Разрыв шаблона

А является ли президент Российской Федерации также высшей религиозной властью в стране? Высшим религиозным или моральным авторитетом?

Тут, конечно, могут быть разные ответы, но, немножко подумав и вспомнив, что мы живем в России, все в конце концов придут к одному выводу: «Нет, у нас за это отвечает Патриарх всея Руси».

И я скажу: молодцы!

А теперь следующий вопрос: кто является руководителем церкви в Великобритании?

И вы, мои маленькие друзья, а также их родители, дадите на это умный ответ: «Действующий монарх». И добавите: «Но это же англиканская церковь!»

Ну да, что-то мы припоминаем. Там, кажется, когда-то жил король, который очень-очень любил женщин. Звали его Генрих, и стояла при этом имени какая-то довольно большая цифра. И кажется, этому Генриху в очередной раз не повезло с женитьбой, но Папа Римский ему сказал: «Дружище, хватит уже разводиться!» А Генрих обиделся и сказал: «Ах, так! Тогда у меня будет своя англиканская церковь».

Точно, воскликнете вы. Англия, Генрих VIII, Анна Болейн… Как же, как же. Но в современной Британии – тут же уточните вы – есть проблема с королевской властью. Там же премьер-министр отвечает за все. Значит, власть уже не сосредоточена в одних руках, как было раньше.

Но давайте-ка вспомним начало XIX века, когда Наполеон Бонапарт встретился с Александром I. По большому счету, в то время именно русский царь и возглавлял Православную церковь – после того как еще прапрадед Александра, Петр I, запретил избирать патриархов. Наполеон тогда позавидовал Александру. Сказал: «А вот у меня есть некий Папа Римский».

С тех пор прошло очень много лет. В Россию вернулся институт патриархов, в Англии вообще все стало совсем по-другому: королевский титул остался, по большому счету, замечательным атрибутом монархии, но перестал олицетворять собой власть – она теперь принадлежит премьер-министру. А вот что происходит в Соединенных Штатах Америки?

Бесспорно, мы с вами много раз слышали, что Америка – очень набожная, религиозная страна. Это, кстати, соответствует действительности. Чуть ли не каждый третий дом будет церковью, особенно где-нибудь в южных штатах. По воскресеньям можно с удовольствием наблюдать, как красиво одетая публика направляется в храм, чтобы по окончании службы всей семьей собраться за обеденным столом. Практически в каждой американской семье совместная трапеза начинается с благодарственной молитвы. И никакая политкорректность и толерантность не в состоянии лишить большинство американцев четкого ощущения, что слова «одна нация под Богом» – «one nation under God» – чистая правда. Не случайно на долларе написано «мы в Бога верим». И одновременное наличие большого количества масонских знаков на той же купюре никого не лишает душевного равновесия и не заставляет говорить: «Ну, это не совсем то, что вы думаете…» Нет. Американцы действительно верят в Бога. И, к примеру, мусульманское население Соединенных Штатов до сих пор гораздо менее многочисленно, чем многим из нас может показаться после просмотра фильмов и знакомства с биографиями известных американских спортсменов, ставших приверженцами ислама.

Но в чьих руках сосредоточена главная сила в Америке?

И вы, конечно, мне скажете: в руках президента.

А кто является главным моральным авторитетом?

И вот тут вы с ужасом отметите, что в глубоко верующей стране США такого единого религиозного авторитета даже близко нет. И вдруг поймете, что на самом деле для подавляющего большинства американцев такой религиозной фигурой во многом является президент.

Почему?

Давайте разбираться.

Выборы президента Соединенных Штатов всегда помимо всего прочего подразумевают вопрос о верованиях кандидата. Как мы помним, перед выборами Барака Обамы общественность долго выясняла, кто он, христианин или мусульманин, и кем был настоятель церкви, в которую он ходил (с этим настоятелем тоже был связан громкий скандал из-за его высказываний). За всю историю Америки ни разу президентом не становился атеист. Мало того, нам с вами известен лишь единственный случай, когда президентом стал католик – это был Джон Кеннеди. Все остальные американские президенты принадлежали к протестантской конфессии. И это тоже очень важно для понимания того, о чем пойдет речь дальше.

