Князь Палаэль. В другом мире

Сестра поморщилась. Ясно. Не слишком приятные для нее воспоминания.

– Ты все еще на меня обижаешься? – улыбнулся я.

– Нет, сколько времени прошло-то с тех пор. – Рокуэл изобразила неестественную улыбку, получившуюся у нее какой-то натянутой.

– Понятно, все еще обижаемся, – резюмировал я. – Только вспомни, сколько раз ты отомстила мне за ту невинную шутку, совершенную двумя детьми. Причем привлекая к процессу охоты за мной своих подруг. Никогда не подозревал, что ты можешь быть настолько злопамятной!

– Нечего было так шутить. Жалко, что второго дитятку поймать не получилось.

– Да-а-а, – протянул я, – Палаэль полсезона у нас не появлялся. Хорошо ему тогда было. Избежал твоей мести, элементарно не приходя к нам в гости, а я никуда деться не мог, поскольку живу с тобой под сенью листвы одного дерева.

– Так зачем вы поехали на то озеро? – переменила тему сестра. – Неужели действительно просто со скалы в него попрыгать?

– Да, – кивнул я, – хотелось, как в детстве. Скоро в Академию магии ехать, вот и решили посетить то озеро, на котором часто бывали раньше. Ты же тоже там в свое время целыми днями с подружками пропадала. Захотелось нам напоследок развеяться… Наставники вместе с родителями за четыре декады, прошедшие с момента поступления, настолько мозги проели своими наставлениями перед дорогой, что у нас возникло желание от них сбежать. Лучше бы дома сидели.

– Понимаю. Вот только, когда мы отдыхали около озера с девчонками, нам не приходило в голову прыгать в озеро со скалы, которая расположена от кромки воды шагах в двадцати! Как вы собирались до озера-то долетать? К тому же под той скалой множество острых камней.

– Ты уже ответила на свой вопрос. Именно долетать. Палаэль предложил использовать заклинание левитации. Я пытался его отговорить, но где там! Он же упертый, сама знаешь.

– Да уж. – Рокуэл с ногами забралась на мою постель, устраиваясь поудобней. – Но, как я понимаю, сорвался он со скалы не во время этих сомнительных прыжков.

– Ничего мы не успели, – пожал я плечами, – оставили коней под скалой и полезли. А когда до вершины оставалось совсем чуть-чуть, Палаэль сорвался.

– Оступился?

– Нет, с координацией у него всегда было все в порядке. Просто выступ под ногой вдруг раскрошился. Я лез следом за ним, поэтому все видел. Представляешь, обычный выступ! Я бы тоже на него ногу поставил, если бы оказался первым. Ладно бы на нем трещины были, так нет же. Хотел еще попытаться подхватить Палаэля, когда он начал падать.

– И?

– Не успел. Да и позже, после всего, подумав, пришел к выводу, что полетели бы с ним в этом случае вместе. Представляешь? Мы бы оба умерли там от полученных ранений, так как кроме нас на озере в тот момент никого не было. Так хоть я до дому Палаэля дотащил. Я смутно помню, урывками… как спускался, как снимал Палаэля с камней, крепил его к коню, возвращался домой. Потом помню дом Палаэля, выбегающих родственников, короткий разговор с целителями. В себя пришел уже в своей комнате.

– Говорят, что с Палаэлем все в порядке, – заметила Рокуэл.

– Да, – кивнул я, – заходила мать, сказала об этом. Правда, заметила, что послезавтра я еду в академию один. Значит, все-таки повреждения у Палаэля очень серьезные. Им же архимаги занимаются и при незначительных ранах поставили бы на ноги уже к сегодняшнему вечеру. Я даже представить боюсь, что с ним.

– Не волнуйся, все будет в порядке. – Сестра поднялась с кровати и, погладив меня по голове, вышла из комнаты.

Великокняжеский дом Алмазной Короны.

Комната целителей. Капитан Вихрь (Александр)

Темнота.

Открываю глаза, но сфокусировать зрение не получается. Закрываю глаза.

Я что, вчера перебрал? Голова немного побаливает, все кости ломит. Та-а-ак… Пытаюсь вспомнить, что я вчера делал. И с кем. Мать твою, как же голова разболелась! Чувствую, что становится плохо. Очень плохо. Куда-то проваливаюсь…

Иду вместе с майором Тишкиным в штаб округа. Он к нам прибыл из Чечни. Назначили начальником вещевой службы. Здоровый мужик, с явно оформившимся «амортизатором любви». Ну так он сам свой живот называл. Мне самому надо в КЭЧ, но поскольку машину до Екатеринбурга командир выделил одну, пришлось совместить и его дела, и мои. В штабе округа у дежурного подполковника выяснили, что начальник вещевой службы округа заболел. Вместо него остался прапорщик, который ни хрена никому не дает. Видимо, чтоб начальник потом не орал, что дал не то и не тем. Но Тишкина это не остановило.

