Сталинградское Евангелие архимандрита Кирилла (Павлова)

Да что там говорить, у нас рядом Барвиха, санаторий правительственный, наша прихожанка там работала и была знакома с Семеном Михайловичем Буденным. Она как-то лодки мыла, и крестик нательный у нее, видно, выбился из-под блузки. «Клавдия Васильевна, что это у вас такое?» – обращается к ней Буденный. Она и показала ему свой медный крестик. «А у меня вот какой!» – и показывает свой золотой. «Семен Михайлович, так вы верующий?» – вырвалось у нее. «Конечно, а как же?» – отвечает. «Ну, вы же партийный!» – «Это на бумаге». Вот вам и свидетельство маршала.

Попадет такой коммунист к старцу и выходит из его кельи уже верующим, но все так же занимает свой пост, только живет иначе, Евангелием руководствуется.

Отец Иоанн (Крестьянкин) мне лично рассказывал, как однажды его пригласили поисповедовать кого-то на дому, подъехала спецмашина, отвезла в дом, как оказалось, одного из членов правительства. «Я, – говорил потом, – за всю свою жизнь не слышал больше, чтобы человек с такими слезами каялся, с таким сокрушением исповедовался». Он еще и попросил, чтобы батюшка его детей окрестил.

Отец Сергий Орлов говорил: «У Господа средств много, может вот так всё перевернуть, – и переворачивал в этот момент ладонь, – заснем при одной власти, а проснемся при другой». Прот. Сергий Орлов и отец Валериан Кречетов

Мне и самому, а я уже более 50 лет служу, доводилось крестить членов ЦК профсоюзов. Одна женщина рассказывала, что их на работе обязывали атеистическую пропаганду вести, но можно было и отказаться. Вызывает она кого-то, говорит: будешь читать такую-то антицерковную лекцию. А человек упирается: что угодно, только не это. И женщина эта про себя отмечает: значит, тоже наш. Все равно вера сохранялась.

Иван Павлов, когда его уже после Сталинградской битвы хотели в партию «пристроить», наотрез отказался. И таких было немало, кто твердо стоял на позициях своей веры. Кто-то, конечно, этому и возмущался, но в глубине души те, кто сами боялись исповедовать веру или даже отступили от нее, начинали с уважением относиться к исповедникам.

А это действительно достойно почтения.

Помню, я спросил как-то Константина Ефимовича Скурата, профессора Московской духовной академии: «Вот тут Хрущев объявил, что последнего попа по телевизору покажет. Нам уже готовиться нужно, конец?» А он так просто отвечает: «Знаешь, Россия непредсказуема. У нас говорится одно, а произойдет другое. Еще неизвестно, что будет».

Мы еще школьниками были, вуз выбирали, а отец советовал нам, сыновьям: «Хотите быть священниками – готовьтесь к тюрьме». Мы и пошли в лесотехнический. Заранее готовились, если вдруг на лесоповал отправят… Но как отец Сергий Орлов говорил: «У Господа средств много, может вот так всё перевернуть, – и переворачивал в этот момент ладонь, – заснем при одной власти, а проснемся при другой».

Я отцу Сергию посетовал как-то (а было это примерно в 1974 году): «Батюшка, наверное, конец скоро?» А он отвечает: «Да кто его знает, может, еще лет 100…» Половина срока уже прошла.

Мы сейчас беседуем в нашем новом храме Новомучеников и исповедников Церкви Русской. Так тогда никто и представить себе не мог, что здесь будет построен этот храм с таким посвящением. Тут раньше стояла самая первая церковь Покрова Богородицы, потом часовня, вот мы и решили это место увековечить…

Храм Новомучеников и Исповедников Российских в с. Акулово

КАК ВОЛЯ БОЖИЯ. Епископ Солнечногорский Алексий (Поликарпов), наместник Данилова монастыря

Батюшка был из поколения фронтовиков. Про войну не любил распространяться, бывало, спросишь, а он уйдет от ответа. Разве что отмечал, что было попущено такое вразумление народу России. После этого люди как-то встрепенулись.