Как мы знаем, у протестантов Папы нет. Нет единого духовного центра. Что, кстати, абсолютно соответствует внутреннему американскому устройству – власть там рассредоточена между штатами, и каждый штат, по большому счету, является во многом самостоятельным государством. Не случайно точный перевод названия этой страны, о чем я много раз говорил, – не «Соединенные Штаты Америки», а «Объединенные Государства Америки». Именно объединенные государства, каждое из которых делегировало некоторые свои полномочия центральному органу власти, но при этом сохранило и свою полицию, и выборы своего губернатора, и многие другие функции, скорее присущие в нашем представлении самостоятельному государству.

Именно поэтому фигура президента в Соединенных Штатах Америки в большей степени отражает представления американцев не только и не столько о внутреннем устройстве своей страны (где все очень консервативно и с трудом поддается изменениям, потому что многое зависит от каждого отдельного штата), а к ее проявлению вовне. Все, что относится к внешней сфере, как правило, ложится на плечи президента и его команды, и тут даже близко нет тех ограничений, которые сопутствуют любой попытке внести какие-либо новации во внутреннюю жизнь. Иначе говоря, во внешней политике возможности президента несравнимо шире и руки у него развязаны гораздо больше, чем в вопросах, которые относятся к внутренней политике США.

И давайте теперь мысленно перенесемся лет на 30, а лучше, для чистоты эксперимента, на 40 назад – в Советский Союз.

Что собой тогда – в середине 1970-х – представляла наша страна? Высшим авторитетом и высшей силой являлась Коммунистическая партия Советского Союза. Что и было закреплено в Конституции – самой демократичной в мире, как мы считали. И подтверждалось нашей прессой – как тогда говорили, самой независимой в мире, потому что она не зависела от частного капитала. К слову, не правда ли, забавно, как изменились представления? Все по Оруэллу. Теперь независимой считается пресса, которая не зависит от государства.

Сделаю по этой теме еще одну ремарку – исключительно в качестве умственной задачки для вас, дорогие читатели. Сможете ли вы мне объяснить, почему общественное телевидение (я не говорю сейчас о России) считается независимым? Ведь стоит лишь хорошенько представить себе, что такое общество, и тут же становится невозможно с уверенностью ответить, чем общественное телевидение по своей природе отличается, скажем, от редакторского. Кто принимает решения, касающиеся политики канала? Не может ведь каждый член общества напрямую сказать, что ему нравится, а что нет. Все равно эта функция кому-то делегируется. Собственно говоря, общественное телевидение оказывается гораздо ближе к государственному, чем к частному, – и по тому, как принимаются решения, и по характеру проводимой политики. В конечном итоге все решает некоторый абстрактный назначаемый совет. А кем и как он назначается – механизм гораздо менее прозрачный, чем в случае частных структур.

Поэтому, когда мы говорим о средствах массовой информации, надо понимать, что по-настоящему независимых среди них нет, не было и не будет. Всегда будут СМИ, независимые от чего-либо и очень даже зависимые от чего-либо другого.

Итак, вернемся в 1970-е. Мир четко поделен между двумя центрами силы. С одной стороны – Америка и американский президент. С другой – Советский Союз и генеральный секретарь ЦК КПСС. Вот это были два гигантских монстра, и вот когда наблюдалось настоящее, драматичное столкновение систем, столкновение идеологий, столкновение подходов.

Перед Советским Союзом стояла абсолютно религиозная задача распространения коммунистического учения. Как раз к 1970-м идея несколько выродилась и стала выглядеть более анекдотично, но в 1930 – 1950-е годы это было то, во что по крайней мере аппарат предпочитал свято верить и реализовывать. И вот на фоне этого противостояния выросло целое поколение советских людей – умных, образованных, интеллигентных, – которые были уверены, что Америка – это воплощение всего хорошего, а Советский Союз (точнее, Россия) – квинтэссенция всего плохого, предвосхищая тем самым доктрину Рональда Рейгана об империи зла.

