Оценить:
 Рейтинг: 0

Чесма (Собрание сочинений)

<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 21 >>
На страницу:
7 из 21
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

    Из старинной матросской песни

Боцманская должность на флоте – одна из самых хлопотливых. Надлежит боцманам содержать в целости канаты и якоря, анкер-штоки и буи. Отвечают они за отдачу и выборку якорей, содержание мачт, производят разводы на вахты и работы. Да мало ли обязанностей у корабельного боцмана!

Боцман Евсей, что с «Не тронь меня», на флоте уже за тридцать лет. За это время, наверное, только что у черта на рогах не побывал! Рекрутом в Минихскую кампанию воевал под Азовом. Две тяжкие раны там получил. Несколько лет спустя тонул на фрегате «Гектор» у Гогландского рифа*. Позднее отважно сражался со шведами на праме «Дикий бык» в Аландских шхерах*. В войну с пруссаками дрался под Мемелем, ходил в кольбергский десант, опять был ранен. На пути домой еще раз попал в крушение, на этот раз на корабле «Астрахань»*. Всякое было на долгом веку Евсея, пока до боцманской дудки дослужился. Известно было что фрегат «Гектор» (командир – капитан-лейтенант Урусов) разбился в 1742 году на Готландском рифе. При крушении команда спаслась.

20 мая 1743 года отряд галерного флота (9 судов, 2 прама, 7 галер) разбил в Аландских шхерах у острова Корно шведскую эскадру в 18 вымпелов. При этом особо отличился прам «Дикий Бык».

Корабль «Астрахань», возвращаясь с больными и ранеными из-под Кольберга, 10 октября 1761 года был снесен течением у мыса Сибернес (остров Даго) и разбит прибоем. Весь личный состав спасся.

Евсея весь флот знает, и он всех. С новым капитаном «Не тронь меня» тоже судьба раньше сводила. Перегоняли они несколько лет назад фрегат «Гремящий» из Архангельска в Кронштадт. Знал Евсей, что Хметевский только с виду суров, на самом же деле душа-человек: линьки с мордобоем не жалует, зато о последнем матросе рачится, как о сыне родном. Таких капитанов на флоте по пальцам пересчитать можно.

Евсей драться тоже не любил, хотя кулаки имел увесистые. Самого по молодости лупили – это да, было дело, и в минуты откровенной беседы боцман с удовольствием демонстрировал желающим свой щербатый рот. Вот, мол, как в старину-то было, не то, что нынче!

Всю зиму Евсей с малой частью команды на корабле. За ним, что за дитем, каждодневный уход нужен.

В апреле остальная команда на корабль перешла, а в начале марта и рекрутов в пополнение прислали. Принимал вновь прибывших Евсей. Осмотрел их с вниманием и недоволен остался. Рекруты как рекруты – рожи глупые, а в глазах тоска и страх.

– Ну, – сказал им, – новая жисть нонче для вас начинается. Учиться всему будете заново: и ходить, и по дереву лазать, и говорить. Вот ты кто таков? – ткнул он пальцем в грудь тщедушного веснушчатого парня.

– Я-то? – шмыгнул тот простуженным носом. – Васька, Митрофана Никонова сын.

Евсей махнул рукой безнадежно.

– Не Васька, Митрофанов сын, ты будешь отныне, а самый что ни на есть служитель флота российского! И все запомните, – обернулся он к испуганно жавшимся рекрутам, – что вы теперь не Васьки да Ваньки, а русские матросы!

Построив по ранжиру, повел Евсей новоявленных матросов по черному весеннему льду на корабль. Пронзительный ветер рвал с голов треухи и завертывал полы дырявых армяков.

На корабле рекрутов встретил дежурный офицер в бараньей шубе и надвинутой по самые уши треуголке. Мельком оглядел прибывших, кликнул писаря да лекаря – осмотреть, нет ли болезни или заразы какой.