Он постоянно читал Евангелие – была у него такая привычка. Носил томик с собой и при каждом удобном случае открывал. Многое, целые главы, знал наизусть. Когда его просили сказать какое-то слово, даже просто за столом, он начинал цитировать Священное Писание.

Он часто лежал в больнице, и однажды у него – кроме всех его хронических болезней – обнаружили еще и кисту на почке. Назначили операцию. Батюшка вспоминал, как взял очки, Евангелие и пошел. И вот читает он Евангелие, молится, а врачи делают операцию под местным наркозом – и все прошло хорошо.

После войны батюшка сразу же отправился в Елоховский собор – узнавать, есть ли где духовная школа. Решил уже для себя идти на служение Богу. Ему ответили, что открыт Богословский институт в Новодевичьем монастыре. Там, вспоминал, его встретили приветливо, но сказали, что в этом году он поступать опоздал. Так что пришлось устроиться на работу – на дровяные склады в Рогожской слободе. Жил он в семье у сестры Анны (они с мужем Яковом потом к батюшке в Лавру приезжали). Яков, батюшка рассказывал, всегда был очень заботлив, всячески его как абитуриента от каких-либо дополнительных нагрузок оберегал: дайте, мол, человеку восстановиться, чтобы он мог позаниматься.

«Евангелие сдавать мне было не сложно», – вспоминал отец Кирилл про свое поступление в духовную школу. Ну а остальное выучил. Рассказывал – в шинельке пошел экзамены сдавать. Их там таких было много. Дружбу они пронесли через всю жизнь.

«Батюшка учил нас любви к Евангелию»

Батюшка очень трепетно к однокашникам относился. Отец Валентин Радугин, тоже уже преставился, к батюшке приезжал благословение брать, чтоб умереть, но отец Кирилл все же раньше него ушел. Отец Валентин батюшку, кстати, до последних дней так «Вань» и называл.

Отец Кирилл своих однокурсников и в Лавре собирал, и в Донском монастыре. Отец Агафодор (Маркевич), бывший некогда его келейником, а потом наместником Донской обители, принимал их неоднократно. И к нам в Данилов монастырь они все дружной компанией приезжали. Батюшка с сокурсниками хранил связь до последнего времени, они уже седенькие, старенькие постоянно собирались, да и по одному приезжали к нему.

Встреча с однокурсниками в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, 2000 год

Троице-Сергиева Лавра – это такой маяк, который виден издали и отовсюду. После войны среди братии были схимники из тех, кто претерпел гонения, своей жизнью свидетельствовал о вере. Можно было просто наглядно лицезреть, что значит быть учеником Христовым.

Духовники старшего поколения – архимандриты отец Серафим (Шинкарев) и отец Петр (Семеновых). Отец Серафим – такой старец невысокого роста, очень колоритный на вид, с кудрявой шевелюрой. Он часто говорил: «Детка, имей в виду…» – у него такое выражение было. Вот братия шутливо и называли его «имиду» – т. е. «имей в виду». Он был из постриженников еще дореволюционной Курской Коренной пустыни. Но потом в ссылке оказался вместе со святителем Лукой (Войно-Ясенецким), в Лавру уже откуда-то с Севера, из-под Архангельска подтянулся. Братия тогда со всех концов страны во вновь открытый монастырь собиралась. Из сидельцев за веру костяк монашества и образовался. Отец Серафим отца Кирилла при постриге от Евангелия принимал, а потом уже сам батюшка был назначен духовником обители.

Старец Серафим (Шинкарев) в ссылке оказался вместе со святителем Лукой (Войно-Ясенецким)

А еще из стареньких был в Лавре схиархимандрит Иосия (Евсеенок). Он тоже из ссылки вернулся. Сам рассказывал, как едет и думает: «Куда б мне приткнуться?» – а у него с собой Гефсиманская икона Божией Матери (она потом в келье отца Кирилла стояла). Так отец Иосия в лаврский Гефсиманский скит как раз и попал – вот так Божия Матерь устроила. Такой у него даже заранее видимый знак от Господа был – Богородица не оставит, защитит.

