Дарданеллы (Собрание сочинений)

Согласно выдвинутым параграфам, Россия предлагала Турции восстановить все ранее действующие договоры. Со своей стороны, она обещала вывести войска из Молдавии и Валахии.

Поццо-ди-Борго прибыл к эскадре попутным фрегатом «Кильдюин» спустя два дня после битвы при Дарданеллах. Вместе с ним секретарь венского посольства надворный советник Булгаков. Полковник и надворный советник имели высочайшее полномочие на переговоры с турками о мире при посредничестве Сенявина. Ознакомившись с бумагами, Сенявин немедленно послал в Константинополь плененного ранее Селима-Чауша с извещением о прибытии посланника для переговоров. К Селиму в кают-компании «Твердого» даже привыкли, и офицеры расставались с ним с сожалением. Да и он, прощаясь, даже расплакался. Помимо всего прочего Селим-Чауш обещал помочь в судьбе команды «Флоры». После его отъезда турки молчали две недели. Поэтому Сенявин отправил к капудан-паше дубликат письма с советником Скандраковым, а, чтобы задобрить своего противника, отпустил с ним два десятка пленных. В ответном письме, переданном через того же Скандракова капудан-паша изысканно оповестил своего русского «визави» о том, что отныне на турецком престоле уже главный султан Мустава Четвертый и он сейчас крайне занят.

– Что удалось вызнать за время поездки? – поинтересовался Сенявин.

– Увы, весьма немного! – развел руками советник. – Капудан-паша не пустил меня к себе на корабль, а принял в крепости.

– Как настроение у турецкого адмирала? Хочет ли он еще раз попытать счастья в споре с нами?

– На словах хвалился, что готов снова на нас выйти, чтобы всех истребить, но на деле сегодня последние корабли ушли за мыс Чинак-Колеси. Кроме этого грек-переводчик сказал мне по секрету, что после сражения капудан-паша казнил половину своих капитанов!

Сенявин скосил глаза на карту пролива. Мыс Чинак-Колеси – это весьма далеко от входа в Дарданеллы. Если турки забрались даже туда, значит, о реванше они пока серьезно не помышляют.

Четыре раза Сенявин с Поццо-ди-Борго отправляли капудан-паше письма с предложениями о мире. Четыре раза турки под надуманными предлогами им отказывали.

– Зная турок, могу сказать, что нынешнее наше стремление к миру и настойчивость в этом почитается у них за проявление слабости и разжигает большую воинственность! – заключил Сенявин, видя, что все его миролюбивые стремления пользы не приносят.

– Восток уважает только силу! – согласился с ним хитромудрый корсиканец.

– Будем отныне действовать иначе! – решили вице-адмирал и дипломат.

Теперь оба стали письменными воззваниями оповещать турецкое население о своих намерениях. Кроме этого Сенявин разогнал все мелкие суда по окрестным островам и побережьям для мелких диверсий и захвата торговых судов.

В Константинополе сразу же всполошились. Воззвания, диверсии, голод, да недавний бунт могли спровоцировать новые мятежи доведенного до крайности населения. Капудан-паша письма Сенявина теперь принимал и читал, даже писал ответы, но делал все с соблюдением строжайшей тайны. Парламентеров с российской эскадры в Константинополь по-прежнему не пускали, боясь, как народных выступлений, так и гнева всесильного Себастиани.

В своих письмах Поццо-ди-Борго брал турок за живое. Кто, спрашивал он, как не Россия, помогал им во время нападения Бонапарта на Египет? Забыли ли турки все выгоды, которые они извлекли тогда от союза с Россией? Многого ли стоит обещание Парижа помочь в настоящей войне войсками и флотом? Знают ли в Константинополе, что французские силы в Долмации едва превышают восемь тысяч и находятся под постоянной угрозой истребления? В своих посланиях дипломат настойчиво прощупывал политическую ориентацию окружения нового султана.

