Оценить:
 Рейтинг: 0

Расстрельное дело наркома Дыбенко

Год написания книги
2017
Теги
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 >>
На страницу:
9 из 10
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
В ответ на своевольный созыв съезда балтийцами и не дожидаясь его окончания, Керенский неожиданно для всех сместил с должности выбранного матросами командующего Балтийским флотом вице-адмирала А.С. Максимова, назначив на это место крупного масона контр-адмирала Д.Н. Вердеревского.

Известие о «самоуправстве» Керенского вызвало вполне понятную ярость у матросов. Так команда линкора «Петропавловск», в знак протеста против нарушения матросской воли, демонстративно подняла вице-адмиральский флаг Максимова и направила делегатов на штабной «Кречет», где поднял свой контр-адмиральский флаг Вердеревский. Делегаты предъявили ультиматум – Вердеревский должен спустить свой флаг и убираться на все четыре стороны. Все это происходило на фоне работавшего съезда и еще больше накалило обстановку.

Поэтому по требованию делегатов на заседание съезда прибыли сразу два командующих: бывший – Максимов и только что назначенный – Вердеревский. Адмиралы с большим трудом успокоили разгневанных матросов, причем А.С. Максимов призвал их принять своего сменщика. Однако уже на следующий день Д.Н. Вердеревский наотрез отказался подписать антиправительственный устав Центробалта. Страсти снова накалились. Тогда, после бурных дебатов, по предложению Маркина было решено, что устав вступает в силу и без адмиральского одобрения.

Но это еще не все! Как раз в это время пришло известие о том, что ответная делегация балтийцев на Черноморском флоте по распоряжению Керенского в полном составе арестована. Съезд потребовал немедленно освобождения своих товарищей, грозя местью. Керенский пошел на попятную и балтийцев сразу освободили.

Из воспоминаний П.Е. Дыбенко: «Заключительный аккорд в решениях съезда Балтийского флота дал величайшее оружие в руки Центробалта, который и до этого фактически являлся хозяином флота. 1-й съезд, на который мы не возлагали больших надежд, явился благодаря неумелой политике чиновников Временного правительства первым звеном в цепи последовательной работы по обработке и созданию единой, сплоченной матросской семьи балтийцев, которые действительно умели ценить и отстаивать вынесенные ими решения. Группа делегатов съезда во главе с капитаном 1-го ранга Ладыженским (командир линкора “Андрей Первозванный”) и капитаном Муравьевым не смогла добиться своей цели – расколоть балтийцев и противопоставить кронштадтцев и гельсингфорсцев ревельцам, абовцам и петроградцам. После 1-го съезда состав Центробалта усилился большевиками и левыми эсерами. Занимавшие до того непримиримую позицию ревельцы, главным образом из-за недружелюбного отношения гельсингфорсцев к командующему флотом адмиралу Вердеревскому (выдвиженец ревельцев), подчинились решениям съезда. Оборончески настроенные ревельцы, неоднократно выносившие верноподданнические резолюции поддержки Временному правительству, после обработки их на съезде и после посещения стоявших на Ревельском рейде кораблей кронштадтской делегацией постепенно, по выражению комиссара Временного правительства Онипко, перерождались, обольшевичивались. После решений съезда власть командующего во флоте была сведена на нет. Вердеревский, зарывшийся в ворохе бумаг на «Кречете», фактически являлся безвредным орудием в руках Центробалта».

В целом, несмотря на бушевавшие на съезде страсти, Центробалту удалось решить все свои вопросы и стать рупором Балтийского флота. При этом противоречия между правительством и матросами-балтийцами, которые пытались устранить на съезде, еще больше обострились до степени прямой конфронтации.

Разумеется, что Временное правительство было представлено не самыми достойными людьми, начиная с масона и авантюриста А.Ф. Керенского. Однако шла тяжелейшая война, в которой к тому времени уже наметился победный перелом (если брать общее соотношение сил Антанты и Тройственного союза). Надо было лишь еще немного выстоять, чтобы Россия получила все выгоды, причитавшиеся победителю. На таких позициях находилось и большинство революционных партий, которые умоляли матросов прекратить разброд и анархию, немного потерпеть и если уж не воевать самим, то хотя бы не мешать это делать другим.