Пришли, осмотрели и записали.

Затем одежду каждому выдали. Чего там только не было: рубахи и порты, башмаки и сапоги, кафтаны со штанами на подкладке холщовой да на подкладке сукна сермяжного, бастроги, шапки и даже по галстуку пышному в придачу.

Повеселели немного рекруты: ишь-то, богатство какое! Однако надевать ничего не позволили, а повели на берег в баню. Лупцевали там себя рекруты вениками березовыми, из шаек окатывались до одури. Кричали прибаутки, друг перед дружкой храбрясь:

– С гуся вода, с тебя худоба, на густой лес да на большую воду!

После баньки накормили сытно. Щей густых дали и каши овсяной с маслом коровьим. Затем уж и по местам приписным развели.

Рекрута Ваську Никонова определили к громадной 30-фунтовой пушке, что стояла в самом нижнем доке. Глянул он на нее – и дух захватило! Шутка ли, такое страшилище: голова в дырку влазит…

К пушке привел Ваську веселый рябой канонир. Похлопав ладонью по казеннику, приободрил:

– Ничего, матрос-удалец – что огурец, какой вырастет! Здеся отноне будет тебе и дом, и поле бранное на всю твою жисть! Всему обучайся прилежно, лодыря не корчь, но и вперед не суйся, знай всему черед! Разумей одно: кто в море побывал, тот и лужи не боится.

Остаток дня пролетел для Васьки в тумане. Что-то заучивал, где-то ходил. Наконец рябой канонир Леха Ившин сообщил, что пора и ко сну. Спустившись на свою палубу, развесил Васька по примеру Ившина койку и, едва раздевшись, провалился в тяжелый сон. Противно пищали по углам наглые корабельные крысы, но Васька их не слышал. Снились ему родная изба на Псковщине, отец усталый, с большими руками, снилась сестра, смешливая балаболка, худенькая и жалкая. Мать сидела рядом и горестно причитала, гладила его по голове…

Тишину оборвал пронзительный свист дудки.

– Подъем! Койки вязать и умываться! – кричал, свешиваясь в люк, страшный боцман Евсей.

Ничего не соображающий Васька спросонья никак не мог попасть в штанину портов.

– Живее, живее, – подгонял его уже вязавший свою койку Ившин, – на флоте мух не ловят!

Начинался новый день, начиналась морская жизнь рекрута Васьки Никонова…

Рекрут – это еще не матрос, еще много пота пролить и мозолей нажить надобно, чтобы стать им. Сразу же с приходом в команду поступает рекрут под опеку «дядьки» – старого, опытного матроса, верой и правдой отбарабанившего на флоте полтора десятка лет. «Дядька» отвечает за рекрута головой – это и понятно: рекрут, он и есть рекрут. Ничего не умеет и не понимает, а боится, почитай, всего.

Перво-наперво выучивает рекрут, как зовут его «дядьку», а потом – отделенного и капрального унтер-офицеров, ротного, капитана, а затем флагманов и уж после всего зубрит длинные и непонятные титулы и звания особ августейшей фамилии.

Торжественно перед строем принимают рекруты присягу на верность престолу и Отечеству. Свежий ветер треплет флеры офицерских треуголок и бороду корабельного иеромонаха. Дрожа от волнения, кладут рекруты левую руку на Евангелие, правую поднимают с двумя простертыми перстами. Слова присяги тяжелы и суровы:

– «И должен везде и во всех случаях интерес… государства престерегать и охранять, и извещать, что противное услышу, и все вредное отвращать…» Целуют рекруты крест православный и в строй становятся. Все, теперь им с флота назад пути нет! А учеба настоящая только начинается.

