На сегодня, думаю, достаточно! Теперь о твоей личной судьбе. Назначаю тебя своим адъютантом… нет, лучше офицером для особых поручений. В должность выступишь с завтрашнего утра. Предполагаю, что средств для жизни у тебя тоже нет, посему утром получишь оклад на три месяца вперед, так же подъемные и провизионные суммы. Я об этом тоже распоряжусь. Да и главное – о нашем разговоре никому ни полслова. Ступай!

Закрыв за собой дверь и очутившись в сенях, я сразу же обнаружил себя в окружении разгневанного штаба.

– Что вы себе позволяете, сударь! – первым возвысил на меня голос генерал Беннигсен – Фельдмаршал стар и порой забывает о времени, но вы же носите флигель-адъютантский аксельбант, следовательно, должны понимать, что сейчас война и нельзя забирать у главнокомандующего несколько часов на всякую ерунду!