Что касается большевиков, имевших, как известно, с Германией свои собственные отношения (пресловутый «пломбированный вагон», деньги германского Генштаба на революцию и т. д.), то их задачи и цели в данном случае полностью совпали с взглядами балтийцев. Это открывало перед большевиками хорошие перспективы к будущему взаимовыгодному сотрудничеству.

* * *

Несмотря на определенные успехи, далеко не все для матросской братии было так радужно. Почти одновременно с проведением 1-го съезда моряков Балтийского флота была образована оппозиционная общественная организация – Союз офицеров, врачей и чиновников (Промор). Возглавили Промор весьма авторитетные на Балтике командир линкора «Севастополь» капитан 1-го ранга П.В. фон Вилькен и капитан 2-го ранга Г.К. Граф. Новый союз сразу нашел полное взаимопонимание с Центральным комитетом Всероссийского военного флота (Центрофлотом), где руководящие позиции надежно держали в своих руках представители правых эсеров и меньшевиков.

Факт отставки матросского ставленника популиста вице-адмирала А.С. Максимова (по национальности финна) и замена его на верного Временному правительству контр-адмирала Вердеревского следовало считать значительной победой правительства, Центрофлота и Промора над Центробалтом и поддерживающими его матросскими массами.

Разумеется, противостояние этим не закончилось. В ответ на образование Промора и на позицию Центрофлота Центробалт начал публично аннулировать распоряжения морского министра Керенского. Поразительно, но во время подготовки летнего наступления на фронте 1917 года, которое должно было стабилизировать фронт и облегчить военную ситуацию, Центробалт занял откровенно пораженческо-предательскую позицию по отношению к своей стране. Центробалтовцы не только заявили, что Балтийский флот в этом наступлении никакого участия принимать не будет, но и написали об этом в печати. Учитывая, что германская разведка работала весьма профессионально, данный факт не чем иным, как откровенным предательством государственных интересов и своего народа, назвать невозможно. Впрочем, Центробалт это нисколько не волновало, так как его члены считали себя не только самым революционным «учреждением», но и самым демократическим. Ну а там, где полная демократия, там, как известно, разрешено все.

Выступил Центробалт против применения смертной казни за воинские преступления и уголовные преступления. Этим революционные матросы также внесли свой существенный вклад в развал армии и флота. Как можно не иметь такого инструмента воздействия в стране, ведущей тяжелейшую и кровопролитнейшую войну? Что касается ратований «центробалтовцев» за отмену смертной казни уголовникам и убийцам, то здесь тоже все логично. Ведь если расстреливать убийц, то, следовательно, надо было дать правовую оценку своим же сотоварищам, убивавшим офицеров в феврале 1917 и творившим другие беззакония! Пойди на это Центробалт, он сразу же потерял бы доверие уголовной части матросского электората, который был в тот момент весьма значителен. Да и сами «центробалтовцы» тоже были кое в чем замешаны, так что блюли в данном случае и личную безопасность.

По-прежнему Центробалт боролся и за свое исключительное право контролировать служебную деятельность офицеров, смещать и перемещать их по своему усмотрению, исходя из их политических, но никак не профессиональных качеств, за исключительное право самому выбирать на командные посты понравившихся Центробалту либералов и демократов. Надо ли говорить, что в условиях войны такая кадровая политика была равносильна смерти.

Когда в июне 1917 года Керенский подписал распоряжение Балтийскому флоту сформировать шесть ударных батальонов из добровольцев-матросов для отправки на фронт, Центробалт ответил ему откровенно издевательской резолюцией: «Ввиду недостатка специалистов на кораблях и угрозы наступления немецкого флота ни один матрос, верный революции, не может покинуть корабль. Излишек офицеров может быть, в порядке приказа, откомандирован на сухопутный фронт. Тот, кто добровольно покинет корабль, исключается из списков флота и считается дезорганизатором последнего».

Дыбенко знал, что делал. Дело в том, что резолюция, о которой тут же, разумеется, узнал весь Балтийский флот, способствовала дальнейшей популярности Павла Ефимовича.