Матрос должен знать и уметь многое. Изучить компас: что это за штука и зачем нужна; вязать многие узлы хитрые; грести на шлюпке; травить якорь в крепкий ветер и действовать при орудиях. Если определен рекрут в марсовые, должен он, помимо всего прочего, уметь поднимать стеньги и реи, ловко работать на марсе, накладывать и обтягивать такелаж, лихо взбираться в шторм по вантам. Определенные к пушкам изучают их так, что с завязанными глазами проделывают все, как надо. Особый отбор – в рулевые. Туда берут самых толковых и расторопных, учат их грамоте и счету. Рулевые должны, как «Отче наш», знать все румбы, уметь по ним править, бросать лот и развязывать лини.

Много забот у матроса на корабле, но не меньше на берегу. Едва становятся корабли на зимовку, как превращаются матросы в солдат – несут караульную службу, стоят на часах, ходят в обходы и в конвой. Гоняют их строем по заснеженному плацу. Гремят барабаны. Учатся матросы шагать в ногу, стойке правильной, чтобы грудь колесом и глаза не мигали. Приемы ружейные проделывают, учатся ружье держать, «на караул» его вскидывать да прикладом об землю стукать, чтобы все разом и красиво выходило.

Только освоив корабельную, артиллерийскую и солдатскую службы, становятся рекруты настоящими моряками.

Ваську определили в артиллеристы, и поэтому пушки для него – дело наипервейшее. Чин дали ему готлангерский, а отвечать велено за фитили. Ох, и намучился Васька с ними!

Фитили – это тонкие пеньковые веревки, вываренные в дьявольском растворе из серы и селитры и по-хитрому намотанные на деревянных штоках-пальниках, что втыкаются при стрельбе подле пушек в палубу железными остриями. Хранит их Васька в медном бочонке с двумя дырками по бокам. Бочонок – чтоб не отсырели фитили, дырки – чтоб вонь от них наружу выходила.

Васька уже пообвыкся малость. Корабль большой, народу тьма! Название смешное – «Не тронь меня». Почему «не тронь»? Чудно!

Вечерами слушает Васька с замиранием сердца истории разные о войне с пруссаками, о плаваниях и бурях морских. Жутко, но интересно – страсть! Увидь его сейчас матушка – вот реву-то было бы. А он ничего, будто так и надо.

Домой тянет – это да. Собираются иногда рекруты кучкою, вспоминают деревеньки свои, и такая тоска тогда нападает, что хоть о борт головой бейся…

Офицеров Васька почти не боится, робеет только. Офицеры все красивые, важные, в бантах и перьях. Ходят по палубе туда-сюда. Сами ничего не делают, только командуют. Капитан – тот вообще Ваське не понятен. Выйдет на подъем флага, зыркнет по сторонам, соберет вокруг себя офицеров и водит их по кораблю за собой, везде пальцем тычет. Офицеры потом унтерам за нерадивость выговор учиняют, а те с матюгом и кулаками на матросов накидываются.

Кого боится Васька, так это унтеров. Они всегда рядом, все видят, все знают, от них не укроешься. Кричат, ногами топают, в дудки свистят, чуть щеки не лопаются, а ругаются – аж мурашки по спине бегут. Никогда еще не слышал Васька, чтоб мужики в деревне так ругались, куда им! Эти такие словеса вворачивают, что чертям в аду, наверное, тошно становится.

С Ившиным Васька подружился. Многому научил его опытный канонир. Кроме работ корабельных, ежедневно с утра устраивались артиллерийские экзерциции. Ровно в восемь часов взрывались дробью барабаны, плечистые констапели кричали в надрыв:

– Готово!

– Люди, ступай в корабль! Бери с порохом рог!

Наступал самый ответственный момент. Канониры быстро протыкали затравками запалы, ссыпали в них черный искристый порох.

– Целься верней! – неслось по орудийным декам.

Щуря глаза, канониры руководили наводкой. Прислуга, обливаясь потом, приподнимала ствол, орудуя железными правилами.

– Годится! Бей клин! – командовали канониры.
<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 21 >>
На страницу:
7 из 21