Знак свыше. Иронические рассказы

– Вы на мою комплекцию не обращайте внимания. Илья Муромец в первую очередь был славен своей силой духа. Пойдём дальше… Вы помните, как фамилия местного начальника отдела по борьбе с организованной преступностью?

– Вроде Поповских.

– Точно! Майор Алексей Поповских! Вот вам и АЛЁША ПОПОВИЧ. Ваш шеф бандит Соловьёв, естественно, СОЛОВЕЙ-РАЗБОЙНИК… Следите за моей мыслью?

– Слежу, слежу…

– А вот дальше неувязочка получается. Вы уже, уверен, догадались, что Добрынин Сергей Никитич – это в нашей с вами былине ДОБРЫНЯ НИКИТИЧ. Только он, вопреки оригиналу, на стороне Соловья-разбойника.

– А почему Добрыня не может быть на другой стороне?

– Да потому что все три богатыря только и делали, что боролись с разной нечистью на земле русской. Соловьёв под это понятие идеально подходит. Нет, Сергей Никитич, мы с вами должны быть вместе, на одной стороне. И потом, вам не могут быть близки идеалы вора-рецидивиста Соловьёва.

– Откуда вы знаете? Вы меня видите впервые…

– Я говорил с вашими учениками, и все они отзываются о вас как об очень честном и порядочном человеке.

– Только вот наш самый гуманный суд в мире это не учёл…

– Зря вы, Сергей Никитич, обижаетесь на суд. Судья обязана была судить по ЗАКОНУ, а не по СОВЕСТИ. Но характеристику вашей личности она, конечно, учла. Поэтому вы и получили минимальный срок. И знаете, что я думаю? Пора вам возвращаться к своим ученикам.

– Кто меня после всего возьмёт в школу?

– Возьмут, ещё как возьмут! Мы в областное управление образования направим представление от имени МВД России, что мы им очень рекомендуем принять вас на работу в качестве учителя русского и литературы. Уверен, они нам не откажут.

Беседа затянулась далеко за полночь…

* * *

Ну вот, пожалуй, и вся история о трёх богатырях и Соловье-разбойнике. Да, забыл сказать: через два дня после разговора полковника Громова с Добрыниным банду щигровцев взяли с поличным при попытке ограбления банка.

Басня Крылова

Россия, XVIII век, московский литературный журнал «Гусиное перо». За столом сидит редактор Нил Ерофеевич. Входит Крылов.

– О, Ваня, привет! Что нового накропал? Опять небось басню?

– Бог в помощь, Нил Ерофеевич! Да вроде как басню…

– Чего-то ты опять раздался вширь. Пудов сейчас на восемь тянешь, не меньше. Получается не басня у тебя, а жиробасня. Ха-ха-ха!

– Да ладно, Нил Ерофеевич, засмущали… Вольно вам смеяться над бедным сочинителем.

– Всё, Вань, извини! Обидеть не хотел. Что там у тебя за басня?

– «Стрекоза и муравей».

– Ну, давай, почитаю. А ты пока вот чайку попей с баранками. Очень, знаешь ли, успокаивает.

Крылов устроился за столом, налил себе чаю прямо из заварного чайника, кипятком разбавлять не стал. С треском сломал баранку, отколол себе кусочек от сахарной головы и только наладился пить чай, как редактор читать басню закончил и готов был к общению.

– Ну что, уважаемый Иван Андреевич, сюжетец опять позаимствовали у Лафонтена?

– Помилуй бог, сам написал, от начала и до конца…

– Вот то-то и оно! Как без помощи Лафонтена, так чушь собачья получается. Ты же знаешь, что муравьи ничего в одиночку не строят. Да и строят они не дома, а муравейники. В них никакая стрекоза не влезет, сожрут её там.

– Так это ж, милостивый государь, как есть аллегория. Мол, муравей, он весь год не покладая лапок трудится, а легкомысленная стрекоза только стрекочет в своё удовольствие.

– Ладно, эти сюжетные косяки исправить – два раза плюнуть, хуже с сутью басни, с её, так сказать, смыслом.

– А что со смыслом не так?

– Иван, согласись, что стрекоза в твоей басне не дура. Наивная – да, нецелеустремлённая – согласен, инфантильная – пожалуй. Но не полная идиотка. С какого перепугу она вообще решила, что муравей её пустит в свой дом?

– Ну, она красивая женщина.

– Да таких красивых пруд пруди. А она желает у него поселиться на зиму, жить на всём готовом. Только непонятно, зачем это муравью? Или ты всё-таки предполагаешь в будущем секс между ними?

– Ну, не секс, конечно… Хотя и это я бы не исключал.

– И к весне у них родятся маленькие стрекомуры. Ха-ха-ха, размечтался… Короче, в твоей басне, батенька, ничего не понятно. Какая-то стрекоза абсолютно немотивированно хочет пробиться в дом к муравью. Или между ними что-то было летом? Тогда муравей, конечно, подлец. Но в басне на это нет и намёка.

– Да не было у них ничего такого…

– Тогда, Иван Андреевич, уважь моё любопытство: с чего это стрекоза так уверена, что у здорового рабочего муравья дома нет своей муравьихи и кучи очаровательных муравьят?

– Да ни в чём она не уверена. Просто был у неё знакомый муравей. Типа здрасьте – до свидания. Вот она и решила наудачу попроситься к нему жить. Нил Ерофеевич, вы слишком глубоко копаете. Это всего лишь басня.

– Не скажи, Иван, басня – она учит. Её потомки через века читать будут. Каково им будет узнать, что муравей мог отказать стрекозе в крове?

– Так он же и отказал…

– Да ладно?! А я так понял, что он её наоборот пустил к себе в дом. Какие у муравьёв развлечения зимой? Никаких, а тут актриса! Поёт, танцует. Это же огромная удача! У тебя же басня и заканчивается одобрительными словами муравья: «Ты всё пела? Это дело!» И как бы широко распахивает двери перед стрекозой: «Так поди же, попляши!»

– Так это был сарказм…

– А я не понял. Думал, муравей рад, что не придётся одному коротать долгие зимние вечера.

– В такой трактовке, милостивый государь, смысл басни полностью теряется.

– И вовсе нет. Меняется – да.

– И какой же он по-вашему?

– Басня о том, что если ты что-то умеешь делать хорошо, пусть петь и танцевать, то у тебя всегда будет еда и кров над головой. Короче, Крылов, забираешь свою басню, дорабатываешь и приходишь опять.

– Нил Ерофеевич, а может, как есть опубликуем? Без доработок.