Кстати, реально на тот момент на флоте действительно имелся переизбыток рядового состава, т. к. учебные отряды и школы работали на полную мощность, принимая все новых и новых призывников. Флот готовился принять в свой состав новейшие линейные и легкие крейсера, эсминцы и подводные лодки и предстояло комплектовать их команды. Кроме этого, перекомплект личного состава заранее планировался с учетом возможных потерь в боях. Но новые корабли в строй так и не вошли, а потери почти невоюющий флот нес минимальные. Если в чем и был дефицит, так это именно в профессиональных офицерских кадрах. Выпускников Морского корпуса катастрофически не хватало. Именно поэтому был в срочном порядке создан Севастопольский морской корпус и курсы т. н. «черных гардемаринов» (ускоренные курсы подготовки флотских офицеров), осуществлялся призыв офицеров запаса и назначение на офицерские должности гражданских штурманов и механиков. Так что иначе как откровенным издевательством над здравым смыслом (не говоря уже о гражданской позиции) данную телеграмму Центробалта назвать просто нельзя.

Еще раз повторюсь, что в это время шла не просто война, а война на территории Российского государства, ставшая к этому времени по своей сути уже ВОЙНОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ! Поэтому, называя вещи своими именами (а не прикрываясь революционными лозунгами), в тот момент Центробалт выступал как верный союзник германского кайзера.

В целом все резолюции Центробалта в то время носили ярко выраженный популистский характер, имея лишь одну цель – любой ценой заручиться поддержкой матросских масс. Боятся матросики за свои кровавые делишки в феврале – вот вам индульгенция об отмене смертной казни за ваши преступления. Не желают матросики защищать Отечество и рисковать своими драгоценными жизнями, а желают хорошо спать и сытно кушать в тыловых Гельсингфорсе и Кронштадте – вот вам индульгенция о запрещении воевать на сухопутном фронте.

Дальше больше. Пытаясь хоть как-то навести порядок против анархии и произвола в государственных масштабах, Временное правительство принимает закон о преступлениях против государственного спокойствия, согласно которому организаторы массовых антигосударственных выступлений наказывались каторгой. С точки зрения любого государства, все, безусловно, правильно и, главное – совершенно законно. Назовите мне хотя бы одно нормальное государство, поощряющее антигосударственную деятельность. Но то, что было нормально для всех, было ненормально для Центробалта. Братишки сразу же разглядели в данном законе опасность для себя, а разглядев, немедленно отреагировали гневной резолюцией, указав, что статьи закона «направлены специально против революционного, трудящегося класса и что это есть посягательство Временного правительства на народную свободу, свободу слова, печати…». Помимо этого, было постановлено «препятствовать всеми имеющимися у нас средствами проведению в жизнь 129-й и 131-й статей (статьи о наказании за организацию массовых беспорядков. – В.Ш.). Напоминаем коалиционному министерству, что оно обязано исполнять волю народа, а не приказывать ему».

Так-то оно так, написано патетично и красиво, и любое правительство в идеале на самом деле обязано выполнять волю народа. Однако оно же обязано и эффективно руководить этим же народом. А еще никто в истории человечества (и Центробалт в том числе) не придумал, как можно руководить государством без законов и приказов, без дисциплины и порядка в стране.

На фоне резкого обострения отношений с государственными властями отношения матросов Балтики с партиями правых эсеров и меньшевиков (поддерживающих эту власть) также ухудшились, и авторитет этих партий начал падать. Матросы по своей обычной привычке стали массово покидать ряды этих партий и искать для себя другие, более для них привлекательные. Свято место, как известно, пусто не бывает, и образовавшуюся пустоту немедленно заполнили конкуренты – большевики, левые эсеры и анархисты. Все эти три леворадикальные партии были настроены, так же как и Центробалт, агрессивно против Временного правительства, требуя продолжения революции до ее полной победы. Большевики при этом подразумевали диктатуру пролетариата, левые эсеры видели в качестве главного движителя революции не малочисленный российский пролетариат, а многомиллионное трудовое крестьянство. Что касается анархистов, то их просто не устраивал сам институт государства. В целом идеи леворадикальных партий и балтийской братвы на данном этапе полностью совпадали. При этом обе стороны сейчас еще и весьма нуждались друг в друге. Балтийцам нужна была опора на определенные политические теории, чтобы их беспредел обрел хоть какой-нибудь теоретический базис, леворадикалам же был нужен Центробалт и Балтийский флот, как реальная вооруженная сила, которая обеспечила бы им будущий вход во власть. Начался самый настоящий политический торг, во время которого каждая из сторон преследовала свои личные интересы, рекламировала свой «товар» и интриговала против конкурентов. Центробалт в каком-то смысле уподобился богатой невесте, которой предстояло сделать выбор между искушавшими ее женихами.