По отношению к Америке у тех, кого потом стали называть диссидентами – а впрочем, пожалуй, что и у большинства советской интеллигенции, – сложилось абсолютно религиозное чувство. Мы искренне считали, что Америка действительно печется о нас. Что Америке мы небезразличны. Америка думает о том, как нам живется – тем, кому не разрешают выезд, тем, кто смеет иметь другую точку зрения.

Нам казалось, что Америка – это такой земной рай, попадание в который означает моментальное решение всех проблем. Переезд в Землю обетованную – я имею в виду Израиль – не давал такого ощущения. А вот уехать в Америку – это было счастье. Жизнь удалась. Поэтому все, кто приезжал из Америки, воспринимались как посланники света. Они и как люди нам казались лучше, чище, правдивей. Чуть ли не ангелы. И все, доходящее до нас с той стороны земного шара, – истина в конечной инстанции, проявление их колоссальной заботы о нас.

Однако на протяжении 1990-х годов все эти прекраснодушные представления стали оборачиваться диким разочарованием. После перестройки американцы поехали в Россию в больших количествах, и вдруг выяснилось, что они еще те жулики. Не все, конечно, – публика приезжала очень разная. Среди них было немало идеалистов, но были и авантюристы, и обманщики, и мошенники, и просто откровенные бандиты.

Но все это было чуть позже. А до того я прекрасно помню открытие «Макдоналдса» на Пушкинской площади. Если кто-то хочет мне сказать, что чувство, которое охватило москвичей, часами стоявших в очереди, чтобы причаститься, извините, бутербродом с котлеткой, не было религиозным, то я с этим человеком буду долго спорить.

Появление «Макдоналдса» в центре Москвы можно было сравнить, наверное, только с прилетом тарелочки с инопланетянами. Людям казалось, что, заходя в это заведение, покупая эту котлету, они уже чуть-чуть приобщаются к чуду. Еще немного, и «Макдоналдс» стал бы мироточить. Видимо, от мироточения его удержали высокие цены, которые по тем временам казались москвичам заоблачными.

Советский Союз исчез. Исчезла религиозная доктрина. И мы вдруг оказались потерянными, утратили смысл существования. Да и опыт реального общения с Америкой вдруг показал, что, кажется, все не так просто. Наши поездки в США и поведение американцев в мире, книги и несоответствие прочитанного увиденному, голливудские фильмы и наше собственное изменившееся сознание вдруг заставили чуть более критично отнестись к догмам образца 1983 года об империи зла и стране добра.

Для того чтобы понять и проанализировать современную политическую, в том числе внешнеполитическую, жизнь, необходимо четко осознавать, что ответ может быть дан только с религиозной точки зрения. И Соединенные Штаты воспринимают себя как суперрелигиозная держава, относятся к распространению своих взглядов как к религиозной миссии и осуществляют эту задачу в абсолютном соответствии с законами миссионерской деятельности. Они несут во все уголки планеты свое видение демократии, свои представления – но не свой образ жизни, что принципиально важно, – точно так же, как все молодые религии распространяли свет своего учения. Мотивация одинакова и в том и в другом случае.

Как распространялись все молодые религии? Неужели вы считаете, что, когда на заре христианства миссионеры приходили из Римской империи, гораздо более развитой и технологически продвинутой, чем соседи, в варварские деревушки на далеком севере, их волновали верования варваров или качество их жизни? Разве они начинали с того, что говорили: «А давайте по-другому обрабатывать землю! Давайте по-другому устроим орудия труда! Давайте перестроим военные машины!»? Нет, они говорили совсем другие вещи. У них были другие задачи.

По большому счету, им было глубоко наплевать, как изменится жизнь варваров после того, как те примут христианство. Станут ли они жить лучше? Миссионеров это вообще не волнует. Они же не обещают новообращенным спасение их тел – они говорят о спасении их душ. Лучше стало, хуже – это вообще не тема для обсуждения. Какая разница? Важно, что до прозябающих во тьме невежества варваров было донесено учение.