– Смотри, Саня, и учись, пока я с тобой, как надо прапороидов воспитывать… Обрати внимание, КАК с ними надо разговаривать! Научишься – будешь жить хорошо, все и всегда будет поступать тебе вовремя! – С этими словами Тишкин решительно направился на третий этаж, где, как объяснил дежурный, и находилась резиденция оного прапорщика. Мне почему-то стало его заранее жалко.

К слову будет сказано, по всему штабу округа шел грандиозный ремонт. Все везде завалено, всюду строительные материалы и мусор. Прочие прелести подобных мероприятий в виде праздношатающихся рабочих, постоянно висящей в воздухе пыли, повсеместной грязюки по колено и многого другого, тоже присутствовали.

Добрались мы, значит, до цели – обычной двустворчатой деревянной двери. Ни надписей на ней, ни других обозначений. Но точно – она. Тишкин приостановился и со всего размаху впечатал в эту дверь свою правую берцу сорок последнего размера. Дверь разве что не вынесло с петель! Заходит внутрь со словами: «Ну, здравствуй…» Я за ним. Тут утыкаюсь ему в спину, чувствую – сдает назад. А позади я. Выглядываю у него из-за спины. Картина: длинный стол-взлетка, за ним сидит штук десять полковников, успеваю заметить парочку генералов, а во главе стола – медленно наливающийся кровью первый заместитель командующего Приволжско-Уральским военным округом генерал-лейтенант Мирошниченко. Совещание, видите ли, он тут проводить соизволил. Как впоследствии выяснилось, каморка с нужным прапорщиком находилась этажом ниже, а здесь был кабинет первого зама… Начинаю тоже сдавать назад, уже синхронно с Тишкиным. И тут раздается рев:

– Вы-ы… ты-ы-ы!.. А ну, стоя-а-ать!!!

Из этой обители, в которую мы имели честь так неосторожно войти, мы вышли минут через пятнадцать. Оба красные как раки. С разорванными (в моральном смысле) пятыми точками… Повезло еще, что наша часть московского подчинения, а не окружного.

– Не-э-э, Игорь, – говорю я минут через пять, когда в себя приходить начали, – не буду у тебя учиться с прапорщиками разговаривать. Неприятное это занятие.

Тишкин ничего не ответил, механически перебирая ногами в направлении нашего уазика.

Снова выныриваю из глубин своего сознания. На этот раз попыток открыть глаза не делаю. Попробовал прислушаться к самому себе. Вроде руки целы, ноги тоже чувствую. Тело на данный момент не болит. Вновь пытаюсь открыть глаза. Фокусирую взгляд. Вроде получается. Поворочал шеей – тоже нормально. А что это у нас вокруг? Какое-то сплошное покрывало со всех сторон. Ба-а-а… Да это же похоже на балдахин над кроватью! Точно, у женщины дома оказался. Ну и где я вчера так прекрасно «посидел»? Еще раз попытаемся вспомнить.

И тут воспоминания навалились на меня каменной плитой! И тревога по грозе, и патрулирование по установленному маршруту, и пожар на складе ГСМ, и взрыв цистерны, и накатывающая на меня стена огня. Понимаю, что после такого выжить вероятность слишком мала. Да если бы и вытащили меня каким-то чудом из окружающего на тот момент ада, то ожоги были бы несовместимы с жизнью. Ведь фактически искупался в горящем топливе. Никакой камуфляж не спас бы. Здесь же насколько чувствую свое тело, никаких повязок и тем более ожогов. А может, я уже на том свете? Только больно странный он какой-то, этот «тот свет». Противоречит всем церковным канонам. Там же вроде врата должны быть. И святой Петр на страже их, распределяющий поток душ на праведных при жизни, и неправедных, направляя первых в рай, а вторых – в места, предполагающие наличие печей, расплавленной лавы и других адских прелестей. Да и ощущения слишком реальные, а душа не материальна, поэтому не должен чувствовать свое тело. Так, во всяком случае, мне казалось. И что дальше делать? Хотя, если подумать, за мной кто-то ухаживает. Или нет? Ну в конце концов, кто-то же меня сюда принес? Белье опять же наверняка меняют – пахнет свежестью. Значит, остается только ждать. Может, кто придет и прояснит ситуацию.

На этом попытался абстрагироваться от окружающего мира и ни о чем не думать. Через некоторое время задремал.

Проснулся я от голосов. Мужской и женский, довольно приятные, мелодичные. Только вот говорят на каком-то иностранном языке. Точно не немецкий, его я в школе изучал, но и не английский – его опознать я бы смог. И какие иностранцы в центре России-матушки, да еще на закрытом объекте министерства обороны? Приоткрыл глаза и скосил их в сторону говоривших. Балдахин был откинут, открывая вид на помещение, где я нахожусь. Точно не госпиталь – убранство хоть и необычное, но явно дорогое. В госпиталях все попроще и победнее. Всюду, где только можно, стоят горшочки с цветами самых разнообразных форм и расцветок. Мебель выполнена под антиквариат, причем не фабричного изготовления! Комод, стулья и все прочее явно собраны вручную. Окна чуть прикрыты шторами, на которых что-то изображено. Подробнее из-за складок рассмотреть не удается. Как понимаю, кровать расположена около стены, противоположной окнам.