В данной ситуации наиболее предпочтительные шансы «пойти под венец» с Центробалтом оказались у большевиков. Причин тому было несколько.

Во-первых, в сравнении с конкурентами РСДРП(б) имела хорошо отработанную внутреннюю организацию, опытных функционеров, строжайшую внутреннюю дисциплину, необходимые финансовые средства и, безусловно, выдающегося руководителя в лице В.И. Ленина. Что касается левых эсеров, то они все еще представляли лишь одну из фракций формально все еще единой эсеровской партии (окончательно левые эсеры порвут со своими правыми коллегами лишь в ноябре – декабре 1917 года), а потому по всем позициям были слабее, чем большевики. Об анархистах и говорить нечего, т. к. сами принципы их учения отрицали и жесткую партийную организацию, и дисциплину.

К июню 1917 года авторитет большевиков на Балтийском флоте значительно вырос. Но еще раз напомним, что вырос он исключительно по причине взаимной ненависти к Временному правительству, а не по какой-либо иной. Как известно, ничего лучше не сплачивает, как наличие общего врага. Но что произойдет, когда этот общий враг исчезнет? Тогда этого сказать не мог никто…

Официально «обручение» Центробалта и большевиков произошло на Всероссийской конференции военных фронтовых и тыловых организаций РСДРП(б), проходившей в Питере с 16 по 23 июня 1917 года. Делегатов Балтийского флота там представляли член Центрофлота большевик Н. Маркин, член Центробалта Н. Ховрин, член гельсингфорсской делегации большевик М. Афанасьев, лидеры кронштадтских большевиков матросы Е. Зинченко и И. Егоров. Наибольшей активностью из них отличался Н. Маркин, имевший, как сын убитого жандармами революционера, большие связи в большевистской партии. На конференции Маркин озвучил цифру – 4 тысячи членов большевиков среди матросов Балтийского флота, из которых почти полторы тысячи служат на линейных кораблях. Если названные Маркиным цифры были даже завышены, если при этом большая часть этих членов партии вступили в нее всего несколько дней назад, после выступления очередного оратора, все равно Маркин наглядно продемонстрировал весьма возросшее влияние большевиков на Балтийском флоте. Отметим и сохранившуюся тенденцию – наиболее радикальными (в данном случае пробольшевистски настроенными) по-прежнему оставались команды никогда не воевавших кораблей, прежде всего линкоров. На эсминцах и подводных лодках, а также в Ревеле и Або влияние большевиков было, как и раньше, не слишком значительным.

После завершения конференции все делегаты отправились в Кронштадт, чтобы продемонстрировать местным матросам свою значимость и силу. На Якорной площади был собран 20-тысячный митинг, на котором кронштадтцы огласили свое приветствие конференции большевиков. Приезд столь представительной делегации РСДРП(б) и грамотная работа делегатов на кораблях и в частях еще больше упрочили положение большевистской партии в таком стратегически важном для них гарнизоне.

Из Кронштадта часть делегатов, не теряя времени, поспешила в Гельсингфорс. Там тоже прошли демонстрации в поддержку большевиков, а для делегатов была организована достойная встреча на «Виоле», с накрытием столов и здравицами в честь Ленина и Центробалта.