Что, Крестовые походы ставили своей задачей привнесение западноевропейской культуры на Ближний и Средний Восток? Нет. Меньше всего на свете они хотели бы поделиться – не правда ли? – военными технологиями, меньше всего на свете они хотели бы поделиться тайнами медицины – если таковые вообще имелись, потому что арабская медицина в то время была поразвитей. Нет, они шли с огнем и мечом. Они думали, что несут слово Божие, они шли освобождать Гроб Господень. Миссионеру наплевать, что будет с вашими телами, он борется за ваши души. Цель миссионера – не вылечить больных, не решить проблемы нищих, не напоить страждущих, а принести светоч идеи. Миссионер не занимается решением гуманитарных проблем. Это все о другом.

Но почему-то каждый раз, когда люди думают об Америке, им кажется, что она приходит, чтобы принести american way of life – пресловутый «американский образ жизни». Однако ни в одной стране, на которую Америка обратила свет факела статуи Свободы, никакой american way of life даже близко не утвердился. И поэтому очень забавно сейчас наблюдать за происходящим на Украине.

Понимаю, что слово «забавно» многих может огорчить и покоробить. Мы не привыкли описывать трагедии, происходящие вокруг нас, в подобных терминах. Но речь сейчас не о трагической стороне ситуации, а о комической. То, как украинские политики воспринимают Америку и американскую мечту, напоминает мне наших, российских, политиков, но только 25 лет назад. Тогда мы точно так же с открытыми ртами воспринимали любое слово, вылетающее из уст любого американского официального лица, как истину в конечной инстанции. Вдумайтесь – из Америки на Украину приезжает вице-президент Джо Байден и проводит совещание правительства независимого государства! И это никого не коробит.

Должно быть, сейчас вы начнете меня укорять за то, что я слишком критично говорю о Соединенных Штатах. Вы скажете, что на самом деле все не так, что они хотят нам только всего самого хорошего. Бесспорно. Осталось понять, что означает с их точки зрения это «хорошее». При этом я ни в коем случае не собираюсь преуменьшать значение Америки. Это действительно великая страна. Замечательная. Для жизни очень комфортная. Для человека, живущего в Штатах, мир прекрасен.

Только не надо путать. Римская империя тоже была великолепна – для жителей Римской империи. Но свет, который она несла за пределы своих границ, не обещал никакого рая покоренным народам. Они как раз платили по полной программе за великолепную жизнь граждан Римской империи. И, как вы хорошо помните, мои дорогие друзья, закон в Римской империи был превыше всего. Именно поэтому апостола Петра распяли, а апостолу Павлу усекли главу. Потому что Павел был гражданином Римской империи, а Петр – не был. В Римской империи, как мы знаем, декларировался гуманизм. Но гуманная казнь – через отсечение головы – была только для своих.

Тем, кто сейчас наивно думает, что «американцы прийдэ, счастье прынэсэ», я советую приглядеться к жизни так называемых ассоциированных территорий. Они ближе всех подошли к воплощению вашей мечты. Вплотную подобрались к той заветной черте, когда еще чуть-чуть – и станешь следующим штатом. Они реализовали все устремления многих наших демократов жить в Соединенных Штатах и быть, правда, пока еще не полноценными гражданами, но хоть какими-то.

Я сейчас перечислю вам названия, а вы постарайтесь вспомнить, что вам известно об этих территориях: Восточное Самоа, Виргинские острова, Гуам, атолл Джонстон, острова Мидуэй, остров Навасса, атолл Пальмира, Пуэрто-Рико, Северные Марианские острова, остров Уэйк… Вы скажете: пустяки какие-то. Кого волнуют эти атоллы, там вообще никого нет. А я вам скажу по секрету, что очень даже волнуют, и хочу с вами вместе на эту тему порассуждать.

Если вы просуммируете общее количество людей, населяющих эти территории, вы получите этак скромно под 4 млн. человек, проживающих в достаточно неясном статусе. Что такое 4 млн. человек? Это больше, чем Крым с Севастополем, где жителей два с небольшим миллиона, это больше, чем Армения, это больше, чем Косово. То есть это, вежливо говоря, вполне себе страна.

