27 сентября, без масок
1
Упрощение вселенской сложности
и пустотой, и порожностью,
вскрытием глубин и высот,
где ты и птица, и крот.
Где макро- проявлено в микро-,
начало вместо конца,
где без масок и, конечно, без фильтров,
без приторности свинца.
Где, очарованный кротостью
вселенского беспределья,
я постигаю тонкости
божественного жизнетворенья.
2
Часто кажется, что жизнь закончилась,
что как будто, не начинаясь,
и убогость, кажется, упрочилась,
невежеством утверждаясь.
Часто кажется – пути все пройдены,
и дороги привели в тупик,
и потеряны границы родины,
и не пение вокруг – крик.
Часто кажется…
И хандра сердечная
из сознания прорастает,
но божественная рука беспечная
в спину тебя толкает.
Заставляя рисковать и множиться,
упрощаться до безмерной вселенскости,
когда так смешно итожиться,
когда преполнен детскости.
Когда насыщен случаем
и утверждён предназначенностью,
когда смешно мученичество,
и болезнь значимости.
3
Чёрно-белая цветность
разъедает меня,
как тьму уничтожает рассветность,
как вода жаждет огня.
Как не стыкуемое разное,
съединяясь, рождает новое —
такую себе радугу праздности
робкое, но жизнеосновное.
И моя многоцветность сереется,
а чёрно-белость расцвечивается,
и слово моё умеется,
словно кодо-секретится.
В слове – и смерть, и рождение,
и Бог, что танцует весну
вечного жизнецветения,
Солнце утверждая, и Луну.
Тени для дня и для вечера,
танец для сердца и глаз, —
какая прекрасная очеловеченность
утверждает на планете нас.
4
Слово и плачет, и смеётся,
вытанцовывая жизнь,
и улыбка всегда найдётся
на ступени и рубежи.
Смелость всегда покорится
поцелую и нежно-сплетению,
объятием утвердится
и любовным томлением.
Слово всегда танцуется,
разрушая границы,
где события тушуются,
в колёса – спицы,
оулыбливая лица.
Где я и сильный, и слабый,
и такой себе Илья Муромец,
всегда мирожелательный,
петухо-куровец.
Ну и ладно, проживётся и это,
всё из Любви и в Любовь,
всё Светом из света,