Ободренные поддержкой большевиков, «центробалтовцы» решают снова поднять вопрос о выборности командующего флотом. Новая резолюция, по словам члена Центробалта Н. Измайлова, «дышала ненавистью к Временному правительству». Лозунги были, как и обычно, самые популистские, но общий тон стал еще более жестким. Чтобы хотя бы немного утихомирить страсти, командующий флотом Вердеревский встретился с членами Центробалта. Характерно, что Дыбенко на эту встречу сотоварищи не взяли, боясь его неадекватного поведения. Возможно, именно поэтому командующему и матросам удалось договориться «не допускать крайних вооруженных мер борьбы против Временного правительства». Фактически Вердеревский уговорил матросов хотя бы временно отказаться от вооруженного мятежа против государственной власти, к чему их откровенно провоцировали большевики. Соглашение, подписанное восьмью «центробалтовцами», вызвало гнев Дыбенко и его группы. Обиженный неуважением Дыбенко стал требовать перевыборов Центробалта, чтобы изгнать из него представителей эсеров, меньшевиков и анархистов. 30 июня под нажимом большевиков Центробалт поставил вопрос о сложении своих полномочий. Когда же на «Виолу» прибыли вновь избранные в гарнизонах «центробалтовцы», старые отказались покидать уютное судно. Теперь на заседаниях Центробалта рядом заседали представители сразу двух созывов: «старики», уже отстраненные от власти, но еще не сдавшие свои полномочия, и «новички», уже вступившие во власть, но еще не взявшие фактически бразды правления в свои руки. Так как «старики» наотрез отказались покидать «Виолу», то новые члены Центробалта перебрались на куда более комфортабельную бывшую императорскую яхту «Полярная Звезда», специально переведенную для этой цели из Петрограда в Гельсингфорс. На гафеле яхты подняли флаг Центробалта, но точно такой же флаг реял и над «Виолой», где засели «старые центробалтовцы». Лишь через несколько недель «стариков» удалось спровадить по своим частям, очень уж им не хотелось отрываться от сытной кормушки.

Что касается Павла Ефимовича, то он, разумеется, как преданный большевик, остался в новом составе Центробалта. Теперь Павел Ефимович по праву расположился в яхтенных апартаментах Николая Второго, где его и навещала Александра Коллонтай.

Между тем Временное правительство, понимая, что дальнейшее попустительство смерти подобно, все же начало действовать. На фронте была введена смертная казнь, часть наиболее анархиствующих полков была расформирована, начались аресты наиболее одиозных агитаторов и сторонников поражения России в войне. Впереди была решительная схватка за власть между руководством страны и левыми политическими партиями, впереди была схватка между Временным правительством и балтийцами. Впереди был июль 1917 года…

Глава седьмая

Июльский путч

Еще с апреля 1917 года на флоте ходили слухи о готовящемся грандиозном наступлении наших войск на фронте. Слухи горячо обсуждались. И Центробалт, и большинство судовых комитетов были против наступления.

Вот, например, весьма типичная резолюция митинга команды учебного судна «Африка» от 29 июня 1917 года, опубликованная в большевистской газете «Волна»: «Мы, матросы учебного судна “Африка”, в количестве 345 человек, обсудив вопрос о наступлении, начатом русскими войсками по настоянию англо-франко-американской и русской буржуазии, находим это наступление вредным для дела революции… Мы категорически протестуем против такого наступления и выносим строжайшее порицание всем этим кровожадным и ненасытным народной кровью – министрам-капиталистам и вместе с тем министрам-социалистам, идущим против демократической программы, по тем же, грабительским договорам, заключенным Николаем Кровавым… Мы полагаем, что один только единственный выход из этой кровопролитной войны, – необходимость перехода всей власти в руки трудящегося народа С.Р.С.Д. и немедленного предложения справедливого мира всем народам… Председатель собрания Измайлов, секретарь Лазуткин».

Резолюция в самом деле грозная, но и прелюбопытная. Во-первых, что это за такая «Африка», команда которой решает столь стратегические вопросы, как целесообразность фронтовых наступлений? Учебное судно «Африка» было в 1917 году уже столь старой и проржавевшей лоханью, что ее уже боялись выпускать даже за пределы аванпорта. С началом войны «Африка» встала на мертвый якорь в Кронштадтской гавани, и лишь дно вокруг нее все больше заполнялось выброшенным за борт мусором. Не найдя для ветерана лучшего применения, его приспособили для обучения водолазов.

Итак, «африканцы», ни разу в жизни не видевшие не то что живого немецкого солдата, но не слышавшие даже отдаленных орудийных залпов, собравшись скопом, толкуют «на майдане», как следует вести войну мирового масштаба, в ходе которого находят принятое высшим командованием решение на активизацию боевых действий вредным и выносят им свое строжайшее порицание. При этом при штатной команде в полторы сотни человек резолюцию митинга подписывает почему-то вдвое большее количество людей… То, что команда «Африки» на самом деле занималась словоблудием, а не боевой подготовкой, говорит тот факт, что уже в следующем году пароход оказался в столь плачевном состоянии, что был списан в плавучий склад.