Архимандрит Кирилл (Павлов) и протоиерей Валентин Радугин на Клязьме, 1999 год

Архимандрит Кирилл (Павлов), Марк Анатольевич Трофимчук и протоиерей Валентин Радугин на природе в дни юбилея окончания Духовной семинарии, 1975 год

Еще помню такой случай.

Ректором московских духовных школ был владыка Владимир (Сабодан), впоследствии митрополит Киевский и всея Украины. Обычно на последнем, 4-м курсе он приходил в аудиторию и беседовал с выпускниками. Спрашивал, кто где будет служить, куда стопы свои направляет. И вот на нашем курсе среди выпускников был архимандрит Арсений (Веретенников), ныне уже покойный. Владыка по списочку дошел до него и спрашивает: «Александр Веретенников, как, мол, куда?» Тот отвечает: «Как воля Божия». – «А как вы хотите?» – все-таки уточняет владыка ректор. «Ну как воля Божия», – опять отвечает тот. Тогда владыка спросил: «А как вы хотите, чтобы воля Божия была?» А тот уже тогда послушником Лавры был, сказал, что хочет в монашество. Но показателен сам разговор.

Нас так отец Кирилл учил: главное, чтобы воля Божия на тебе сбылась. Ну и, конечно, слово Божие – читать, изучать, воплощать в жизнь.

Любовь к слову Божию его и с владыкой Афанасием (Сахаровым) сблизила. Их главный совет всегда был – читай Евангелие. А еще молитву благословляли не забывать перед чтением слова Божьего, чтобы словами Евангелия Господь попалил тернии согрешений, – дабы исправиться.

Батюшка привил нам память и любовь к владыке Афанасию (Сахарову), к его исповедническому служению, к его святительским наставлениям. Помню, как он служил панихиды по владыке Афанасию в крипте Успенского собора, как пел отец Матфей (Мормыль)…

Эти панихиды всегда собирали множество народа.

ДУХОВНАЯ ЛЕСТВИЦА. Любовь Владимировна Пьянкова, келейница архимандрита Кирилла (Павлова)

Батюшку демобилизовали в октябре 1945 года, и он сразу же поехал в Новодевичий монастырь, где тогда располагался Богословский институт (будущая семинария). Но ему сказали, что он опоздал – в институте уже шли занятия. Ему дали программу вступительных испытаний и посоветовали приходить на следующий год. И батюшка вынужден был идти работать (иначе привлекли бы за тунеядство), но устроился не по специальности, а на дровяной склад Рогожского кладбища, чтобы через год уволиться и пойти учиться в семинарию.

И в следующем году он поступил в духовную школу.

Думаю, что родители его были очень этому рады – сколько слёз было пролито, чтобы Господь вернул его живым с войны! Но и потом они молились, мама приезжала к нему в Лавру несколько раз, навещала и в семинарии, и в академии.

В Троице-Сергиеву Лавру духовные школы вернули в 1948 году. Жили и преподаватели, и студенты довольно трудно. Питались по продовольственным карточкам. Многие монастырские постройки, крепостные стены были заселены мирскими людьми. В академическом корпусе оставался педагогический институт, в академическом храме – клуб. Никаких заграждений нигде не было. Студенты педагогического института гоняли мяч на территории между нынешней академией и Успенским собором.

Троице-Сергиева Лавра, 1939 год

Во время учебы у батюшки постепенно созрело желание принять монашество. Поначалу он думал о Глинской пустыни. Но время было тревожное – монастырь то закрывали, то открывали, и, видимо, батюшку как-то это остановило. Но он ездил в Глинскую пустынь, познакомился со старцами: отцом Андроником (Лукашем), отцом Серафимом (Романцовым) и другими.

А когда окончил академию в 1954 году, то всё-таки решил поступать в Троице-Сергиеву Лавру. 15 июня он написал прошение о принятии его в число послушников монастыря. 25 августа 1954 года Ивана Павлова постригли в монашество с именем Кирилла Белозерского. 8 октября, на преподобного Сергия, рукоположили в иеродиаконы, а 30 ноября, на преподобного Никона Радонежского – в священники. Так началась новая жизнь теперь уже отца Кирилла – насельника Троице-Сергиевой Лавры.

Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1962 год. Очередь к мощам Преподобного