Тут мой взгляд падает на две фигуры, стоящие чуть правее от окна, находящегося рядом с входной дверью. По всей видимости, от их голосов я и проснулся. В этот момент они решили приблизиться, и мне удалось их рассмотреть подробнее. Та-а-ак, кто тут у нас? Женщина, очень красивая, лет двадцати пяти. М-да! Ну и одеяние у нее! Как помню, подобные платья носили в восемнадцатом-девятнадцатом веках. И то лишь на балах. Сверху с корсетом, внизу очень пышное, состоящее из множества юбок, собранных по принципу матрешки. На плечах накидка. В принципе все вместе смотрится очень красиво. Сама блондинка, глаза темно-зеленые. Контактные линзы? От природы таких глаз не бывает. Слишком большие, да и форма необычная. Миндалевидные они у нее. Ни разу таких не встречал. Наращенные ресницы только подчеркивают эту необычность. Нельзя делать ресницы такими длинными, тут явно мастер по наращиванию перестаралась. Еще какая-то неправильность в ее образе есть, но определить не могу.

Переношу взгляд на ее спутника. Молодящийся дедок с седыми, до плеч, волосами. В длинной мантии зеленого цвета, с посохом. Набалдашник у посоха очень занимательный – по виду ограненный сапфир, вот только размером с кулак. Сколько же это удовольствие стоит?

– Линоэ воаэр Палаэль, ои уариитмой?

Это что, она меня спрашивает? И тут до меня доходит, что именно мне кажется неправильным во внешнем виде этих людей. Уши! Они не как у людей! Заостренные сверху, на самых кончиках!

– Палаэль, заоит смолоон? – Уже дедуля решил обратить на себя мое внимание.

Я откинулся на подушки, закрыл глаза, снова открыл. Посмотрел на посетителей – ничего не изменилось. Либо у меня галлюцинации, либо я в психиатрической больнице. А может, то и другое одновременно? Ведь девушка-то могла сделать себе пластику, нынче на это мода – то грудь, то попа. Вот теперь до ушей добрались. Но дедуле это зачем? Так что явно у меня какие-то видения, не относящиеся к реальной действительности. Закрыл глаза и сосредоточился на себе. Если это сон, то его можно прервать. Необходимо попытаться проснуться.

– А-а-а… – В буквальном смысле слова я подскочил на кровати, после того как что-то острое вонзилось мне в предплечье. Пытаюсь понять, в чем дело. Да это же дедуля в меня какую-то иголку воткнул с шариком на конце! И сейчас этот шарик внимательнейшим образом рассматривает.

– Дед, а ты разом не?! Ты что сейчас вообще сотворил? Из ума выжил? – уже сидя на кровати и держась за поврежденное место, орал я на дедушку. И тут остановился. Молча осмотрел место укола, которое до сих пор ныло. До меня вдруг дошло, что если бы это был сон, то от таких болевых ощущений я ОБЯЗАТЕЛЬНО бы проснулся. На галлюцинацию все окружающее уже не похоже. Значит, это все со мной ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРОИСХОДИТ?!

Молча сижу, уставившись в одну точку, и пытаюсь осмыслить ситуацию. Поднимаю руку, ощупываю свое правое ухо. Оно тоже кверху заостренное. Начинаю тайком осматривать себя, пока эти двое между собой разговаривают. Прихожу к выводу – тело не мое! Это не я!

Что я? Где я? Что со мной произошло? Делаю попытку встать, но тело плохо слушается. В итоге падаю на кровать. Ко мне сразу подскочили эти двое, что-то мелодичными голосами мне прощебетали и помогли нормально лечь. Далее дедушка прикоснулся к моему лбу, и я в очередной раз провалился в неизвестность.

Архимаг Достамионииль и королева Леса Бииниэль

– Ну что скажешь, Достамионииль?

– На этот момент физически он здоров. Слабость есть, но пройдет уже к завтрашнему утру, ваше величество. Я вместе с дежурным целителем не только устранил все переломы и внутренние кровотечения, но и восстановил кожный покров. Даже синяки убрал.

– Прошу, не надо официоза! Ты меня с младенчества нянчил. Так что наедине прошу обращаться просто по имени, ты же знаешь. – Бииниэль подошла к окну и прикрыла занавески. – А сейчас я спрашиваю про его психическое состояние. Создалось такое впечатление, что он нас не узнал. Меня! Родную мать! Заговорить попытался на незнакомом языке. Я знаю их в общей сложности восемнадцать, включая два подгорного племени, наречие горных троллей и шесть человеческих!