Обращают на себя внимание и ругательства в адрес министров Временного правительства. Отметим, что их совсем не случайно поносят и как капиталистов, и как социалистов. Почему? Да потому, что в правительстве более удачливые конкуренты большевиков, левых эсеров и анархистов – правые эсеры и меньшевики. Подписывают резолюцию соответственно матросы-большевики Измайлов и Лазуткин. Именно поэтому данную «правильную» резолюцию печатает и большевистская газета. Однако митинг есть митинг. На следующий день на проржавевшую «Африку» приедут агитаторы анархисты, соберут все тех же «африканцев» и те столь же легко проголосуют за резолюцию анархистов-коммунистов, которая будет не менее революционной, чем нынешняя, но продемонстрирует всем, что на «Африке» все почитают не Маркса с Лениным, а Кропоткина с Бакуниным. Ну а послезавтра на «Африке» объявятся и припоздавшие левые эсеры, и все повторится снова.

На самом деле матросов интересовало только одно – чтобы их не послали на фронт. Отсюда и отношение к стратегическому наступлению – а вдруг будут большие потери и тогда начнут снимать лишних людей с кораблей и отправлять в окопы? Ну а кого еще снимать, как ни лишних ртов с никому не нужной «Африки»! А потому «африканцы» голосовали дружно и однозначно, голосовали не из-за переживаний за все человечество («справедливый мир всем народам»), голосовали за спасение собственных жизней…

Сегодня историки доказали, что наступление июня 1917 года было блестяще подготовлено командованием, но провалилось из-за катастрофического падения дисциплины в русских войсках. В первые дни был действительно достигнут серьезный успех, но развить его не удалось. Отборные ударные части, начинавшие наступление, к этому моменту были в основном выбиты. Обычные же пехотные части отказывались наступать. Войска стали обсуждать приказы в «комитетах» и митинговать, теряя время, или вовсе отказывались продолжать воевать под самыми разнообразными предлогами – вплоть до того, что «своя артиллерия так хорошо поработала, что на захваченных позициях противника ночевать негде».

Потери были невелики, но в данном случае имели катастрофические последствия, так как они пришлись прежде всего на отборные, «ударные» части. С выбытием из армий всего «здорового» элемента оставшаяся солдатская масса окончательно потеряла военный облик и превратилась в совершенно неуправляемую вооружённую толпу, готовую бежать от малейшего нажима неприятеля.

Из хроники событий: «Армия настолько утратила боеспособность, что атака 3-х немецких рот опрокинула и обратила в бегство две русские стрелковые дивизии: 126-ю и 2-ю финляндскую. Противника пытались сдерживать более дисциплинированные кавалерийские части, офицеры-пехотинцы и одиночные рядовые. Вся остальная пехота бежала, заполнив своими толпами все дороги и, как описал это генерал Головин, «производя… величайшие зверства»: расстреливая попадавшихся к ним на пути офицеров, грабя и убивая местных жителей, без различия сословия и достатка, под внушённый им большевиками лозунг «Режь буржуя!», насилуя женщин и детей. О том, какого масштаба достигло дезертирство, можно судить по такому факту: один ударный батальон, присланный в тыл XI армии в качестве заградотряда, в район местечка Волочиск, задержал 12 000 дезертиров за одну ночь».

Как это ни покажется странным, но на Северном фронте лучше всех дрались как раз моряки-балтийцы. В отличие от гельсингфорсцев и кронштадтцев матросы Ревеля имели на ход войны свое отличное мнение. Большинство из них, в отличие от представителей тыловых баз, уже участвовали в боях и знали почем фунт лиха. Вот из таких матросов и был в начале 1917 года сформирован в Ревеле морской батальон, который в дань моде того времени назвали «Ревельским батальоном смерти». Плохо обученные сухопутным приёмам боя, моряки-ударники понесли большие потери, но с честью выполнили поставленную боевую задачу. Вот что писала газета «Биржевые ведомости» от 18 (31) июля 1917 года: «Всероссийский центральный комитет по организации добровольческой армии сообщает о действиях ревельского батальона. Получив задачу прорвать две линии окопов, батальон прорвал четыре линии, желая закрепить захваченное, батальон попросил поддержки, но вместо поддержки батальон был обстрелян своими же. Под двойным огнем батальон начал отход на первоначальные позиции. Потери были громадны: из 300 моряков, входивших в состав батальона, не ранено всего 15 человек. Три офицера: подпоручик Симаков, мичман Орлов, мичман Зубков, не желая отступать, застрелились. Командир батальона штабс-капитан Егоров скончался от полученных им 13 ран».