Прознав об этой неофициальной, но весьма интенсивной переписке, заволновался Себастиани. Понимая, что турки в какой-то момент от понесенных военных неудач могут поколебаться, он поторопился встретиться с великим визирем.

– Турки ждут от меня новых обещаний и устных гарантий! – обозначил он секретарю линию своего поведения. – Пожалуйста! И того и другого я могу давать им сколько угодно. Пусть слушают и открывают рты!

Наготове у французского посла был последний веский аргумент, который он приберегал на самый черный день. Теперь этот день, как посчитал Себастиани, настал. Визирю он при встрече сказал:

– Франция никогда не заключит ни с кем никакого договора без того, чтобы не оговорить в нем независимости и целостность Оттоманский империи и исключить все, что могло бы нанести хоть какой-то ущерб процветанию Блистательной Порты!

Одновременно по всегдашней своей рассеянности посол забыл средь ковров визиря тяжелый мешок с золотом. Последний аргумент убедил визиря больше всего.

Спустя несколько дней Себастиани вручили правительственную ноту, где значилось, что Мустафа Четвертый будет продолжать войну с русскими до полной победы и так же никогда не заключит отдельного от Франции мира. Себастиани был доволен.

– Странное дело, – говорил он между своими в посольстве. – Отправляясь сюда, я был столь много наслышан о восточной хитрости и коварстве, сколь много вижу сейчас глупости и наивности! Однако дело сделано и туркам придется продолжить свою драку с русскими!

Голод в столице, однако, так и не был прекращен. Боясь новых волнений, новый султан требовал от Сеид-Али победы над эскадрой Сенявина. Турецкий флот стал деятельно готовиться к новой битве за Дарданеллы.

На «Твердом» отказ Порты от начала переговоров восприняли спокойно.

– Вероятно, вы еще выбили султану не все зубы! – комментировал за утренним кофе создавшуюся ситуацию Поццо-ди-Борго.

– Отказ от переговоров для нас означает выход в море турецкого флота и новое генеральное сражение! – помолчав, высказал свои соображения Сенявин. – Иного выхода им теперь просто не остается! Это будет решающий, а возможно и поворотный момент настоящей войны! Скорей бы!

В раскрытое окно адмиральского салона были хорошо видны покрытые дымкой Дарданеллы, такие близкие и такие далекие…

* * *

21 мая греческие рыбаки донесли Сенявину о появившемся в Архипелаге французском корсаре. Француз действовал весьма дерзко и умело, захватывая греческие суда под российским флагом. Последнее место, где видели корсара была Смирна.

Немедленно к главнокомандующему был зван командир «Венуса».

– Найти и уничтожить! – таков был краткий приказ Сенявина.

В тот же день фрегат покинул эскадру и взял курс на Смирну. Найти там француза особо не рассчитывали, однако можно было надеяться, что там удастся собрать хоть какую-то информацию о неуловимом разбойнике. Пока же известно было лишь то, что неприятельский бриг имел 18 орудий и командовал им опытный (еще королевской закалки) морской офицер, прозванный за приверженность к бархату и шелку «виконтом». Не менее опытной была и команда, набранная из видавших виды морских бродяг.

Вместе с «Венусом» в поиск был отправлен и капер «Ирида». Сразу же после выхода Развозов велел переделать «Ириду» под заштатного купца-бедолагу. Пушки прикрыли тюками с «товаром», на парус пришили несколько здоровенных заплат, а матросам велели в случае появления «виконта» изображать панику. Следовать «Ириде» было велено впереди в пределах видимости и об обнаружении корсара извещать фрегат особым сигналом, после чего ложиться в дрейф и ждать пока француз подойдет вплотную, после чего открывать огонь, целясь в рангоут. К этому времени должен будет примчаться на всех парусах и «Венус». Пройдет еще более сотни лет и подобные суда назовут во всем мире судами-ловушками…