Как эти ассоциированные территории оказались у США и в чем вообще двусмысленность ситуации? А я вам напомню, что в конце XIX века была война между Америкой и Испанией. В результате той войны испанские колонии перешли американцам. Но почему же признанные светочи демократии до сих пор не дали свободу этим колониям? Ведь часть территорий стала свободной – например, Филиппины, зона Панамского канала. Почему другим не повезло? Ведь, казалось бы, если американцы действительно продвигают идею равенства, братства и свободы, они в первую очередь должны были позаботиться об островах, которые стали их заморскими территориями. У них было ни много ни мало сто с лишним лет, чтобы привести тамошнюю жизнь в соответствие со своими представлениями.

Согласитесь, ста лет вполне достаточно, чтобы развить институты, воспитать поколения новых людей, побороть коррупцию, создать рабочие места, повысить уровень культуры. То есть достаточно для того, чтобы интегрировать новые территории в собственную страну либо отпустить их, дав им независимость. Но тут началась Вторая мировая война, и ряд этих островов перешел в руки японцев. Когда же их вновь освободили и выгнали оттуда все население, имевшее отношение к японцам или их поддерживавшее, то вдруг стало ясно, что это такие удобные, непотопляемые базы военно-морского флота США, что лучше не морочиться, а придержать их при себе. Плюс – отличная возможность поиграть в политтехнологические игры.

Но разве американцы могут себе позволить роскошь играть в политтехнологические игры? Они на стороне добра, они должны заботиться об этих территориях! Ясно, что там везде буквально райские кущи. Притом эти острова не вошли в состав Соединенных Штатов, а превратились в ассоциированные территории, что означает, что часть государственных функций добровольно отдана ими под управление США. Ну просто люди, которые там живут, сказали: знаете, а вот мы не хотим быть независимыми. Мы хотим быть под Соединенными Штатами, но не гражданами.

Ситуация более чем странная. У жителей этих земель американские паспорта, но при этом они поражены в правах: например, не могут выбирать президента. Ими напрямую управляет конгресс. У Пуэрто-Рико есть собственный губернатор, однако верховная власть все равно принадлежит американскому конгрессу. У них есть Конституция, законодательная, исполнительная, судебная власти, но при этом общие с американцами гражданство, валюта и оборона.

Замечу в скобках, что у многих стран помимо США, которые сейчас критикуют Россию за Крым, есть или были совсем недавно свои заморские владения и ассоциированные территории. Так, Аруба и Кюрасао ассоциированы с Нидерландами; Сен-Мартен (он же Синт-Мартен) поделен между Нидерландами и Францией. Еще одно французское владение – Новая Каледония. Острова Кука и Ниуэ принадлежат Новой Зеландии. Государство Антигуа и Барбуда до 1981 года было ассоциировано с Великобританией. Гренада отказалась от любви с Великобританией в 1974 году, Сент-Люсия, а также Сент-Винсент и Гренадины – в 1979-м, Сент-Китс и Невис – в 1983-м. А наш Татарстан был ассоциирован с Россией с 1994 по 2000 год.

Теперь давайте посмотрим на некоторые цифры.

Северные Марианские острова – население всего лишь около 54 тыс. человек. По доходу населения официальных данных нет, уровень безработицы – 11 %. Микронезия: 106 тыс. человек, доход – 2000 долларов на душу населения, уровень безработицы 22 %. Маршалловы острова: доход на душу населения 1600 долларов, уровень безработицы – каждый третий. Республика Палау – практически нет безработицы, есть президент, нет политических партий, нет вооруженных сил, население 21 тыс. человек. Отлично себя чувствуют.

А вот Пуэрто-Рико, который ближе всех подошел к тому, чтобы стать штатом. Слово «Пуэрто» в переводе с испанского означает порт, «Рико» – богатый. Только он, к сожалению, не такой уж и богатый. Население 3 725 789 человек, площадь 9104 квадратных километра, неплохой ВВП – 70-й в мире, доход на душу населения 19 600 долларов. Правда, это все равно существенно ниже, чем средний доход гражданина США, составляющий около 50 тыс. долларов. Согласно американской статистике, даже самый бедный штат США, Миссисипи, в 2002–2004 годах имел доход 21 580 долларов в год на душу населения, что все равно выше пуэрто-риканских показателей.