Вечная память этим офицерам и матросам-ревельцам. Но кто сегодня знает о подвиге Ревельского батальона? Историки их оболгали, как «наймитов» все тех же министров-капиталистов, а товарищи, сидевшие в тыловых базах – и вовсе их предали…

* * *

В конце июня 1917 года, когда до Петрограда дошли известия о провале наступления, там начались волнения. Первыми взбунтовались солдаты 1-го пулемётного полка, не желавшие отправки на фронт, а желавшие оставаться в тыловом Питере. На самом деле «полк» насчитывал более 11 тысяч солдат и являлся учебным депо по формированию маршевых рот и пулеметных команд для фронта. Однако начиная с февраля никто из солдат идти на фронт не желал, поэтому численность полка постепенно достигла 12 тысяч человек, проводящих время в безделье, пьянках и слушании бесконечных агитаторов. К большевикам «пулеметчики» относились нейтрально, так как вообще особо в революцию не лезли, желая лишь отсидеться в теплых казармах до окончания войны. В реальности пулеметный полк представлял собой огромную вооруженную банду, которая являлась для правительства такой же головной болью, как и Центробалт. Усугубляло ситуацию и то, что квартировал полк на Выборгской стороне, где располагались заводы и рабочие районы. К июлю месяцу Выборгская сторона стала почти суверенной республикой, не подчиняющейся центральному правительству. Представители власти туда старались лишний раз не показываться.

Одновременно с анархиствующими «пулеметчиками», начались волнения и на заводах, где рабочие под влиянием большевиков и левых эсеров выдвинули уже политические требования немедленной отставки Временного правительства, передачи власти Советам и переговоров с Германией о заключении мира. Выступления рабочих были, разумеется, немедленно поддержаны и враждебным правительству Центробалтом.

Левые партии, пользуясь слабостью власти, усиленно раскачивали ситуацию, стремясь ее дестабилизировать. Конкретных планов, что делать дальше, у них пока не было. Именно в это время В.И. Ленин сказал свою крылатую фразу о том, что главное ввязаться в драку, а там уже по ходу дела разберемся, что к чему. Так как большевики были еще крайне слабы для самостоятельного выступления, поэтому пока они решили объединить под антиправительственными лозунгами всех недовольных и посмотреть, что из этого может получиться. Именно этим и объясняется двойственная позиция РСДРП(б) в июле 1917 года. Что же касается левых эсеров, то в тот момент они все еще занимались внутрипартийной борьбой со своими пришедшими во власть правыми коллегами и только-только вырабатывали самостоятельную политическую программу. Не дремали и анархисты, организовавшие штаб на даче Дурново, вблизи металлического завода и завода Промет. Помимо старых идейных анархистов, там крутилось большое количество и новообращенных, среди которых преобладали матросы.

Между большевиками, левыми эсерами и анархистами шла настоящая драка за воинские части Питера. Однако никто из них серьезного перевеса над конкурентами так и не добился.

ЦК партии большевиков считал, что настала пора напомнить обществу о своем существовании, т. к. авторитет их среди народных масс оставлял желать лучшего. Так, на состоявшемся в июне Первом Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов подавляющее большинство получили эсеры и меньшевики, а большевики потеряли даже то влияние, которое имели до съезда. Более того, делегаты дружно отвергли курс большевиков на прекращение войны и уничтожение системы «двоевластия» (правительство – Советы). Отказался съезд проводить и массовую антиправительственную демонстрацию, которую пытался организовать В.И. Ленин. Обозленный Ильич обозвал делегатов «соглашателями», впрочем, что ему еще оставалось?..

<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 >>
На страницу:
9 из 10