Страна вечного завтра

2. Автомобили

На другой день на месторождение я, однако, поехал без Беднякова. Он позвонил утром:

– Вова, поезжай один. Мне в контору надо. Я приеду потом с Иреком или Алексеем.

Я спустился в гостиничный ресторан, позавтракал, вернулся в номер, переоделся в джинсы и рубашку с коротким рукавом, взял свой стандартный рабочий набор – ноутбук, телефоны, фотоаппарат (который тогда я таскал с собой всегда и везде), бумагу и ручку – и спустился в паркинг, где меня ждал арендованный автомобиль. На этот раз это был образец китайского автопрома «Джили-Эмгранд». Это чудо техники по приезде сюда я взял в пункте проката и выбрал его не по своей воле, а потому, что других вариантов просто не было. Иначе взял бы то, что я обычно беру там, – что-нибудь корейское вроде «Киа-Пиканто» или «Хёндай-Солярис». Вообще, очень полюбил я здесь «Киа-Пиканто»: маленькая, а потому недорогая в аренде (учитывая просто безумную стоимость проката автомобилей на Кубе), очень экономичная и в то же время вполне достаточная для перемещения по городу. Но в этот раз все хорошее разобрали и пришлось довольствоваться тем, что осталось.

И это самое «то, что осталось» оказалось ужасным: то ли потому, что эта машина в принципе такая, то ли потому, что предыдущие арендаторы взяли от нее все, что можно было взять. Но выбирать не приходилось, и, вспомнив по случаю слова великого поэта: «Пускай ты выпита другим, но мне осталось, мне осталось…»[3 - Из стихотворения Сергея Есенина.], – я сказал работнику стоянки, что беру это чудо на неделю.

Вообще с автомобилями – как, впрочем, и со многим другим – на Кубе непросто. И всем известная ситуация с обилием на острове ретромашин возникла не на ровном месте и не от хорошей жизни. Даже мне, гражданину не самого богатого в мире государства и не привыкшему, в общем, к излишествам, тяжело себе представить, как можно жить на двадцать долларов в месяц (а именно столько составляла средняя зарплата на Острове свободы в то время). По-моему, даже в девяностые, в безнадежной, казалось бы, нищете, мы были королями в сравнении с кубинцами, работающими буквально за гроши и умудряющимися как-то еще существовать (и здесь, если говорить о существовании, – у каждого свои методы). Вот и занимаются они тем, что чинят свои ретромобили, доставшиеся от американцев, которые в свое время настроили тут себе домов, привезли машины и жили, наслаждаясь жизнью, пока их не настигла революция. Оставили они тогда все и бежали обратно, в Штаты. Кого-то, разумеется, убили. А хозяйство перешло в руки кубинцев, пропитанных духом перемен и обретших наконец свободу. Дома эти, памятники архитектуры (фонд Всемирного наследия ЮНЕСКО), до сих пор хранят остатки капиталистического духа – фрагменты роскошной отделки (плитки, лепнины, мраморных ступеней и перил и прочего) и ждут момента, когда наступившая в 1959 году коммунистическая свобода окончательно возьмет верх и развалятся эти остатки буржуйского наследства окончательно. Кстати, все к этому идет, медленно, но уверенно: в подъездах штукатурка и даже кирпичи падают со стен и потолка, проводка висит прямо вдоль стен, ступени и перила шатаются. Находиться там, прямо сказать, небезопасно. А они не находятся – живут.

С машинами же ситуация несколько иная, и дело тут, как бы это ни было абсурдно, именно в проклятом и ненавистном здесь капитализме: машина – явление все же куда более личное, более собственное, чем коммуналка. И вот за этой более частной собственностью и ухаживают кубинцы, и поддерживают в работоспособном состоянии, и деньги при помощи нее зарабатывают, катая туристов. Вот так.

В итоге то ли государство начало наконец замечать эти капиталистические устремления, то ли еще что-то произошло, но случилось неслыханное, и случилось в то самое время, когда мы были на Кубе, – кажется, в две тысячи двенадцатом: правительство разрешило приобретать машины в собственность. А до этого нельзя было купить автомобиль ни за какие деньги! Вернее, не совсем так. Можно было продавать и покупать машины, выпущенные до 1959 года, то есть те, которые изготовлены (и, соответственно, привезены на Кубу) до революции. А те, что сошли с конвейера после (то есть по-настоящему коммунистические), – только по специальным разрешениям, которые выдавались особо важным деятелям, в основном, конечно же, политическим и военным. И вот спустя шестьдесят с лишним лет после революции государство наконец решило приподнять железный занавес, по крайней мере для автомобильного рынка, и разрешило ввоз и продажу машин.